Ну, надо же как-то себя выводить из этого состояния.

Не успеваю и руки помыть, меня оглушает звонок в дверь.

Кожа натягивается на затылке от волнения, в горле распирающее чувство, ни звука не могу издать.

Господи, а если это он? Мысли тут же набрасываются на меня как стадо голодных собак и терзают, пока мучаюсь от разрывающих ощущений во всем теле.

К двери подкрадываюсь на цыпочках, как будто я не у себя дома.

Сердце проваливается вниз и мигом отскакивает на свое прежнее место. В голове снова безвкусная вата. Но вот ощущения не проходят.

Мне неспокойно.

– Привет, – здороваюсь, едва открыв дверь.

– Ты долго, – голос Оскара пропитан холодом.

Мы мало общались во время его отсутствия. Точнее, разговор всегда откладывался из-за его постоянной занятости. Разумеется, я знаю, что мой жених очень занятой человек. Но у меня не исчезало чувство, будто своим игнором Брандт за что-то наказывает меня.

Почему я так думаю?

– В ванной была. Руки мыла и из-за шума воды не слышала.

Оскар никак не комментирует. Без приглашения заходит, придирчиво осматривает прихожую. Морщится как от зубной боли.

– Ты не сообщил, что приедешь, – жалобно говорю.

– А должен? – резко поворачивается ко мне.

В какой-то момент мне кажется, что я не знаю этого человека. А потом его взгляд смягчается, становится по-старому мягким и теплым.

И я гоню непрошеные мысли прочь, далеко. Туда же, куда я бы прогнала своего бывшего. И чтобы больше никогда и ни за что не показывался.

– Голодный? – пробую улыбнуться.

– А ты умеешь готовить?

Не умею. По этому поводу часто спорили, даже ругались с Кречетовым. Тот избалованный, привык на маминых харчах жить. А я бутерброд криво режу. И честно, с голоду еще не умерла.

– Можно что-то заказать, – примирительным тоном отвечаю, делая крошечные шажки в сторону своего жениха.

Ну сколько можно? У нас свадьба, мы любим друг друга. А тут какая-то пропасть вдруг образовалась.

После того мероприятия и встречи с бывшим.

– Хорошо, – наконец улыбается.

И мы обнимаемся.

Да, вот сейчас должно все наладится. Я просто скучала по Оскару, по нашим объятиям, поцелуям. Нежности…

Заказанную из ресторана еду привозят в течение часа. Все это время Оскар с кем-то долго общается по телефону. Я вновь слышу что-то про заводы, удобрения и поставки.

Мы молча ужинаем, даже не смотрим друг на друга. Не то чтобы мы всегда играли в “гляделки”, но такая отстраненность как-то разочаровывает.

Оскар откладывает приборы, промакивает рот салфеткой и, наконец, устремляет свой взгляд на меня. Острый и до сбившегося дыхания жуткий.

– Что-то не так? – осторожно спрашиваю. Голос дрожит, меня словно в холодную простыню заворачивают.

– Как дела? Чем занималась, пока я отсутствовал?

Сглатываю. Пережеванное мясо встает в горле и не может провалиться в желудок. Чувствую, что начинаю задыхаться. Даже в глазах потемнело.

– Работала. Ходила по магазинам. Купила новое платье. Показать?

– А еще?

Увожу взгляд в сторону, в угол. Мое лицо горит в его темных глазах.

– Решала кое-какие проблемы.

– У тебя есть проблемы?

– Как и у всех, – спешу договорить. Хочется уже свернуть этот разговор. Он движется не в то русло.

– Но ты не все. И о твоих проблемах мне неизвестно.

Он утверждает. Словами давит, выкручивает, сжимает.

В растерянных чувствах вскакиваю со своего места как ужаленная и убегаю в спальню. Тело колотит и бьет судорогой.

– Эй, ну ты чего? – стучится он спустя несколько минут.

Быстро вытираю скатившиеся слезы тыльной стороной ладони. Оскар не любит женских слез и истерик. В тот момент, когда он мне это говорил, я забыла, что значит плакать. Уверяла, что я не из тех женщин, что пускают слезу по любому поводу.

Оказывается, я хуже.

Я не могу понять причину этих самых слез.

– Усталость накопилась. Ты извини меня.

