– Действительно необходим только экран, – пояснил Бойнтон-старший. – Увидев нас, сапы обычно разбегаются врассыпную. Один взгляд – и улепетывают со всех ног.

– Прекрасно, – подытожил Харл и двинулся к выходу. – Значит, экран проверю от и до. Все. Возвращаюсь на третий ярус и жду сигнала. Снаряжение подготовлю немедленно.

– До встречи, – откликнулся Эд Бойнтон, вместе с Тернером провожая мальчишку взглядом.

– Ну и парень растет, – проворчал Тернер, как только за Харлом затворилась дверь.

– Да, это точно, – негромко поддержал его Эд Бойнтон, задумчиво почесывая подбородок. – Вырастет – далеко пойдет. Вот только как он поведет себя на поверхности, во время вылазки?

С командиром своей группы Харл встретился на третьем ярусе, спустя час после того, как вышел из отцовского кабинета.

– Значит, все решено? – спросил Фасхолд, оторвавшись от катушек с отчетами.

– Все решено. Как только корабль будет готов к отправке, мне дадут знать.

– Кстати, – заметил Фасхолд, отложив катушки и отодвинув в сторону считыватель, – я тут выяснил кое-что насчет сапов. Мне, как одному из командования Лиги Юношества, предоставлен доступ к архивам Директората. Так вот, того, что я там откопал, не знает, по сути дела, больше никто.

– Что же ты там нашел? – заинтересовался Харл.

– А вот что. Оказывается, сапы с нами в родстве. Вид, конечно, другой, однако к нашему очень близок.

– Это как??? – изумился Харл.

– Когда-то на свете существовал только один вид – сапы. «Гомо сапиенс», если полностью. А мы произошли, отпочковались от них. Мы – биогенетические мутанты. Начало переменам было положено во время Третьей мировой войны, два с половиной столетия тому назад. До тех пор нас, техно, не существовало. Ни одного.

– «Техно»?

Фасхолд улыбнулся.

– Так называли нас в самом начале. Считали попросту новым срезом общества, новым классом, а не обособленной расой. Техно… такое нам дали прозвище. Так нас величали повсюду.

– Но почему, Фасхолд? Откуда такое странное прозвище? Почему «техно»?

– Потому что первые мутанты появились среди выходцев из технократических кругов, а затем вообще во всех образованных слоях общества. Среди математиков, лингвистов, геологов, педагогов – любых научных работников.

– И сапы не поняли…

– Сапы, как я уже говорил, считали нас всего лишь новым классом. Новым сословием. Так продолжалось во время Третьей мировой и после. Окончательно сформировались, стали явственно, кардинально иными мы только с началом Последней войны. Тут уже всем сделалось очевидно: нет, мы – не просто одна из множества боковых ветвей гомо сапиенс. Не просто социальная прослойка, состоящая из людей, образованных лучше прочих, обладающих много большим интеллектуальным потенциалом…

Сделав паузу, Фасхолд устремил взгляд вдаль.

– Во время Последней войны мы вышли на первый план, проявили себя в полной мере как высший биологический вид, призванный заменить, вытеснить гомо сапиенс, в свое время точно таким же образом вытеснивших неандертальцев.

Харл призадумался над услышанным.

– Мне даже в голову не приходило, что мы с ними в таком близком родстве… и появились совсем недавно.

Фасхолд кивнул.

– Да, существуем мы всего-то два века, со времен величайшей войны, опустошившей поверхность планеты. Большинство наших работали в огромных подземных лабораториях, на заводах и фабриках, скрытых в недрах самых разных горных систем – Урала, Альп, Скалистых гор, защищенных целыми милями камня, земли и глины. Тем временем гомо сапиенс выясняли между собой отношения на поверхности, при помощи изобретенного и изготовленного нами оружия.

