Летом 1999 года мне резко захочется служить на море (тут как раз у нас владыку поменяли). Варианты: на когда-то вожделенной Кимбурнской косе в Покровском храме служить или с «0» приход на берегу Чёрного моря Херсонщины делать. Проверил первый вариант, после чего при слове «Кимбурн» я буду вздрагивать.

В 1992 году мне сон снился: покойная мама толкает меня к раке с мощами св. Николая (на этой раке в Бари (Италия) я буду наяву служить в феврале 2005 года): «Благословение возьми!», а живой святитель с таким неудовольствием, с таким строгим выражением лица, будто нехотя, но благословил.

Я задумал сделать «кругосветку»: Николаев (у тамошнего Питирима взял благословение на разведку)-Херсон-Кимбурнская коса и Покровка-Очаков (на катере)-Николаев. До поворота на косу меня подвёз маршрутник Николай, до Рыбальского – мотоциклист Коля, до Геройского – на подводе с лошадкой – Коля. Дальше, по территории уже Николаевской обл. я шёл пешком, наслаждаясь заповедными красотами. В Васильевке мне сообщили, что помещение бывшего храма Покровки сожгли бандиты (хотели помещение отжать), что катер Покровка-Очаков теперь не ходит. Пошёл назад опять пешком.

Уже начало темнеть и начинался дождик, когда я разглядел следы лошади и колёс телеги среди камышей и озёр. Пошёл быстрее, НАПРОСТЕЦЬ и чуть не утонул. Ил начал засасывать меня, я заорал, удивляя кишащих кругом змей, вылез за камыши. И трупа моего здесь никто и никогда не нашёл бы! Чуть не заблудился, но вышел на Геройское. Уже по дороге на Рыбацкое меня подобрал автомобиль мусульманина (на стекле их подушечки висели и маленький Коран лежал): «Повезло Вам. Тут только законы моря. Вас могли бы убить из-за красивого креста на груди, растерзать кабаны или загрызть волки. Кроме меня в это время на Херсон никто не едет. Я тоже не собирался, но обстоятельства резко изменились». «А как Вас зовут?» «У меня имя мусульманское, но моя жена-украинка зовёт меня «Мыкола».

Так что – второй вариант. Когда во Владимировке (Скадовский р-н) начал приход с «0» делать, отслужив водосвятный молебен у сельсовета, архиепископ Ионафан спросил меня: «В честь кого приход хочешь делать? В честь Владимирского образа Божьей Матери или священномученника Владимира, митрополита Киевского?» «Благословите, в честь моего первого Ангела князя Владимира, крестителя Руси». «Аминь!»

В том же 1999 году, когда мы сделали православный детский лагерь на море (моя 9-летняя дочь была в нём), я впервые увидел на необитаемом острове Джарылгач келью смотрителя маячного знака и загорелся сделать в нём скит-исихию. Через 10 лет с Божьей помощью я сделаю скит на этом месте, но владыке Херсонскому Иоанну Сиопко он не будет нужен.

4 июля 1999 года меня постригли в малую схиму в нижнем пределе Свято-Духова собора в Херсоне в честь преп. Варсонофия Великого. Молил Бога, что бы имя оставили. Теперь у меня было три Ангела – Владимир (д.п.28.07), Варсонофий (д.п.17.10) и Варсонофий (д.п.19.02). Вдруг Бог даст мне великую схиму, я хотел бы быть пострижен в честь преп.исп. Варсонофия Херсонского (Юрченко) (+1954, в день своего и моего №2 небесного покровителя святителя Тверского 17.10). С 2000 по 2005 года я собирал материалы к его канонизации (присвоили их другие, но это к лучшему), защитил дипломную работу по нему в 2007м в Москве на теологическом ф-те. Только один случай: когда меня владыка вырвал из Лазурного в Херсон, жить было негде. Я бежал на службу в собор мимо его могилы (это было до его канонизации) и на ходу крикнул: «Батюшка, жить негде!» Уже у храма меня ждала бабушка и предложила жить у себя, недалеко от собора по ул. Рабочая. Вечером говорит мне: «На Вашем месте у меня любил ночевать отец Варсонофий Юрченко». «Спаси Господи тебя, батюшка!», – сказал я будущему святому.

В феврале 2000 года меня благословили окормлять Свято-Алексеевский приход в Лазурном, присоединив ещё Лиманское и Новороссийское. Меня в шутку начали называть «патриархом Северного Причерноморья». К 2000-летию Р.Х. я на древнем кургане у Владимировки поставил и освятил 7-метровый крест над костями кочевника (повезло язычнику). Некоторые этот крест станут называть «крестом Варсонофия», раздувая моё тщеславие.

