В университете между парами ко мне подошла, вдруг, Эмма Эдуардовна. Сама подошла и даже извинилась.

– Должна признаться, – сказала она, сильно нервничая, – не поверила тебе. Думала, дурацкая шутка… Но из секретариата Верховного Совета запросили характеристику на тебя. – теребила она поясок платья. Что ж она так нервничает? Тут же осенила догадка. Да она боится, что я во время поездки в ГДР слишком много видел! – Я уже всё подготовила, лично отвезу сегодня и передам в кадры. Характеристика хорошая, не переживай…

– Спасибо, Эмма Эдуардовна. – искренне поблагодарил я, желая успокоить её. А то слишком испуганная какая-то. – Я ваш должник!

– Ну, что ты… – растерялась она. – Я очень рада, что у нас учится такой выдающийся студент.

– Спасибо. – ответил я. – За высокую оценку.

– Не мое, наверное, дело, но не могу не спросить – а как так вообще получилось, что тебе такую работу предложили? – явно набравшись смелости, решительно спросила она.

Ну, честно говоря – да, не ее это дело. Но понятно, что так мне своему замдекана не стоит отвечать. Сам не люблю чванства и барства в других, так что нужен другой ответ. Решил особо не врать, но и всю правду не раскрывать.

– Да это все работа в «Комсомольском прожекторе» виновата. Встретился на одном из предприятий с важным человеком, зацепились языками. А недавно вот он позвонил и предложил, совершенно неожиданно, эту вакансию. Честно, понятия не имею, что у него в голове щелкнуло, что он такое предложение сделал. Но не отказываться же!

Спрашивать, что именно за важный человек мне встретился, Эмма Эдуардовна не стала. Поняла, что я не хочу фамилию светить. Ну и то, что я не все полностью рассказал, только то, что счел нужным, тоже поняла. Она кивнула, слегка улыбнувшись, и пошла по своим делам.

Блин, она поедет сама отвозить эту рекомендацию в Верховный Совет. Неудобно даже как-то так целого замдекана дергать… Надо будет потом ей подарить что-то в благодарность. Да использовать подарок как повод поболтать с ней побольше, чтобы перестала смотреть на меня так странно, и у нас восстановились нормальные отношения. Мне ведь у нее еще, я так понимаю, придется рекомендацию для вступления в ряды КПСС просить. Не так и много вокруг меня знакомых членов партии, что готовы будут меня с этим поддержать. Или, я на самом деле, и не знаю пока, сколько их, поскольку никогда и не интересовался этим вопросом?

Бабушка моя наверняка член партии… но родственники не в счет, вряд ли от них можно рекомендацию притащить. Папаня? То же самое – если и член партии, то мне с этого никакого толку. Гриша! Да, Гриша вполне может быть, все же подполковник, и за границу его отправляют. Но чтобы дать мне рекомендацию, он должен в это время в СССР быть, а я даже связаться с ним не могу, пока он в своем Йемене. Так, кто еще… Константин Сергеевич из «Знания»? Вот он сто пудов должен быть членом партии… и отношения у нас, вроде бы, вполне рабочие. Балдин вот еще… но нет, это уже перебор, еще и за этим к нему с просьбой идти. Ладно, надо просто иметь в виду, что ближе к восемнадцати годам такие люди у меня железно вокруг должны быть.

Подмосковный город Быково. Городской дом культуры.

Инга Леонтьевна не могла найти себе места и решила позвонить дочке на работу в обеденный перерыв, надеясь, что народу в лаборатории будет поменьше и Лина сможет поговорить с ней. Лина сняла трубку. Телефонный аппарат стоял у неё на столе, как у начальника.

– Лина, это я. – обрадовалась Инга Леонтьевна. – Ну как ты?

– Ой, мам, не спрашивай. Отец Гриши приходил, обещал мне на работу написать, если у сына проблемы на службе будут… Сама понимаешь, что в этом письме будет…

– Да как же так? – сильно забеспокоилась мать. – Это ж я написала. Причём тут ты?!