– Кажется, понимаю. Мы сконструировали им оружие для ведения войн. И гомо сапиенс пустили наше оружие в ход, не сознавая, что…

– Именно. Мы дали им оружие, а сапы с его помощью уничтожили сами себя, – подтвердил Фасхолд. – Природа не знает жалости: отжившие свое виды сгорают в ее горниле, уступая место новым. Вот и сапы, получив от нас оружие, попросту истребили друг друга почти без остатка. Последняя война выжгла поверхность планеты дотла. К ее концу наверху не осталось ничего, кроме пепла, шлака, спекшегося в гидрогласс, да туч радиоактивной пыли. Отряды разведчиков, отправленные на поверхность из подземных лабораторий, всюду встречала безмолвная, безжизненная пустыня. На том дело и завершилось. Погубившие сами себя, сапы исчезли, а на смену им пришли мы.

– Но ведь война истребила не всех, – заметил Харл. – На поверхности их еще вон как много.

– Действительно, – признал Фасхолд, – некоторым удалось уцелеть. Но это лишь разрозненные остатки. Со временем, как только поверхность остыла, сапы снова начали собираться вместе, строить хижины, небольшие селения, и – да, даже расчищать землю, сажать деревья, возделывать поля. Однако при всем этом они – не более чем остатки отжившей свое, практически вымершей расы. Судьбы неандертальцев им не избежать.

– Выходит, от сапов остались только кучки разобщенных мужчин и женщин без крыши над головой?

– Там, где им удалось расчистить поверхность, имеются немногочисленные поселения. Однако сапы скатились в абсолютную дикость: живут будто животные, одеваются в звериные шкуры, охотятся при помощи камней и копий. Уподобившиеся зверям, они не способны оказать организованного сопротивления нашим отрядам, когда мы устраиваем облавы в их поселениях, восполняя нехватку рабочих на фабриках.

– Значит, мы…

Негромкий звон. Мгновенно осекшись, Харл развернулся и в нетерпении щелкнул клавишей видеофона.

На экране возникло суровое, напряженное лицо отца.

– О’кей, Харл, – сказал Эд Бойнтон, – у нас все готово.

– Как, уже?! Но ведь…

– Время подъема решили перенести, не затягивать. Спускайся. Жду у себя в кабинете.

Изображение померкло, и экран вновь потемнел.

Харл замер от изумления.

– Забеспокоились, – с усмешкой пояснил Фасхолд. – Наверное, опасаются, как бы ты не сообщил куда следует.

– Ну вот я и готов, – объявил Харл, подхватив со стола лучевую винтовку. – Как выгляжу?

В серебристом, с иголочки, мундире службы связи, в перчатках и тяжелых армейских башмаках, с винтовкой в руке выглядел он очень и очень внушительно. Талию мальчишки перехватывал пояс защитного экрана.

– А это что? – спросил Фасхолд, стоило Харлу сдвинуть со лба на глаза темные очки-«консервы».

– Это? А-а, это от солнца.

– Ну да, конечно… от солнца. Я и забыл.

Харл взвесил в руках винтовку, ловко перекинул ремень через плечо.

– На солнце ослепнуть недолго. Очки защищают глаза. При оружии, с экраном и в этих очках мне наверху никакие опасности не страшны.

– Надеюсь! – Осклабившись, Фасхолд от души хлопнул направляющегося к выходу Харла по плечу. – Удачи! Налови там сапов побольше, покажи себя… и девчонку хоть одну прихватить не забудь!

Округлая, пухлая черная капля десантного корабля, медленно выдвинувшись из складских ворот, остановилась на площадке подъемника. Люки бортовых шлюзов скользнули в сторону, к проемам потянулись ленты конвейеров, и в чрево корабля непрерывным потоком хлынули грузы – припасы и снаряжение.

– Еще немного, и отбываем, – сказал Тернер, нервно кусая губы, наблюдавший за погрузкой сквозь смотровые иллюминаторы. – Надеюсь, все пройдет гладко. Если в Директорате пронюхают…

– Отставить волнения! – распорядился Эд Бойнтон. – Не время сейчас идти на поводу у таламических импульсов.

– Виноват.

Стиснув зубы, Тернер отошел от иллюминаторов. Вскоре платформу подъемника приготовили к отправке наверх.

– Поехали, – велел Бойнтон. – Наши люди по всем ярусам распределены?

– Поблизости от подъемников, кроме сотрудников отдела, не окажется никого, – заверил его Тернер.

– Где основная часть команды? – спросил Бойнтон.

– На первом ярусе. Отправлена туда еще днем.