В мои одиннадцать в Миннесоте выдалась особенно холодная зима. Снежный буран налетел откуда-то из Канады и завалил малютку Гленвуд по самую макушку. Уроки отменили, потому что шквалистый ветер угрожал не только заколоть режущим воздухом, но и унести порывом, как Элли и Тотошку из сказки. Но разве заставишь детей усидеть дома? Мы с соседскими девчонками собрались во дворе, чтобы слепить снежную бабу высотой с наш маленький домик. Но мы были слишком беспечны, чтобы подумать о последствиях детских игр. Ветер ударил меня, как бита – кручёный мяч. Меня отнесло, как пёрышко, на несколько метров и опрокинуло на крыльцо. Я ударилась головой о перила, ещё долго выслушивала нелестные междометия бабули Эльмы и отлёживалась с головокружением.
Слова Уилла ударили меня так же, как в тот снежный день. Сшибли с ног, вызвали головокружение, взбунтовали все органы чувств. Неужели что-то хорошее, настолько хорошее, что не походит на правду, происходит именно со мной? Именно сейчас, в то время, когда мне нужно что-то светлое и осмысленное.
Открытие галереи в честь Хьюго Максвелла старшего намечалось на середину марта, и у Уилла уже выстроились далеко идущие планы по подготовке. Часть картин он собирался взять из домашней коллекции. Те, что так любовно разыскивал его отец по всему свету. Часть из них мистер Максвелл привёз из деловых поездок в Европу, часть – приобрёл по совету этой нерадивой консультантши по искусству Сьюзен в разных уголках страны. Но нашлось среди них местечко и для работ таких как я, непрославленных авторов. И я буду в их числе.
– Хочу отвести под ваши работы отдельный зал. – Сразил меня Уилл. – Напишите серию пейзажей Берлингтона. Отец обожал этот город, как и я, так что ваши работы станут венцом галереи.
Я перестала дышать.
– Я не стану вас торопить или ставить условия. Вы сами выберете места, ракурс, время суток. За каждую картину я заплачу вам по пятьдесят тысяч.
А теперь и вовсе задохнулась.
– Кроме того…
Было ещё какое-то «кроме того»?!
– Завтра же я отвезу вас в местную художественную лавку. И вы выберете всё необходимое, что вам понадобится для работы.
Ни один мужчина ещё не предлагал мне ничего подобного! Любая другая женщина растаяла бы прямо здесь, посреди библиотеки, если бы богатый мужчина предложил ей завтра поехать в «Картье» или «Луи Виттон» и скупить всё, что её душа пожелает. Бриллиантовые браслеты, колье, сумочки и норковые манто. Но от меня же могла остаться лишь растаявшая лужа от того, что этот богатый мужчина предлагал мне купить краски, кисточки и холсты. У женщины не бывает много флакончиков с духами. У художника – тюбиков с акварелью.
– Единственное, о чём я хотел бы вас попросить… Написать пейзаж с пирса. – Уилл неоднозначно махнул рукой куда-то за пределы библиотеки, в сторону берега. – Отец любил этот пирс и вид на озеро.
Да за такое предложение я бы нарисовала Гилберта в одних трусах с розой в зубах. Этот хмурый и неприветливый человечек вызывал у меня страх каждый раз, как вплывал в комнату с подносом или появлялся в пределах видимости с прямой как палка спиной и подозрительно прищуренным взглядом. А когда он вышел из ниоткда, чтобы подать мне пуховик, я почти подпрыгнула, на что Уилл лукаво ухмыльнулся и скрыл улыбку, притворяясь, что слишком занят своим пальто.
Назад к дому меня доставили с ещё большим почётом. Уилл больше не притворялся водителем, но взял на себя его роль на остаток дня. Открыл передо мною дверцу «бентли» и докатил до крыльца с таким комфортом, что мистер Леблан наверняка решил, что по соседству поселилась королева, не меньше.
Я всё так же обнимала портфолио, которое не пригодилось. Уилл ни разу не заглянул даже на первую страницу – он уже давно ознакомился с моими работами на сайте «Арт Бертье» и всё для себя решил.
Так не хотелось вылезать из прогретого салона на улицу, пусть до крыльца – двадцать шагов ходу. С неба посыпались пушистые хлопья, и с пассажирского сидения «бентли» было приятно наблюдать за их падением. Словно смотришь парад угасания маленьких ледышек.