– Не надо было вообще никуда писать… – расстроенно упрекнула мать Лина. – Во всяком случае, со мной сначала не поговорив, так точно…

– Ну, что сделано, то сделано. – на автомате ответила Инга Леонтьевна, судорожно сглатывая.

– Всё, мам, не могу больше говорить. – дочь положила трубку.

Надо срочно ехать в Москву. – решила Инга Леонтьевна и побежала к заведующей отпрашиваться.

После пар позвонил Сатчану, узнал, как дела.

– Работаем, предварительные согласования сейчас заканчиваем. Всё на мази. – радостно сообщил он.

– Ну и прекрасно. Держи меня в курсе. – попросил я.

Раз уж возобновил поездки на стрельбище, то лучше не бросать, а то опять долго собираться буду. Поехал домой и сразу зашёл к соседям во второй подъезд. Григорий с радостью согласился съездить пострелять.

– Хоть руки чем-то займу. – сказал он.

– Тогда я сейчас домой за ключами. – сказал я. – Выходите, в гараж за машиной пойдём.

Перекусив чисто символически, выскочил во двор, где меня уже ждали отец и сын Гончаровы. Недавно узнал, как их фамилия, пацан какой-то мимо нас проходил и поздоровался с Родькой:

– Гончаров, привет!

Дошли до гаража и оттуда поехали на машине в часть.

Капитан КГБ Румянцев, сидя в своём кабинете, занимался текущей рутиной. Разбирал поступившие запросы, раскладывая их по приоритетности. Как вдруг он застыл над очередным запросом, прочитав его несколько раз.

Секретариат Верховного Совета СССР запрашивает разрешение на оформление на работу Ивлева Павла Тарасовича 1955 года рождения в качестве референта с доступом в отдел специального хранения Библиотеки им. Ленина.

Память у капитана была профессиональная. Паренька этого он хорошо помнил. Да, необычный, да, интересный, да, многообещающий… Но чтоб вот так, с первого курса сразу в Верховный Совет на службу? Откуда там про него узнали вообще?

Капитан взял запрос и пошёл с ним к начальству. Полковнику точно будет интересно… Тем более надо с ним согласовать ту самую лекцию Павла Ивлева по линии «Знания», прежде чем запрос туда отправлять. Мало ли, он уже передумал…

Постреляли очень результативно, все остались довольны. Попрощались с инструктором и поехали к себе. Заперли в гараже машину и пошли через магазины домой. По дороге поделился с Григорием, что одному знакомому генералу надо подарок на день рождения сделать. Абы что покупать не хочется. Подполковник сразу включился в мою проблему и предложил помочь выбрать. Мы направились в ближайший гастроном у метро и зависли перед полками с алкоголем.

Москва. Дом Ивлевых. Квартира Гончаровых.

Андрей Егорович проводил сына и внука гулять и занялся стряпней. Хозяйки в доме второй год уже как не было, супругу старый схоронил и, если б не внук, наверное, и сам бы отправился вслед за ней. Но пришлось мобилизоваться, стиснуть зубы ради мальчишки. Андрей Егорович не простил бы себе, если б Родька в детском доме оказался. Не хотелось проверять, отпустят ли сына с зарубежной службы, если внука из-за его отсутствия в стране начнут в детский дом пристраивать… Так что – надо продержаться, пока Гриша родину защищает на дальних рубежах…

Начистив картошки для жарки и луковицу, старый налил на сковороду подсолнечного масла и стал прямо в сковороду на руках кромсать картошку.

Не успел он и трети нарезать, как в дверь постучали.

На пороге стояла пожилая незнакомка.

– Вы отец Григория? – спросила она.

– Да… – удивленно ответил он.

– Мне надо с вами поговорить. – нерешительно топталась она на пороге.

– Ну, проходите, раз надо. – ответил старый и пропустил её в квартиру.

Разувшись, она прошла в кухню. Было видно, что незнакомка очень нервничает.

– Я мать Лины. – повернулась она к Андрею Егоровичу, тут же сильно помрачневшему. – Она не виновата. Это я, дура старая. Не ломайте жизнь девочке. Мне на работу пишите. Это я дура, написала то письмо… – она била себя рукой в грудь при этом, а дед стоял, как скала, мрачный и неприступный.