Всю последнюю неделю накануне наступления Зимы столица Парѝзии Марлезóн непрерывно гудела и жужжала, точно разворошённое осиное гнездо. Во всех домах, лавочках и салонах обсуждалась лишь одна новость: Его Величество, король Марлон V издал указ о проведении во дворце Снежного бала – одного из главных Зимних событий.

Эта новость муссировалась даже в закрытом Пансионе благородных девиц, где последние пять лет воспитывалась Жанѝн. Правда, слухи о предстоящем событии передавались девушками друг другу в строжайшей тайне, шепотом, в спальнях, когда уже были потушены все светильники, и пансионеркам надлежало засыпать в своих кроватях.

Как обычно бывало каждый год в это время, последние дни воспитанницы одна за другой покидали пансион и в каретах, присланных родителями, отправлялись по домам, окрыленные возможностью на целую неделю забыть о строгих правилах, царивших в этом заведении.

Считалось, что Королевский столичный пансион, которым вот уже много лет руководила сьера (обращение к замужней женщине в Паризии) Марѝн Фрукé – лучшее заведение подобного толка для юных девушек из знатных семейств, и попасть туда – большая удача для каждой молодой сэры (обращение к молодым незамужним девушкам). Мнения самих девушек, конечно, никто не спрашивал, однако, они многое могли рассказать о нравах, царивших в Пансионе, и о железной дисциплине, насаждаемой директрисой.

Но, как бы то ни было, сейчас Жанин, с легким сердцем покинув пансион, катила в отцовской карете по дороге в направлении столицы, закутанная в теплую серую шубку, наверняка, положенную мачехой вместе с другими вещами.

Девушка ехала и радовалась тому, что увидится с семьей и хотя бы несколько дней проведет в спокойной обстановке, когда не нужно каждую минуту «держать лицо», тянуть спину и просто не выделяться ничем среди прочих.

Когда-то давно Жанин прочитала старую сказку о девушке-сироте, у которой была злобная мачеха и не менее злые сводные сестры – те всячески третировали бедняжку и заставляли выполнять самую грязную работу по дому. Однако, в конце концов, героине повезло, и зло было наказано. Справедливость восторжествовала.

У Жанин ситуация была не столь плачевная. Правда, ее родная мама умерла, когда девочке было всего десять лет. Отец, господин Рожé Вийóн, секретарь столичного Королевского суда, почти три года не мог оправиться от потери любимой жены. Но время немного притупило его горе, да так, что на четвертый год он женился на некоей вдове, уже имевшей собственную дочь, на пару лет младше Жанин.

Сьера Клодéтт была самой обыкновенной женщиной, может быть, только чуть больше других дам любившая наряды и богатство, да еще и стремившаяся к установлению полезных связей с полезными людьми. Вероятно, она посчитала, что секретарь Королевского суда – вполне подходящая пара для не слишком знатной и богатой вдовы, а поэтому очень ловко провернула всё так, что вскоре Роже оказался женатым во второй раз.

Надо все же отдать должное мачехе – к падчерице она относилась вполне терпимо, не особо выделяя собственную дочь, которая была немного болезненна и слаба. Однако едва Жанин исполнилось четырнадцать лет, Клодетт смогла убедить мужа, что девочке просто необходимо воспитываться в Пансионе благородных девиц: ведь «дорогой супруг» желает, чтобы старшая дочь сделала хорошую партию, выйдя замуж за достойного жениха, а для этого она и сама должна отвечать требованиям к «хорошей жене».

Роже согласился с супругой, и Жанин уехала из родного дома, появляясь там с тех пор только на каникулярную праздничную неделю, выпадавшую на наступление Зимы. И даже о появлении у нее младшего брата Жанин узнала из письма, отправленного отцом в Пансион.

И вот уже пять лет девушка постигала науку ведения домашнего хозяйства, управления слугами, а также этикет, игру на спинете (Спинет – небольшой домашний клавишный струнный музыкальный инструмент, разновидность клавесина. Внешне спинет немного похож на рояль. Он представляет собой корпус, стоящий на четырех подставках. Имеет 3-6-угольную трапециевидную или овальную форму) и различные виды дамского рукоделия.