– Завтра в десять вам будет удобно? – Спросил Уилл, когда уже пора было что-то спросить.
– Конечно! В любое время!
– Тогда я заеду за вами пораньше, к обеду меня ждут в другом месте.
И с чего я решила, что такой занятой человек, как Хьюго Уильям Максвелл младший праздно проводит время в безделье и станет посвящать мне каждую свободную минуту? У таких, как он, расписана вся жизнь. Деловые обеды и ланчи, совещания и переговоры, общение с важными клиентами. Взбучка провинившегося сотрудника – на час дня, а разрешение неразрешимой проблемы – на четыре.
А я ведь даже не узнала, чем именно Уилл зарабатвает себе на жизнь, если его безбедное существование можно было так назвать. Он сказал лишь, что владеет каким-то бизнесом в строительном секторе. Но бабуля Эльма хорошо меня воспитала, поэтому я не стала утолять любопытство нетактичными вторжениями в чужое личное пространство. У нас ещё будет время узнать друг друга поближе.
– Спасибо за прекрасное утро. – Улыбнулся Уилл, когда я отстегнула ремень и засобиралась покинуть его компанию ради гордого одиночества в чужом доме. – Я рад, что вы согласились.
– А я рада, что вы предложили. – Скупо отозвалась я, хотя внутри чуть не вопила от счастья. Неужели кто-то в добром здравии мог бы отказаться от такого?
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Прощание зависло между нами в воздухе, но мы оба не двинулись с места ни на сантиметр. Его рука не поднялась, чтобы завести мотор. Моя – чтобы открыть дверь. Мы смотрели на парящие снежинки в томном, но вовсе не неловком молчании, пока не взглянули друг на друга и не обменялись улыбками.
– Я пойду. – Зачем-то сообщила я и всё же вылезла на холод. Так не хотелось возвращаться в одинокий дом, каким бы уютным он ни был. С некоторыми людьми намного уютнее, пусть вы и познакомились всего пару часов назад. – До завтра.
– До завтра. – Со смешком во второй раз повторил Уилл. «Бентли» всё же заурчал, тихо, как котёнок.
Я поднялась на крыльцо и развернулась, чтобы помахать Уиллу на прощание. Но за беспросветной тонировкой стекла даже не заметила, смотрит он на меня или нет.
Так я и осталась стоять на верхней ступени. Ещё одна снежинка, прибитая к земле, тающая от чьего-то прикосновения. Уиллу не нужно было касаться меня, чтобы разволновать. Наблюдая за бордовым пятном, скрывающимся за поворотом белоснежного леса, я поняла, что уже давно не вспоминала Гэбриэла. Но стоило Уиллу уехать, как мысли вернулись на круги своя.
Не верилось в такую удачу. Сид спасла мою жизнь, найдя этого человека. Садясь в самолёт, я и не подозревала, что обнаружу по прилёту. Но находка оказалась стоящей. Весьма стоящей.
Улыбнувшись сама себе, я вприпрыжку зашла в дом – благо, в этот раз ключи лежали в моём кармане и не пришлось идти на преступление, чтобы попасть внутрь. Мистер Кларк, похоже, обиделся на меня или вовсе разозлился. Надеюсь, он не станет мстить за гостеприимный жест с пирогом и выселять меня. Я же не могла знать, что у него аллергия на арахис! На всякий случай я ещё раз проверила мобильник, но в списке вызовов высветилось лишь имя Гэбриэла. Никакого мистера Кларка.
Мой бывший звонил дважды вчера вечером, когда я уже спала. Видно, о разнице в часовых поясах он ни слуху ни духу. Хотя чего ждать от человека, которого никогда не заботили чувства других?
Ещё дважды Гэбриэл пытался дозвониться сегодня, пока мы с Уиллом обсуждали детали общего начинания. Что ему понадобилось от меня? На мгновение внутри всё затрепетало от мысли, что Гэбриэл звонил, чтобы умолять о прощении. Что я всё не так поняла, и между ними с Сереной Ван Мейер ничегошеньки нет.
Хотя, какое мне теперь дело, правильно? Я вычеркнула этого человека из настоящего, жаль нельзя точно так же вычеркнуть его из прошлого. Перезванивать не было ни малейшего желания. Внимания заслуживают те, кто ценит нас. Лучше позвонить Сид и во всех красках пересказать события сегодняшнего дня. И не забыть поблагодарить за то, что она для меня сделала.
