Да что там Вьетнам – здесь, считайте, что вовсе нет блокового противостояния в старушке-Европе! То есть, НАТО и Варшавский договор никуда не делись, но существуют они в каком-то урезанном варианте. До деталей я пока не докопался, но понял, что Франция в военную организацию НАТО так и не вернулась, что ядерное оружие американцы из Европы вывели, оставив некоторое количество тактических боеголовок в туманном Альбионе. Что касается другой стороны, то советская Группа Войск в Германии сокращена до совершенно неприличных размеров и выполняет сугубо декоративные функции, не помышляя ни о каком броске к Ла-Маншу.

Что ж, вот ещё один кусочек мозаики – хотя, конечно, белых пятен в складывающейся картине этого мира пока хватает. Если здесь не случилось разорительной гонки вооружений, танковых, авиационных и морских армад, которые в нашей реальности наперегонки клепали потенциальные участники Третьей и Последней, если здесь не вбухивались чудовищные средства в ракетно-ядерное соревнование – что ж, вполне можно представить себе, что у них хватило денег на серьёзные космические программы. Заодно, получает объяснение тесное сотрудничество великих держав – раз уж они сумели избавиться от дурной привычки смотреть друг на друга через прицельные устройства пусковых ракетных комплексов. И всерьёз взялись за воплощение того, что описывал Казанцев в «Лунной дороге», и Артур Кларк в своих романах, где американцы и наши вместе осваивают космос – по-настоящему вместе, а не устраивая политические показушные шоу вроде «Союза-Аполлона».

Или же, я выдаю желаемое за действительное, основываясь на явно недостаточной информации? Что ж, во всяком случае, теперь ясно, в каком направлении надо искать – а времени у меня, похоже, навалом.

Размышления прервал весёлый заливистый лай. Джерри рыжим пушистым клубком подкатился к моим ногам и принялся радостно скакать вокруг, а потом появилась и Лена. Мне было высказано недовольство – оказывается, она уже полчаса, как ждёт в сквере с собакой, а мы с Бритькой всё не появляемся, куда это годится? Впрочем, получив заверения, что я не забыл, наоборот, тороплюсь из дворца, чтобы застать их на прогулке – девочка сменила гнев на милость и даже пригласила меня назавтра в гости, по случаю своего дня рождения. «Приходите с собакой, – сказала она, – мама не станет возражать, а мы с Джерри будем рады!»

На том мы и расстались. Завтра – новый день, уже шестой по счёту в этом почти родном и, одновременно, незнакомом для меня мире…

Вблизи комплекс не производил такого грандиозного впечатления, как на телеэкране в момент старта. Димке доводилось бывать в Десне, и тамошний синхрофазотрон хоть и уступал размерами бублику «космического батута», но всё же напоминал его до чрезвычайности. К тому же, в Дубне синхрофазотрон размещался в закрытом помещении, в специально построенном для него здании, имеющем в плане круглую форму; здесь же голая, как стол, казахская степь «съедала» солидные размеры космодромных сооружений. И даже в сравнении с разведёнными кабель-мачтами и башнями обслуживания других стартовых столов, «космический батут» казался каким-то несолидным – словно ребёнок-великан походя обронил свою игрушку, да так о ней и позабыл…

В остальном же бублик смотрелся весьма эффектно. Вблизи было видно, что он набран из отдельных сегментов, к каждому из которых ведут многочисленные жгуты бронированных кабелей и пучки трубопроводов, утыканных задвижками с штурвалами-кремальерами и ящичками контрольно-измерительной аппаратуры. Часть трубопроводов были покрыты густым слоем инея – со стоящих рядом серебристых автоцистерн с надписью «ЖИДКИЙ АЗОТ» белыми буквами на голубой полосе в ёмкости, где помещались сверхпроводящие обмотки «батута», закачивались целые озёра сжиженного газа при температуре 77,4 градуса по шкале Кельвина. Димка знал, что это только первый, самый длительный этап операции. Вслед за азотом последует жидкий гелий, но это произойдёт непосредственно перед запуском – если продержать эту невероятно холодную (4,2 по Кельвину!) и к тому же сверхтекучую субстанцию в баках слишком долго, то потери ценного газа будут огромны.

