– И не только для детей, – возразил студент. – Я считаю разговоры такого рода глупыми и вредными для всех. Ну, какой здравомыслящий человек будет толковать о явлениях и свойствах вещей, которые на самом деле существуют только в уме глупца. Там они водятся, а больше нигде. Но вреднее всего эти рассказы для крестьян. Они твёрдо и непоколебимо верят в подобные глупости, и эта вера поддерживается в прядильнях и кабаках, где, собравшись в тесный круг, боязливым голосом рассказывают о всевозможных ужасных историях.
– Да, господин, – произнёс извозчик, – вы совершенно правы. Много несчастий произошло от этих историй, и даже моя собственная сестра очень печально кончила свою жизнь вследствие этого.
– Как это так? От подобных историй? – воскликнули с изумлением мужчины.
– Да, от подобных историй, – продолжал он. – В деревне, где жил наш отец, тоже существует обычай, что в зимние вечера женщины и девушки собираются вместе прясть. Приходят туда и парни и рассказывают разные вещи. Однажды вечером стали говорить о привидениях. Парни рассказывали об одном старом торговце, который умер лет десять тому назад, но не находил покоя в могиле. Каждую ночь он сбрасывал с себя землю, вставал из могилы и покашливая медленно плёлся, как это он делал при жизни, в свою лавку. Там он начинал развешивать сахар и кофе, в то же время бормоча про себя:
Ты взвесишь полфунта в двенадцать часов,
А днём целый фунт будет в чашке весов.
Многие уверяли, что видели его, и девушки и женщины стали бояться. А моя сестра, шестнадцатилетняя девушка, хотела быть умней других и сказала:
«Этому я не поверю! Кто умер, тот уже не встанет!» Но, к несчастью, она сказала это неосторожно, так как была уже не раз напугана. Тогда один из молодых людей предложил: «Если ты в этом уверена, то, наверно, не побоишься и его. Его могила только в двух шагах от могилы Кетхен, которая недавно умерла. Попробуй-ка, пойди на кладбище, сорви цветок с могилы Кетхен и принеси нам – тогда мы поверим, что ты не боишься торговца!»
Сестра постыдилась, что другие поднимут её на смех, и поэтому сказала: «Ну, для меня это пустяки! Какой же вы хотите цветок?»
«Во всей деревне не цветёт таких роз, как там; вот и принеси нам букет из них», – отвечала одна из подруг.
Она встала и пошла. Все мужчины стали хвалить её мужество, а женщины только качали головой, приговаривая: «Лишь бы это хорошо кончилось!» Сестра шла к кладбищу. Месяц светил ярко, и она начала дрожать, когда пробило двенадцать часов и она отворила кладбищенские ворота.
Она перешла через несколько известных ей могильных холмов, но чем ближе стала подходить к белым розам на могиле Кетхен и к могиле страшного торговца, тем ей делалось всё страшнее и страшнее. Наконец она была там. Дрожа она опустилась на колени и начала рвать розы. Вдруг ей показалось, что совсем близко она слышит какой-то шорох. Она оглянулась: в двух шагах от неё из одной могилы вылетала земля и оттуда медленно поднималась какая-то фигура. Это был старый бледный человек. Сестра перепугалась. Она взглянула ещё раз, чтобы убедиться, действительно ли она видит это. Когда же стоявший в могиле гнусавым голосом проговорил: «Добрый вечер, девушка! Откуда ты так поздно?», её охватил смертельный ужас. Она вскочила и бросилась бежать по могилам домой. Еле дыша она рассказала виденное и так ослабела, что домой её пришлось переносить. Что было для нас пользы в том, когда на другой день мы узнали, что это был могильщик, который рыл там могилу и обратился к моей сестре? Прежде чем она могла узнать об этом, её охватила горячка, от которой она через три дня умерла. Да, роз на свой погребальный венок она нарвала сама.
Извозчик замолк, и на его глазах повисли слезы. Остальные с участием глядели на него.
– Да, бедная девушка умерла от слепого суеверия, – сказал юный золотых дел мастер. – Мне пришло в голову одно предание, которое мне хотелось бы рассказать вам, так как, к несчастью, оно имеет связь с таким же печальным происшествием.
Пещера Штинфолля
На одном из скалистых островов в Шотландии много лет тому назад жили в счастливом согласии два рыбака. Оба были неженаты, не имели даже никаких родственников, и их общая работа, хотя и разного рода, кормила их обоих. По возрасту они были довольно близки друг к другу, но внешним видом и характером походили друг на друга не больше, чем орёл и тюлень.
