— Сдали? — полюбопытствовала Таня Булевская.

Ольга с улыбкой повернулась к ней, разыгрывая удивление на лице, но не отвечая.

— Ну так сдали? — переспросила Грушина.

— Глупо об этом спрашивать саму княгиню, — усмехнулся Никита Подамский, захлопнув учебник.

— А я Елецкого спрашиваю. Он последнее время прогулял половину занятий, — с раздражением отозвалась баронесса Грушина, вертя в руках эйхос.

— Сдали, Даш. У Оли и у меня оценка «отлично». До встречи на общей физики, — я взял Ольгу Борисовну под руку, и мы направились к лестнице.

Еще перед экзаменом мы договорились отобедать в ресторане на Арбате в «Свечах Эрис» или в «Ледяном Доме», а потом Ольга обещала отвезти меня к агентству Торопова. Вернее, к агентству имени Скуратова — нельзя забывать Федора Тимофеевича, он много сделал для меня и в прошлом для отца. И погиб он, если честно, то пытаясь решить мои проблемы. Я знаю, что Скуратов будет отомщен, ведь люди Торопова уже вышли на след Лаберта в Лондоне. Но это все случится несколько позже, а сейчас мы хотим отметить маленькое, но очень приятное событие — успешное начало сдачи выпускных.

Однако нашим планам на обед в ресторане не суждено было сбыться: когда мы шли через школьный двор, сегодня особо шумный — ведь экзамены были не только в выпускных классах — пискнул эйхос Ковалевской. Она поднесла его к уху и прослушала сообщение. Я тоже отчасти слышал речь Бориса Егоровича.

— Поедем на обед ко мне? — Ольга остановилась, понимая, что мне не надо ничего объяснять: мы оба ждали этого от Бориса Егоровича.

— Да, — коротко ответил я. Думая о том, как важно сейчас, чтобы информация, добытая князем, была точной и как можно более полной. Я пока не говорил, чем именно смогу помочь в столь серьезном для всех нас вопросе. Вопросе ни много ни мало наиважнейшем для отечества — вопросе о будущем престолонаследнике. Ясно же, что если у Глории есть достаточно серьезные факты по «Сириусу», то она может очень выгодно разыграть эту карту в пользу своего сына — царевича Эдуарда. У него кстати даже имя, как у наиболее почитаемого императора бритишей — Эдуарда VII (*для вероятных критиков: я знаю, что в Британской империи не было императоров, но были лишь короли и королевы, и знаю почему).

По пути к дому Ольга вела свой великолепный «Олимп» как-то необычно бодро, кое-где даже нарушая правила, и ехали мы очень быстро. Такая манера езды свойственна Светлане Ленской — она любит быть быстрой и резкой в плане вождения, хотя, когда покидает салон «Электры», становится будто другой девушкой: мягкой, сдержанной — на то она и актриса, чтобы быть разной.

— Какая ты быстрая сегодня, — сказал я, когда Ольга остановила эрмимобиль на площадке перед домом.

— Да, сама не знаю, чего меня так несет. Какой-то необъяснимый душевный подъем, энергия, — она прижалась ко мне и шепнула: — Как после ночи с тобой.

Я поцеловал ее в ответ, и при этом подумал, что эту ночь проведу с Артемидой. От таких мыслей перед Ольгой стало неловко. Княгиня знала, что Небесная Охотница ждет меня сегодня, и не возражала против этого. Мы как бы договорились разделять Земное и Небесное, и все приняли эти правила. Но принять правила, не значит обрести полный покой и согласие в самом себе. Я знаю, как иногда трудно дается последнее.

— Идем, — Ольга открыла двери.

Вместо дворецкого нас встретил Эрик — тот самый робот марки «Эрнест-104», который чаще всего выполнял функции уборщика. Ольга с ним пообщалась прямо как с живым человеком, спросила: «Как дела? Как настроение?». Она любит эти полумеханические системы и уверена, что в каждой из них есть душа. И это, наверное, правильно. Ведь интеллектуальную основу таких машин составляет мозг живых существ. Например, в «Эрнесте-104» мозг кролика.

Как и прошлый раз Борис Егорович уже дожидался нас, стоя у окна. Наверное, он слышал звук подъехавшего эрмимобиля дочери.