Если бы Димка поднапрягся, он сумел бы вспомнить и объёмы жидких газов, потребных для каждого запуска «космического батута», и временные интервалы, в течение которых происходила закачка, и даже тщательно подобранный режим охлаждения сверхпроводящих обмоток – операции тонкой, сложной и добавившей седых волос не одному коллеге-криогенщику. Но сейчас ему было не до того – вместе с остальными практикантами Димка Ветров сперва вдоволь полюбовался, задрав голову, нависшей над стартовым столом конструкцией («бублик был укреплён на трёх массивных решётчатых опорах высотой около пятнадцати метров каждая) потом, подчиняясь указующему жесту экскурсовода, подошёл к краю котлована и насладился зрелищем собственно стартовой площадки, с которой поднялся три дня назад «Союз-К1». Она, в общем, напоминала те, с которых взлетали его предшественники – разве что, раздвижные конструкции, поддерживающие ракету, были раза в три ниже, а дополнительный котлован, вырытый для отвода газов при старте, был заметно скромнее. Оно и понятно – ракета только отрывается от поверхности Земли и набирает небольшую скорость с тем, чтобы разогнаться до первой космической уже на орбите. И недаром «финиш-точка» (так называли точку, где корабль выходит из прыжка с «космического батута») находится несколько выше орбиты станции, с которое ему предстоит состыковаться. Разгон требует времени, и к тому моменту, когда орбитальная скорость корабля сравняется со скоростью станции, он успеет немного снизиться.

Геннадий Борисович, рассказывавший на вчерашнем семинаре обо всех этих тонкостях, упомянул, что в будущем корабли будут забрасывать не на низкие, ограниченные тремя-четырьмя сотнями километров орбиты, как это делается сейчас, а гораздо выше, на так называемые геостационарные орбиты. Название это возникло из-за того, что размещённый на такой орбите спутник как бы висел над одной и той же точкой земной поверхности – так, что направленная на него антенна практически не нуждалась в корректировке. Такая орбита имеет радиус (если считать от поверхности Земли) более тридцати пяти с половиной тысяч километров; орбитальная скорость на ней в два с половиной раза меньше, первой космической, равной примерно восьми километрам в секунду – и, соответственно, потребуется гораздо меньше усилий и топлива чтобы уровнять скорости корабля и станции, которую ещё только предстоит построить и вывести на эту самую геостационарную орбиту. Для привычной «ракетной» космонавтики такая задача была бы невероятно сложной и затратной, объяснял Геннадий Борисович – но теперь, когда в нашем распоряжении имеется «космический батут», всё сводится к тому, чтобы подать на сверхпроводящий «бублик» достаточно энергии и правильно рассчитать параметры «скачка». В чём именно заключается сам скачок, и какие физические принципы лежат в основе процесса, который фантасты именуют «телепортацией» или «нуль-транспортировкой», он не объяснял. Но ничего, убеждал себя Димка, это ненадолго – не могут же быть засекречены принципы действия установок которые совместно разрабатывают и строят по обе стороны океана? Надо просто проявить терпение, и всё прояснится. Тем более, что сегодня после обеда ему предстоит встретиться с загадочными «кое-кем», о чём его вчера предупредил Геннадий Борисович. И наверняка на этой встрече выяснится что-то очень-очень важное.

В самом деле, почему бы и нет? Уж очень происходящее напоминало вспомнившийся давеча эпизод из «Стажёров» – то самый, где сварщик Юрка Бородин получает из рук матёрых космолётчиков Быкова и Юрковского пропуск в Большой Космос. Конечно, с Байконура пока не взлетают ни ядерно-фотонные корабли, направляющиеся к Венере, Марсу, и спутникам далёкого Сатурна, ни «звездолёты аннигиляционные, релятивистские ядерные», чья цель лежит в невообразимой дали, возле звезды Шедар, иначе именуемой Альфа созвездия Кассиопеи. И пусть это всё фантастика – но вдруг и ему тоже повезёт? Пусть не так, пусть совсем по-другому, как он сейчас и вообразить-то не в состоянии… но ведь может же случиться что-то, способное целиком перевернуть его, Димкину жизнь?