Каспар Штрумпф был низенький, толстый человек, с широким, жирным и круглым как полная луна лицом и добродушно смеющимися глазами, которым, по-видимому, были незнакомы горе и забота. Он был не только жирен, но и сонлив и ленив, и поэтому ему достались домашние работы, стряпня и печение, вязание сетей для собственной рыбной ловли и на продажу, а также большая часть обработки их маленького поля. Совершенной противоположностью был его товарищ, длинный и худощавый, со смелым ястребиным носом и быстрыми глазами. Он был известен как самый деятельный и самый счастливый рыбак, самый предприимчивый охотник за птицами и пухом, прилежнейший на острове земледелец, и притом как самый скупой торговец на рынке в Кирхвалле. Но так как его товары были хороши и торговля без обмана, то все охотно имели с ним дело, и Вильгельм Фальке (так его звали соотечественники) и Каспар Штрумпф, с которым первый, несмотря на свою алчность, охотно делил свою трудно приобретённую выручку, имели не только хорошее пропитание, но и были на пути к достижению известной степени благосостояния. Но одно благосостояние было не тем, что соответствовало алчному характеру Фальке. Он хотел сделаться богатым, очень богатым, и так как он скоро понял, что обычным путём прилежания обогащение наступает не очень скоро, то остановился наконец на мысли, что он должен достичь своего богатства каким-нибудь необыкновенным, счастливым случаем. Так как эта мысль уже овладела его пылкой, кипучей душой, то он уже ничем другим не интересовался, и говорил об этом с Каспаром Штрумпфом как о какой-нибудь известной вещи. Последний, считавший за святую истину всё, что говорил Фальке, рассказал об этом своим соседям, и скоро распространился слух, что Вильгельм Фальке или действительно дал за золото письменное обязательство дьяволу, или же получил предложение к этому от владыки ада.
Хотя сначала Фальке осмеивал эти слухи, но постепенно ему стала нравиться мысль, что какой-нибудь дух может некогда открыть ему клад, и он перестал противоречить, если его соотечественники подсмеивались над ним. Хотя он всё ещё продолжал своё занятие, но с меньшим усердием, часто терял большую часть времени, которое прежде обыкновенно проводил в рыбной ловле или других полезных работах, на бесцельную попытку какого-нибудь похождения, благодаря которому он вдруг должен был разбогатеть. На его несчастье, когда он однажды стоял на пустынном берегу и в неопределённой надежде смотрел на волнующееся море, как будто оттуда ему должно было прийти великое счастье, большая волна подкатила к его ногам среди массы вырванного мха и камней жёлтый шарик, золотой шарик.
Вильгельм стоял как очарованный. Итак, его надежды не были пустыми мечтами: море подарило ему золото, прекрасное, чистейшее золото, вероятно, остатки тяжёлого слитка, который волны на дне морском размельчили до величины ружейных пуль. И теперь его воображению ясно предстало, что некогда где-нибудь у этого берега должен был разбиться богато нагруженный корабль и что ему предназначено достать погребенные в недрах моря сокровища. С тех пор это сделалось его единственным стремлением. Старательно скрывая свою находку даже от своего друга, чтобы и другие не нашли след его открытия, он ничего другого не стал делать и проводил дни и ночи на этом берегу, где забрасывал не свою сеть за рыбами, а специально для этого приготовленную лопатку – за золотом. Но он ничего не находил, кроме бедности, потому что сам он уже ничего не зарабатывал, а вялых трудов Каспара не хватало, чтобы прокормить их обоих. В поисках больших сокровищ исчезло не только найденное золото, но постепенно и всё имущество холостяков. Как прежде Штрумпф молча предоставлял зарабатывать лучшую часть своего пропитания Фальке, так и теперь он молча и без ропота переносил то, что бесцельная деятельность Фальке отнимала её у него. Но это кроткое терпение друга было тем, что только ещё сильнее побуждало Фальке продолжать свои неутомимые поиски богатства. Но что делало его ещё более деятельным – это то, что каждый раз, когда он ложился отдыхать и его глаза закрывались для сна, что-то шептало ему на ухо какое-то слово; хотя ему казалось, что он слышит его очень ясно, и каждый раз оно было одним и тем же, однако он никогда не мог запомнить его. Хотя он не знал, что общего с его теперешним стремлением может иметь это обстоятельство, как ни странно оно было, но на такой характер, как у Вильгельма Фальке, должно было влиять всё, и этот таинственный шёпот помогал ему укрепляться в уверенности, что ему предназначено большое счастье, которое он надеялся найти только в куче золота.
