Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Привлекательность глазами…

Прежде чем двигаться дальше и продолжать рассказ о формировании «сексуальной фиксации», я вынужден снова сделать небольшое отступление, поскольку тут мы сталкиваемся с сексуальным, извините за профессиональный жаргон, диморфизмом. То, что мужская и женская сексуальность несколько отличаются друг от друга, я надеюсь, всем более-менее понятно. Впрочем, насколько далеки эти «да» и «нет», осознает далеко не каждый. Положа руку на сердце, этого вообще никто толком не понимает, потому что представить себе эту разницу – почти гимнастическое упражнение для мозга. Наши сексуальности словно из разных миров! Ну, совсем разные! Даже не сравнишь. Конечно, я прекрасно понимаю, что у каждого свое мнение и представление на этот счет, а если кто-то во что-то верит, то он будет биться за эту свою «правоту» до последней капли крови. Но ложной «правотой», как говорится, сыт не будешь… Так что, перехожу к сути своего сообщения.

Если вам предложат выбирать между красотой и уродством, бедностью и богатством, славой и безвестностью, добротой и жестокостью, властью и рабством, здоровьем и болезнью (перечисление можно продолжать до бесконечности, но смысл, я думаю, уже понятен), вы, скорее всего, выберете – красоту, богатство, славу, доброту, власть, здоровье и так далее. Но давайте не будем уходить в абстракцию. Есть наука, и ее задача – проводить исследования и ставить эксперименты, а затем анализировать полученные результаты.

Так вот, в исследовании, которое проводилось в более чем полусотне разных культур (то есть, в разных обществах и социальных группах, а кроме того, в странах с разным «общественным строем», начиная от самых примитивных, что сохранились еще на Земле, заканчивая самыми развитыми и цивилизованными), выяснилось, что при выборе партнера мужчины всюду предпочитают красоту, то есть внешние данные, а женщины, также по всему миру (за исключением, может быть, Антарктиды ввиду отсутствия там аборигенов), ориентируются в своем выборе на социальный статус и финансовую состоятельность потенциального партнера.

Конечно, если женщина не только красива, но и богата, да вдобавок ко всему принцесса и звезда эфира – это приветствуется. Конечно, если мужчина не только богат, но еще и красив до безумия – это прекрасно. Но главное остается главным, и именно это – главное – определяет особенность нашей сексуальности. Мужская сексуальность возбуждается на внешность, женская – на возможности.

Надо думать, многие женщины сейчас начнут тут же оправдываться и говорить, что доктор в очередной раз заблуждается и совсем все не так. А мужчины, вероятно, уже потирают руки – мол, так и есть, мы так и знали, они меркантильные создания! Но я бы не торопился с подобными выводами. По статистике, отцы с более высоким уровнем дохода и более высоким уровнем образования менее склонны покидать семью и больше ориентированы на то, чтобы инвестировать свои силы и средства в детей, чем мужчины с низкими доходами и плохим образовательным уровнем. Это тоже научные данные. Так что, не надо ни обвинять, ни оправдываться: женщина инстинктивно ищет хорошего отца своим детям, а не «спонсора», как кто-то, возможно, подумал. Причем, хорошего отца не только своим, но и его детям.

Да, внешность мужчины имеет значение для женщины. Брэд Питт, Киану Ривз, товарищ Бекхэм – куда деваться! Но это, знаете ли, от гормонов. Временное. В серии очень забавных и хитроумных экспериментов ученые показали: в период перед овуляцией (т. е. в момент, особенно благоприятный для зачатия) женщинам нравятся более мужественные (маскулинные) мужчины, а после, когда зачатие уже невозможно, напротив – более женственные. То есть, привлекательность мужчин для женщины варьируется в зависимости от того, в какой фазе менструального цикла она находится. Другими словами – важно не то, какие мужчины, а то, как чувствует себя сама женщина.

В общем, пора, мне кажется, подводить промежуточные итоги.

