— На все воля Аншары, — чуть тихо проговорила Юти. И добавила громче. — Но почему так стараются не делать?

— Говорят, что если отмеченный Ихором превзойдет в силе его привязавшего, то сам начнет чувствовать недруга. Так-то.

И Юти все встало на свои места. Когда-то Морац Кер по прозвищу Призрак, самый сильный егерь в Райдаре, а, может, и во всех Пределах, ранил стрелой Юти. И предварительно смазал наконечник собственной кровью. Аншара ведает, где и как он узнал секрет Ихора, как называли его семиреченцы. Но тем самым привязал к себе Одаренную. Правда, связь была слаба и укреплялась лишь, когда Юти сама обагряла тело кровью.

А много позже, когда Призрак ошибся и убил Зенку, то не учел самого важного. С помощью того же Ихора, Вельды уже были связаны меж собой. Сестры использовали с магию крови с давних времен, когда Аншары с ее правилами еще и в помине не было. И то после смерти Зельды все перевернулась. Потому что тогда Одаренная оказалась сильнее Мораца Кера.

Одаренная не стала рассказывать об услышанном Ерикану, который тревожился каждый раз, когда речь заходила про магию крови и связь Мораца Кера с Юти. Вместо этого, после окончания очередного дня пути, когда наваристая каша из купленных припасов упокоилась в животах, дева прислонилась спиной к дереву и закрыла глаза. Она не понимала, как пробудить Ихор. Тот будто бы работал не от колец, а от силы напрямую.

Юти перебирала все подряд, наверное, несколько часов, пока не ощутила, как течет кровь внутри. Будто по крохотному руслу реки. И с каждым ударом сердца чувствовала все вокруг более явственно и детально. А затем просто увидела мир глазами Морац Кера.

Призрак не спал, сидя у костра посреди большого лагеря, и смотрел в огонь. Юти даже услышала его мысли. Морац Кер устал и отчаялся. Оскверненные уже одержали три главные победы и множество мелких, которым не было числа. Но Призрак точно понимал, что его место не здесь.

Жестокосердность егеря никуда не ушла, он не стал старым добряком, а испытания не сломали мужа. Но Морац Кер действительно устал. Он не видел конца этому вторжению и не понимал, почему вынужден воевать против того, к чему так привык.

Егерь презирал мальчишку, вокруг которого все носились. То самое воплощение Инрада, будь он неладен. Опасался и презирал. Он не хотел служить такому правителю.

А потом Призрак ощутил ее. Воинственную деву, которую ранил, когда та была еще несмышленой девочкой. Злобным волчонком, кусающим любого, кто будет иметь глупость к ней подойти. И не просто испугался, оцепенел от ужаса.

Морац Кер чувствовал кольца силы, слышал мысли Юти, понимал, какого могущества она добилась. И осознавал, что отныне и вовек, в любой момент, когда она того захочет, дева может прийти.

Тогда Юти отстранилась. Вернулась в дремучий лес Семиречья близ дороги на восток, разглядывала оскверненных, которые даже спали тихо и испуганно, троих дремлющих братьев, один из них ныне стоял на страже, на Ерикана.

И легла, вполне довольная собой. Теперь у нее был мостик. С помощью него она в любой момент найдет мальчишку, в которого вселился Инрад. В тогда Юти поняла, что ее путь стал намного длиннее, чем был прежде. И месть за отца не его конец, а лишь промежуток. И даже не вспомнила, что «алый цвет сулит невзгоды», фразу, которая вела ее прежде.

Отныне путешествие, пусть и отмеченное угрюмыми лицами братьев, более не виделось чем-то безрадостным. Леса Седьмы, с каждым днем все сильнее впитывавшие в свои листья золото солнца и багровость заката, представлялись самым красивым зрелищем, какое только можно было увидеть. Разговоры с Латно все больше открывали для Юти умного, опытного и доброго человека. Который, несмотря на множество предрассудков, в том числе взгляды на богов, все больше ей нравился.