Оскар фиксирует мою голову руками, заставляет смотреть ему прямо в глаза. Там еще молнии сверкают, и чувствуется опасность. Но уже нет объемной темноты, от которой хочется сбежать.

– И ты. Неделя выдалась напряженной и наполненной разными неожиданными новостями.

Киваю.

Брандт смахивает пальцами слезы, трет мою щеку, словно пытается высушить ее от соленых дорожек.

И наклоняется за поцелуем.

Приоткрываю губы, и мы встречаемся языками. Я знаю его действия наперед. Уже привыкла к ним.

Рука Оскара скользит вниз и ловко развязывает пояс халата. Под ним лишь тонкая хлопковая маечка и трусики.

– Я скучал, – коротко говорит, оторвавшись от моих губ.

Выдавливаю скудную улыбку. Ведь я тоже скучала. Скучала?

Халат летит мне в ноги, обдавая легких дуновением. Дыхание рваное и нестабильное. Кожа в момент покрывается мурашками от ставших торопливыми касаний.

– Ты же ждала меня, Ольга?

Целует шею, проводит по ней языком, всасывает тонкую кожу, пока руками цепляет край майки, чтобы снять и отбросить в сторону.

Будущий муж отстраняется резко, почти отталкивает и смотрит жадным взглядом, от которого не по себе.

– Красивая. Блядь. Моя.

Дергаюсь, руки чешутся от желания прикрыть грудь.

Одним движением Оскар вновь привлекает к себе, шаря раскрытой ладонью по всему телу, жестко сминая и неприятно стягивая кожу с животным, диким урчанием.

Его дыхание у основания шеи. Оно оставляет кислый отпечаток, когда его губы вновь насильно всасывают мои.

Яркая вспышка перед глазами до помутнения рассудка и дурной тошноты.

Ночной клуб, много народа и какой-то незаметный закуток. Максим его трахательным местом назвал. Кречетов целовал меня тогда, как никогда ранее. Как обезумевший мужчина может целовать свою женщину. Языком лаская каждый уголок, впитывая в себе запах и вкус. Нам рвало крышу как при вражеских бомбардировках. А потом трахались. В том самом закутке.

Где-то звучали голоса, звуки музыки, смыв туалетного бачка. А Макс зажимал мне рот рукой и яростно толкался в меня до упора. Быстро, четко, пока не наступал мой взрывной оргазм. Глядя в глаза и выпивая все эмоции в тот момент.

– Оскар, не сегодня, – руками упираюсь в его сильную грудную клетку и пробую оттолкнуть.

Я словно вновь была в том клубе.

Господи, пять лет назад. Это было пять лет назад. А кожа до сих пор словно сдернутая от воспоминаний и реальных ощущений. Сердце вылетает из тела и расплющивается от оргазма, который шумит в моих венах. Сейчас! Это происходит со мной сейчас!

– Почему? – жестко спрашивает. Его голос ржавым металлом звучит.

Потому что хочу трахнуться в том гребаном клубе, в том закутке!

Вот что я хочу!

– Плохо себя чувствую. Живот с утра болит, – вру и отворачиваюсь.

Оскар вбивает кулак в стену с громким треском и уходит из спальни.

Выдыхаю с облегчением.

– Как захочешь, позвони! – кричит из коридора.

Я даже не иду его провожать. Просто опускаюсь полуголой на пол, прикрываю ладонями лицо и молю Бога, чтобы перед глазами перестали всплывать воспоминания с бывшим мужем.

– Ты молодец, что не стала киснуть дома и приехала!

– Да и сколько мы уже не виделись? Как встретила своего Оскара, так пропала с радаров!

Передо мной бокал игристого, а слух улавливает очередную слезливую песню о брошенной девушке, любовь которой стало чистой ненавистью. До этого была классика 90-х.

Анька и Яна – мои подруги еще с института. Именно им я рассказывала о бурном романе со старшекурсником Максимом Кречетовым, они дрались за букет невесты у меня на свадьбе и заказывали торт в день моего развода.

А сейчас вытащили в караоке-клуб, чтобы развеяться.

Оскар не звонил, а прошло уже несколько дней, Ксения тоже не объявлялась, как и Макс.

И мне жутко не нравится эта тишина. Как говорится, самое темное время перед рассветом, и глухая тишина – перед страшной катастрофой.