Мужчина любит органами чувств. Его принцип прост – должно быть красиво. Он выбирает здоровую самку, а эквивалентом здоровья в нашем мире давно стала красота. И сексуальность мужчины, соответственно, заточена на женские прелести, ну или вообще на прелести, пусть даже и не женские, в общем – на внешность. Это первое. А второе – мы можем сколь угодно долго рассуждать о сексуальной привлекательности мужчин, но главное для женской психологии – не то, какой он, этот мужчина, а то, какие ощущения он дает своей избраннице. Если она чувствует внимание, заботу, «каменную стену», силу и решимость, то он прекрасен, даже если похож на Арнольда Шварценеггера. Если же он слаб, пассивен, бездеятелен, а к тому же еще и беден, то никакая красота его не спасет.

Теперь, когда с этим ясно и понятно, возвращаемся к процессу формирования «сексуальной фиксации». Как же получается так, что кто-то любит одно, а кто-то – другое? Кого-то возбуждают такие стимулы, а кого-то – другие?

Примечание:

«Красивых ли женщин рисовал Рубенс?»

Вам покажется красивой чрезмерно длинная женская шея, на которой умещается с десяток толстых колец? А оттянутые до нижней челюсти мочки ушей или, например, двенадцатисантиметровые стопы? Скорее всего, нет. Поэтому, чтобы не вносить лишней сумятицы в обсуждаемый вопрос, мы сразу опустим большую часть этнических особенностей и поговорим лишь о тех идеалах прекрасного, которые были свойственны европейской цивилизации, причем, на протяжении лишь нескольких последних веков.

Это кажется невероятным, но оказывается, что нет ничего более изменчивого, чем идеалы физической красоты. Мы привыкли думать, что где-где, а здесь уж точно царит определенность и стабильность… Ан, нет! И зависят эстетические пристрастия человечества, как это ни парадоксально, от политического устройства, от экономической ситуации, от капризов моды, сексуальной революции и многих других факторов, которые не всегда напрямую соотносятся с «прекрасным».

Начнем с эпохи Возрождения (XIV–XVII века). Вспомните работы Микеланджело – они стали истинным выражением идеала мужской и женской красоты того времени. Красивы, по его мнению, только чистые типы, они словно бы вырастают на противоположных друг другу полюсах. Художник пытается как можно яснее выделить те физиологические особенности, которые отличают мужчину от женщины, и наоборот. «В мужчине ничего не должно быть от женщины, а в женщине – от мужчины» – такова основная тенденция.

Эта наивная попытка исполняется с безумной страстностью, увлеченностью и самоотдачей. Кажется, что еще мгновение, и эти исключительные образы Мужского и Женского оживут для неуемной плотской любви – столько в них чувственности и эротизма. Физическая сторона человеческого существования становится в этот исторический период оплотом постоянного наслаждения и необузданного сладострастия. Еще одна важная особенность как нельзя лучше подчеркнута самим Микеланджело, который говорит: «Лица не имеют значения, главное – тела». Иными словами, если, правда, изрядно упростить суть вопроса, все дело в физическом наслаждении, остальное же – блеф и ненужная мишура.

Посмотрите, как Дж. Порт описывает физическую внешность мужчины в книге «Физиономия человека», вышедшей в XVI веке во Франции: «Мужчины от природы имеют крупный стан, широкие лица, немного загнутые брови, большие глаза, четырехугольный подбородок, толстые жилистые шеи, крепкие плечи и ребра, широкую грудь, впалый живот, костистые и выступающие бедра, жилистые крепкие ляжки и руки, твердые колени, крепкие голени, выступающие икры, стройные ноги, крупные и хорошо сложенные жилистые кисти рук, крупные, далеко друг от друга отстоящие лопатки, большие сильные спины, место между спиной и талией равноугольным и мясистым, костистую и крепкую талию, медленную походку, сильный и грубый голос и т. п.» Мужчина должен был быть добытчиком и защитником, так что именно те черты его внешности, которые подчеркивали эти свойства, и считались в средние века идеально «красивыми».