В Пансионе преподавали также всемирную историю, каллиграфию, математику и один из иностранных языков. Сейчас это был рóсский. И Жанин, у которой была явная склонность к лингвистике, уже вполне бегло болтала на нем.

Пансион располагался за городом, в нескольких лье от Марлезона, и ехать предстояло не меньше пары часов. Но девушку это не напрягало. Радостная от того, что удалось вырваться из закрытого заведения, Жанин сначала с интересом смотрела в маленькое окошко в дверце кареты. Однако ничего особо примечательного, кроме снежного поля, протянувшегося в обе стороны, сколько хватало глаз, с изредка встречавшимися рощами, деревья в которых в эту пору были голыми и совсем не радовали взгляд, в окружающем пейзаже не было. И вскоре юная путешественница задремала, благо, в экипаже было тепло – благодаря согревающему артефакту, закрепленному в специальной кованой решетке на стене кареты.

Она заснула так крепко, что и не заметила, как карета въехала в столицу и, миновав предместье, направилась ближе к центру, туда, где располагался особняк семейства Вийон. И внезапно была резко вырвана из объятий сна, когда раздался оглушительный удар, за которым последовал рывок, и ничего не понимающая спросонья Жанин почувствовала, что ее куда-то тащит, затем бросает на боковую стенку кареты, которая непонятным образом оказалась внизу. Страшный скрежет, еще один удар – и девушка больно приложилась коленями к обшивке экипажа, а после этого упала еще и на плечо, застонав от пронзившей тело боли.

Снаружи послышались громкие встревоженные голоса, крики, но она продолжала лежать неподвижно, боясь пошевелиться и обнаружить, что сломала себе руку или ногу. Вот послышался еще один мужской голос, глухо спросивший: «Сколько людей в карете?» И голос кучера, ответивший ему что-то невнятно.

А потом карета как-то спружинила, и через минуту дверца, по счастливой случайности оказавшаяся сверху, распахнулась. Темный силуэт в плаще и шляпе заглянул внутрь, и мужчина спросил:

– Сударыня, вы в порядке?

– Н-не знаю… – выдохнула Жанин и слегка пошевелилась. Боли вроде не стало больше, а, значит, можно было попробовать подняться, что тут же и предложил ей незнакомый спаситель.

– Сьéра, – начал было он, но увидел, что пассажирка кареты совсем юная, и исправился. – Сэра! Попробуйте осторожно подняться на ноги. Я постараюсь вытащить вас из экипажа!

Жанин послушалась и вскоре стояла на ногах, упираясь в стенку кареты. Мужчина протянул ей руки:

– Обопритесь о мои плечи, сударыня!

Сам же обхватил руками ее талию и сильным рывком вытащил девушку наружу. Осторожно приобняв ее, ловко спрыгнул на заснеженную дорогу и только потом опустил спасенную на землю. Жанин украдкой взглянула в лицо спасителя. Он был молод, темноволос и довольно симпатичен. Черные глаза посмотрели на девушку с вежливым интересом, а потом он промолвил:

– Вам лучше отойти сейчас в сторону, сэра! Мужчины постараются поднять ваш экипаж!..

– Хорошо, – ответила она и пошла прочь от кареты, одновременно осматриваясь по сторонам.

И поняла, что каким-то образом две кареты столкнулись на городской улице. Удар был столь силён, что ее экипаж просто перевернулся на бок. Сейчас вокруг потерпевших аварию суетились люди, что-то обсуждали. Вот молодой мужчина в темном плаще с меховой накидкой, найдя глазами спасителя Жанин, махнул ему рукой в перчатке и крикнул:

– Бастьéн! Всё готово! Можно начинать!

Тот кивнул и направился к группе мужчин. Общими усилиями они оттащили в сторону вторую карету, которая пострадала менее, разве что лошади перепугались так же, а после этого все они, как трудолюбивые муравьи, облепили опрокинувшийся экипаж и, действуя медленно, но верно, поставили его на колеса.