Ну вот, пожалуй, и всё о чём я писал в уходящие года ХХ века и 3 тысячалетия от Р.Х. Забыл написать: свою самую первую требу, как священник, я совершил как хотел – лития на могиле архим. Варсонофия (Юрченко). Владыка Иов петь помогал.

Далее пойдут следующие части дневника монаха с сентября 2000 года, когда я начал свою учёбу на теологическом ф-те Православного Свято-Тихоновского института (в последствии – Университета), в г. Москва (Россия).

«Я с друзьями кочую там, где ветер в лицо. И от жизни хочу я ничего или всё.

И покуда кружится под ногами Земля, выпускаю синицу и ловлю журавля» (И.Шаферан, поэт из Одессы (+1994)). Кочую я без друзей, добрая половина которых уже в мире ином. Давно выпустил на волю всех синиц и журавлей, передаю внучкам молитвенную эстафету за весь род и пытаюсь спастись. Господи Иисусе Сыне Божий, помоги мне дойти до Тебя.

Август 2023г. Рюссельсхайм, Гессен, Германия.

Спустя 20 лет я опять в Москве, но не как весёлый студент истфака Подыма Вова, а как весёлый иеромонах Варсонофий и уже, как весёлый студент богословского факультета. Вечный студент.

Россия. В Хотькове приложился к мощам святых Кирилла и Марии – родителей св. Сергия Всея Руси Радонежского чудотворца. Только ради этого стоило ехать в Россию. В соборе Троицкой лавры неусыпно читают акафист преподобному. Иконы Андрея Рублёва. Умилялся XIV веком.

Утопает в зелени сосен село Гремячий Ключ. Тут бьет святой источник. Я тут на людей рычал: «Брось сигарету!» Один старый дебил говорит другому: «Там паломницы раздеваются. Потрём им спинки?» Я ему: «Сейчас я крестом тебе голову «потру», а ангелы мне помогут». Мужики аж испугались бедные, а я подумал: «Чего это я, иностранец несчастный на людей кидаюсь?»

Удивительные беседы с монахами Зосимовой пустыни Владимиро-Суздальской епархии. Они любезно приняли меня на ночлег. Лес напомнил мне лето 1979 года, когда я был в стройотряде. В Рыбинском р-не Ярославской области, точно такой лес. Только лосей не видно. Что я делаю в миру? В беседах сошлись на одном: сейчас не купола надо золотить, а храм в сердце строить.

Остановился я под Москвой у благочестивых людей в Железнодорожном. В тамошнем соборе Преображения, построенным ещё миллионером Саввой Морозовым, ФАРФОРОВЫЙ нежно-розовый иконостас. Никогда такого не видел!

Красная площадь не изменилась. Только убрали почётный караул у мавзолея беса-Ленина, и клянчат деньги пьяные вдрызг ряженые «Маркс» и «Ленин». Зашёл со спутниками в собор Василия Блаженного (1561г.) приложиться к мощам святого юродивого. Со мной была книга «Пассия». Встали на колени и стали акафист Страстям Господним читать. Сотрудницы музея пытались нам мешать: «Прекратите! Сейчас милицию вызовем! Это музей наш!» Милиционер только махнул рукой: да пусть молятся, мол.

В соборах Кремля на меня в подряснике смотрели, как на музейный экспонат. Щёлкали меня своими фотокамерами, когда я крестился и прикладывался к могиле св. Отрока Димитрия. А в Успенском соборе мне показалось, что со мной молятся св. Святитель Филипп и царь Иоанн IV Грозный.

Грустно смотреть на грязно-серую Яузу. В реках Москвы давно нет рыбы. И никто в них не купается. Где моё родное Чёрное море?

«Что даёт нам здесь дивную радость? СМИРЕНИЕ», – говорил о. Самсон (Сиверс) (+1979). На Ново-Архангельском кладбище посетил я могилку этого дивного старца. Там одна дама, узнав по акценту, что я – украинец, закричала: «Отдайте наш Крым!!!» «Хрущёва откопайте. Он его взял, он и отдаст».

В больнице Скадовска увидел я стихи на листовке против СПИДа:

«Ты умрёшь на больничной подушке. И прикончишь свой век одиноким,

Кое как похоронят тебя. Никогда, никого не любя».

Слава Богу, я не одинок. Всё больше людей, считающих меня духовным отцом. И родная дочь Яночка у меня есть. И пусть хихикают мои недруги в Херсоне: «Дочка МОНАХА!», от дочьки – единственно-родного мне человечка, я не отрекусь им в угоду. Пусть смеются и завидуют!