Если воплощением мужской красоты был Геракл, или Геркулес, что, впрочем, одно и то же, то идеальная женщина должна была быть похожей на Венеру и Афродиту в одном лице. В ней любили крупные формы: пышную грудь, полные руки и бедра. Брант так объяснял причины подобного вкуса: «Полные женщины заслуживают предпочтения, ведь гораздо приятнее управлять высоким и красивым боевым конем, и последний доставит всаднику гораздо больше удовольствия, чем маленькая кляча». Убедительно, хотя нынче седоки, видимо, как-то измельчали…

Впрочем, причины такого отношения к женщинам «в теле», кроются, скорее всего, не в удовольствии, хотя такая версия более романтична, а в способности дать большое и жизнеспособное потомство. Как известно, в средние века, когда из десятка малышей до взрослых лет доживали лишь считанные единицы, такое качество ценилось чрезвычайно высоко. Ведь взрослые дети – кормильцы своих пожилых родителей, государственные пенсии, как вы понимаете, тогда еще не были предусмотрены. Вот, собственно, и вся подоплека эстетических идеалов – немного меркантильно, но зато оправданно.

Эта тенденция, преобладавшая тогда в оценке женской «красоты», была настолько выражена, что даже если женщина, по какой-либо причине, не была в данный конкретный момент беременна, то она носила платье с подкладкой, имитирующей беременность. Только так можно было понравиться мужчине средневековья! Надо сказать, что психологи-эволюционисты и по сию пору уверены в том, что мужчина не может не восхищаться пышным бюстом, тонкой талией и широкими бедрами – признаками хорошей репродуктивной способности. Видимо, они прозевали показы Calvin Klein…

Но вот заканчивается XVI век и на сцену выходит эпоха барокко с ее стремлением к филигранной пышности и величию, барокко, постепенно уводящее нас из реальности в мир фантазии и иллюзии. Подходит к концу век XVII, и вот уже барокко трансформируется в утонченное рококо. Рококо приносит с собой изящество, грациозность, декоративность, прихотливость – это мир фантазии, интимности и исключительного комфорта. Вся атмосфера проникнута эротическим томлением, нежным и чувственным сладострастием, постоянным желанием удовольствия…

Легко догадаться, какими стали в эту эпоху идеалы мужской и женской красоты. От прежних кумиров не осталось и следа. Период абсолютизма можно назвать дедушкой современного нам унисекса. Художники и литераторы предпринимают все возможные попытки, чтобы устранить грань, разделяющую образы мужчины и женщины. Воплощением времени становится бесполое существо, стремящееся к удовольствию. Историк Архенхольц, запечатлевший для нас XVIII век, раздраженно пишет: «Мужчина теперь более, чем когда-либо, похож на женщину. Он носит длинные завитые волосы, посыпанные пудрой и надушенные духами, старается их сделать еще более длинными и густыми при помощи парика. Пряжки на башмаках и коленах заменены для удобства шелковыми бантами. Шпага надевается – тоже для удобства – как можно реже. На руки надеваются перчатки, зубы белят, лицо румянят. Не желая ни в чем отставать от женщин, мужчина употребляет тонкое полотно и кружева, обвешивает себя часами, надевает на пальцы перстни, а карманы наполняет безделушками». А чего, спрашивается, раздражаться? Как мы уже знаем, это далеко не предел.

Лучше всего об идеалах мужской и женской красоты этого времени сказал Эдуард Фукс: «Тело женщины должно быть нежной игрушкой для всевозможных фантазий влюбленной галантности, а тело мужчины – обещанием, что он сумеет сыграть на этом инструменте всё новые вариации, всё новые мелодии». Женщина не рассматривалась теперь как продолжательница рода, напротив, беременность для нее была нежелательна, ведь она только мешает любовным утехам. Поэтому эта эпоха ценит не женщину целиком, а только отдельные ее части: узкую кисть, не годящуюся для работы, но незаменимую для ласк, тонкую ножку, которая словно бы специально придумана для танца, чувственную грудь… Белизну кожи подчеркивали специально придуманные для этого мушки, которые пикантно располагались в глубине декольтированного бюста так, чтобы приковать взгляд обожателя к самым интимным местам… Кстати, каблук-шпильку также придумали именно в эту пору. Конечно, а как иначе подчеркнуть утонченные ножки красавицы?..

