Величие Утёса Кастерли, плодородные земли Простора и Трезубца, безлюдные края Севера, блистающие невиданной красотой горы Долины, пустыни Дорна и терзаемые бурями и дождями Штормовые земли проносились в уме капитана наемников, слушавшего Трегоро. Тот был на удивление хорошим рассказчиком. Оно и не удивительно, с его болтливостью и умению быстро заводить знакомства.

День длился довольно долго и был скучным. Лисоно, поболтав пару часов с Трегоро, решил проведать своих ребят. Половина из них предавались играм в азартные игры, вроде кости, другая половина бездельничала. Некоторым особо провинившимся наёмник назначал обязанность моряков — мыть палубу. Они безропотно повиновались, ибо Лисоно имел непререкаемый авторитет в своем небольшом, состоящем из двух сотен мечников, отряде.

Отец Лисоно тоже был наёмником, и одним из его наставлений лисениец запомнил достаточно хорошо: авторитет в собственном отряде всегда должен быть, иначе люди быстро перестанут тебе подчиняться.

Когда солнце клонилось к закату, Лисоно вернулся в покои, которые ему выделил капитан корабля. Их было несколько — одну из них занимал сам Трегоро, а другую уже Лисоно.

Команда моряков и солдат теснилась в трюмах.

Перекусив чем попадётся под руку, Лисоно лёг на кровать. За время пребывания на корабле он успел тоже заскучать, и желал как можно быстрее оказаться в Староместе.

Медленно, но верно его глаза закрылись, и лисениец погрузился в сон.

Треск!

Раздался треск. Треск ломающейся древесины. И за ним последовали крики.

Лисоно сразу вскочил с кровати, быстро, впопыхах облачился в свою повседневную одежду (доспехи он надевать побаивался), взял меч в руки и выбежал на палубу.

Стояла непроглядная темень, освещаемая лишь несколькими фонарями, прикрепленные к кораблю. На палубе уже толпились люди, галдящие и смотрящие вдаль, пытаясь разглядеть, что происходит.

Сам Лисоно вышел вперёд, растолкав моряков и своих подчинённых. И то, что перед ним предстало, заставило глаза расшириться, а сердце учащённо забиться.

Галею, что плыла рядом с ними, протаранил корабль с чёрными парусами и расшитым на них золотым кракеном. Этот корабль был достаточно большим, а нос корабля украшал вырезанный молот. Это было все, что успел разглядеть капитан.

Протараненная галея медленно, но верно шла ко дну, а люди на ней немедленно прыгали в воду. Эта была та самая галея, которая перевозила половину его отряда.

— Мечи и копья наизготовку! — крикнул Лисоно своим людям. Таких кораблей с чёрными парусами оказалось вокруг слишком много. Некоторые уже взяли на абордаж корабли лисенийцев, другие просто таранили, если представлялся случай.

И один из них, словно хищник к своей жертве, приближался к ним.

Это был тот самый корабль, что протаранил соседнюю галею.

Полетели стрелы: меткий стрелок, стоящий на носу корабля, поражал его воинов, одного за другим. Ему вторили другие лучники, стоящие позади него, но лисенийцы прикрылись щитами, и враг сразу прекратил обстрел.

— Железнорождённые атакуют! — крикнул кто-то из моряков и послышался громкий брызг воды, словно что-то тяжелое упало в воду. Кто-то не выдержал и спрыгнул за борт.

Лисоно поморщился.

— Держать строй! Щиты! Лучники, стреляйте уже!

Уже высунувшие вперёд лучники натянули тетивы, но град чужих стрел не дал большинству из них выпустить их. Несколько тел сразу попадали на деревянную поверхность палубы, а десяток человек было ранено и не мог участвовать в бою.

Корабль островитян врезался в них, но не тараня. Абордажные кошки полетели за края фальшборта, зацепившись об планширь (верхняя часть фальшборта). И первые противники спрыгнули на палубу, врываясь в строй лисенийцев. Большинство наёмников не носили доспехов на корабле, боясь упасть в воду и утонуть, в то время как железнорождённые гордо блестели кольчугами и стальными пластинами.

— Железо Снаружи — Железо Внутри! — крикнули рядом с Лисоно, и стоящий неподалёку от него наёмник получил секирой по черепу. Раздался звук треска, при котором хотелось сжать зубы от неприятных ощущений. Это ощущение характерно появляется, когда другой человек наблюдает что-то тошнотворно болезненное, как, например, выдирание зубов или сдирание кожи.

Раздался короткий глухой удар — Лисоно успел вовремя уклониться от булавы, и шипы на ней вонзились в дерево.

Быстрый росчерк клинка, и железнорождённый, зажимая раненое плечо, отходит. Лисоно старается добить, но его занимает новый противник. С копьём, которое чуть не вонзилось в грудь капитана.

Перехватив копьё, и резко дёрнув на себя, Лисоно добился лишь несколько коротких шагов врага вперёд. Крепко держал своё оружие пират, но лисенийцу этого было достаточно.

Ахнув, налетчик, зажимая глаз, беспорядочно заметался и перевалился через фальшборт. В море, к своему Утонувшему Божку.

Внезапная боль в плече остановила Лисоно. Стрела вонзилась в плечо, и лисениец ненавистно глянул на высокую тень, что находилась на вражеском носу корабля. Ему мерещилось, будто ещё более мелкая крылатая тень летала над метким лучником.

“Меткий ублюдок. Как он стреляет в такой темноте?”

Зажимая одной рукой плечо с вонзённой стрелой, а другой, держа меч, лисениец двинулся в сторону большого скопления своих людей, что ощетинившись копья и закрывшись щитами, держались против натиска пиратов.

“Рглор, Богиня Любви и Плачущая Госпожа, помогите мне!” — взмолился лисениец, увидев перед собой седовласого старика, трёхпалого и с топором в руках.

Блокировка удара оказалась неудачна. С шипением Лисоно выпустил меч из рук от сильного удара. Второй удар для него оказался фатальным.

Последнее что увидел капитан наёмников это далёкие, сверкающие звёзды на ночном небе и морщинистое лицо с ухмылкой и торчащими чёрными зубами во рту.

* * *

— О, Утонувший Бог, прими нашу жертву! — кричал старик в домотканом хитоне. Волосы его были длинны и седы от прожитых лет, а взгляд был чем-то похож на взгляд дяди Эйрона.

“Неужели все жрецы Утонувшего настолько фанатичны и безумны?” — задался вопросом король и в такт его мыслям в море упал лисениец с завязанными руками и ногами. Камень, привязанный к груди, утащил лисенийца на дно.

Теон стоял на носу своего корабля и смотрел, как жрецы на палубе приносят жертвы своему богу. Своему, но этот бог не принадлежал Теону. Ему были ближе Семеро, ведь в них угадывались что-то библейское? Он не был знатоком религиозных заморочек, но вера Семерых с его септонами, септами и Верховным Септоном напоминали католицизм.

Стоя на носу “Железного Молота” Теон наслаждался дуновением ветра, развевающие его волосы. Он был облачён в сталь и шерсть, заменив привычные камзолы и сапоги. Потрогав свой подбородок, Теон с неудовольствием заметил растущую поросль.

Трупы убитых лисенийцев были давно обобраны и выброшены за борт. И только присохшая кровь напоминала о происходившем бое ночью. Удалось захватить всего половину от вражеского флота — двадцать галей. Большинство из них — никудышное в морской битве барахло.