— Здравия желаю, ваше сиятельство! — приветствовал я, входя за Ольгой.

— И тебе, Сань, здравия вместе с удачей, — отозвался князь. Настроение его сейчас было получше чем прошлый раз, но даже без тени радости на лице. Да и чего ему радоваться, если дела в самых верхах очень скверные. Это мы с Ольгой сегодня на какой-то особой волне.

— Пожалуй я сразу к делу. Даже обедать с вами не буду — меня Чистяков ждет, — сказал Борис Егорович, не отходя от окна.

— И даже не спросишь, как мы сдали первый экзамен? — Ольга картинно надула губки.

— Извини, Оль. У меня это даже из головы вылетело. Как? — он, наверняка не сомневаясь в Ольгином успехе, слабо улыбнулся.

— На «отлично», пап. И я, и Саша, — похвалилась Ольга Борисовна, садясь на диван.

— Поздравляю. Иного не ожидал, — князь перевел взгляд на меня, и я его сейчас вполне понимал, чувствовал его беспокойный ментальный фон. Конечно, Борису Егоровичу было не до результатов школьных экзаменов, даже если это касалось его дочери. — Саш, я в общем-то по твоему настоянию поспешил с этим домой. Удалось кое-что выяснить. Не без труда. Едва наш человек в ведомстве не пострадал. Но слава богам, обошлось.

Он замолчал, подходя к своему огромному письменному столу. А я, по его словам, по их интонации понял, что Ковалевский, как и те, кто вместе с ним, вероятно даже сам царевич, возлагают на меня особые надежды. С одной стороны я для них мальчишка, даже еще не окончивший школу второго круга, а с другой, я тот человек, на которого указал сам бог — Гермес. И они верят меня почти как в бога. Верят, наверное, в душе, и лишь немного эта вера проступает в их разговорах друг с другом, потому как им пока еще кажется, что надеяться, будто мальчишка может решать важнейшие государственные дела это как-то слишком нелепо.

— У Козельского все, — сев в кресло, продолжил князь. — И вообще, как выяснилось, вся эта инициатива от начала и до конца принадлежит ему. Его план и называется он «Операция Гром». Глория лишь подхватила замысел Козельского, потому как он ей очень понравился. Разумеется, в этом деле теперь уже замешан не только Козельский, но и все окружение Глории. Но все ниточки в руках Григория Юрьевича. Еще как выяснилось многие документы, собранные им, ложные. Ведь понимаете, на этого мерзавца работает все огромное Ведомство Имперского Порядка. Под ним не только полиция, осведомители и тайные агенты, но и силы, которые за рамками закона. Путем подкупа, обмана, запугивания Козельскому удалось получить показания от весьма влиятельных людей, при чем эти показания нам очень не на пользу. На их основе они попытаются обвинить Дениса Филофеевича в создании «Сириуса» с целью дворцового переворота. Абсурдно, но очень похоже, что по этому пути они собираются пойти. У них есть письменные свидетельства и подставные фото. При чем, многих людей, которые давали ложные показания уже нет в живых. В общем, очень темная, грязная история. Подробностей я, увы, не знаю. Да и невозможно их выяснить.

— Эти свидетельства, показания, документы — все это вообще уже у Глории? — спросил я, когда князь замолчал.

— Пока у Козельского. Он еще что-то там собирает для верности, — пояснил Борис Егорович. — Знаю, что его люди пытаются склонить на свою сторону князя Вершинина и еще кое-кого из его окружения. Думаю, Козельский даст ход делу сразу, как император вернется в Москву. Точно знаю, что ему очень важно было выиграть время, хотя бы еще несколько дней. Именно поэтому Глория увезла Филофея Алексеевича подальше от столицы, а наш глава Ведомства Имперского Порядка со всей прытью взялся доделывать то, что еще не успел. И повторюсь: большинство показаний и доносов, которые собрал он, ложные. Из тех людей, которых привлекал Козельский, некоторые убиты или куда-то исчезли. Кстати… Ты, как я знаю, с недавних пор знаком с князем Мышкиным. Ведь на него тоже было покушение. Возможно, Мышкин как-то связан с этой историей. Тем более он в родстве с Козельским.