Предпочтение отдается ранней зрелости: юноше, принимающему позу возмужалости, девушке, сознающей себя орудием наслаждения. Женщина никогда теперь не становится старше двадцати, а мужчина – тридцати лет, даже если им обоим уже далеко за восемьдесят. Бабушка Жорж Санд рассказывала своей внучке: «Твой дедушка был красив, надушен, всегда любезен, нежен и до самой смерти жизнерадостен. Тогда не существовало безобразящих физических страданий. Предпочитали умереть на балу или в театре, а не на ложе между четырьмя восковыми свечами и некрасивыми мужчинами в черном». Кто мог знать, какую смерть уготовила судьба жизнерадостным франтам королевских дворов? Зато мы теперь это знаем – гильотину… Впрочем, и эта выдумка французских революционеров-аристократов стала одной из самых утонченных вещиц своего времени. Так что стилистически даже гильотина очень подходила своей эпохе.

Мы же, тем временем, подошли к буржуазным идеалам физической красоты. Сначала, после знаменитых на весь мир революций XVIII века, и в мужчине, и в женщине хотели видеть героическую натуру. Вновь вернулись образы, напоминавшие древнегреческих героев. Но красивые тела теперь были по возможности укутаны и дополнены красивыми лицами, подобающими, понятное дело, революционному моменту. «Красивые» лица того времени должны были изображать красоту, внутреннюю силу, биение мысли и так далее и тому подобное. Ясный и гордый взор, высокий лоб, решимость, душевная красота – вот что мы видим на портретах этой эпохи. Кстати, в женщине снова ценят мать (родине нужны бойцы), а в мужчине – силу и решимость. Вновь в моде мужчины и женщины в полном расцвете сил. Но этому романтическому периоду недолго царствовать… Деньги делают свое дело.

Постепенно идеально красивым мужчиной, как это ни парадоксально, становится состоятельный человек. Физические формы уже никого не прельщают – никакой наготы. Красивый мужчина теперь всегда одет, причем дорого и солидно. Его лицо – олицетворение логики, здравого рассудка, цепкой энергии, предприимчивости и неутомимой деятельности. Таков новый идеал мужской красоты. А вот женщину теперь снова начинают потихонечку раздевать… Мораль в эту пору строга как никогда, поэтому тело обнажено лишь частично – или грудь, или ножка. Женщине надлежит прельщать состоятельных мужчин, используя для этого и ум, и тело.

На рубеже XIX–XX веков обнаженные тела решаются изображать только импрессионисты и родственные им души. При этом критерии физической красоты нивелируются, фигуры словно растворяются в окружающем их фоне. После них, в эпоху воинствующего феминизма перестает раздеваться и женщина. Она, конечно, раздевается, но это не приветствуется… Параллельно этому процветает «социалистический унисекс» – мужчины и женщины, одинаково одетые, без выраженных половых признаков, все с большими плечами, натруженными руками и плоской грудью, строят коммунизм на шестой части суши… Очень похожая картина, кстати сказать, в фашистской Германии, правда, там больше военщины – мужчины снова Гераклы, причем, часто раздетые абсолютно донага, а женщины – те с бюстом и пышными бедрами (снова пришла пора рожать – гитлерюгенду требуется пополнение).

Но вот и сексуальная революция… Она пытается все поставить на свои места. Человек снова обнажается и открыто заявляет о том, чего он хочет. Появляется терпимость к представителям так называемых сексуальных меньшинств и рождается унисекс.

Таковы метаморфозы идеалов… Но каждый из нас хранит в себе свой идеал, и это уже отдельный вопрос.

17
{"b":"881533","o":1}