Деревеньки, крепости и крохотные городки, которые приходилось проезжать, не пугали Одаренную. В таких случаях Вацлав шел впереди, доставая кнесову печать — нечто вроде охранной грамоты Императора. И даже те, кто не умел читать, видели отметину правителя земель потречан и сходили с дороги. Потому Юти лишь оставалось с интересом разглядывать чуров, вникать в быт семиреченцев, а порой и баловать себя диковинной едой. Доброта кнеса распространилась и на мошну Вацлава, которую тот доставал в каждом селении.

Земли Свигожа были много больше, чем представляла себе Юти, но, казалось, и без того им нет конца и края. А ведь существовали в Седьме народы многочисленнее, чем потречане. Одаренная даже думала, что, если тех же хитрых южан и гордых северян, каждые из которых боролись со скудностью земель, заселить сюда. Ведь семиреченцы сами не ценили своего простора.

Вот только после Юти вспоминала про недобрые взгляды местных, каждый раз, когда они входили в деревню. Пришлых здесь не любили. Пусть пару раз Юти и встречала захожих из других провинций, но большей частью то были торговцы или люди Ворона. В одной из крепостей имперец, сплошь завернутый в плащ, вился вокруг нее ужом и все твердил, что он по велению какого-то Совета в Конструкте переписывает количество народа в Семиречье. И все сорил деньгами, угощал, увещевал. Юти без всякого труда определила в нем Изветника из Дома Правды. Рассказы и учеба Санны не прошли даром.

В какой-то момент деве даже показалось, что земли Свигожа никогда не кончатся. И в одном из разговоров, она открыто, а между Латно и Одаренной теперь не было никакого замалчивания, спросила об этом у кудесника.

— Уже совсем недалеко осталось. Скоро покажется Священная Роща, а после и земли керивен.

— Расскажи о этих Рощах.

— А чего тут рассказывать? — пожал плечами Латно. — Рощи они и есть Рощи. Священные места, через которые боги общаются с людьми. Через которых передают свою благодать.

— Подожди, там люди и становятся Ода… кудесниками?

— А где же еще? У каждой Рощи свое испытание. Его пройдешь, тогда и поймешь, обратили на тебя боги внимание или нет. В нашей Роще есть глубокое озеро, а на дне Великий Камень. Если хватит духу, то донырнешь до того камня и коснешься его. Если человек достойный, то боги даруют тебе силы, а если нет…

— Подожди, а этот камень не вот такого цвета? — Юти подобрала оранжевый лист, лежащий под ногой, и показала его Латно.

— Похож, — согласился кудесник. Только наш ярче.

Слова дружинника стали точно клином, который вогнали в фундамент веры Юти. Прежде она считала, что Аншара благодетельствует, карает и наблюдает за каждым Одаренным. Однако семиреченцы не поклонялись богине. И их боги тоже щедро жертвовали им свои силы, чтобы кудесники могли попытаться стать равными им. Или, может быть, богов и вовсе не существует? Никаких!

— Не волнуйся, кладезная, увидишь ты Священную Рощу. А после нее и про свою Аншару не вспомнишь, — появился вдруг подле Вацлав. Хохотнул и хлопнул Латно по плечу.

И Юти нахмурилась. Нет, не из-за святотатства старшего брата. Бывало, что семиреченцы из одной деревни хулили богов, которым поклонялись в другой. Но было во взгляде, смехе и спокойствии Вацлава нечто тревожное. Да и Латно отреагировал как-то странно. Смешался, покраснел, а после и вовсе ушел к братьям, чего не делал никогда прежде.

Одаренная даже заснула с тяжелым сердцем, глядя на устраивающихся в отдалении кладезных и положив меч подле себя. Потому когда почувствовала в темноте ночи шаги, то взялась за рукоять еще не открыв глаз. И стоило татю, как называли в здешних землях злодеев, подобраться так близко, что его можно было ударить, Юти пружиной оказалась на ногах и молниеносно вынула клинок из ножен.

И едва не ранила Латно. Кудесник, не знакомый с мастерством кехо и не знающий их истинной силы, успел лишь предостерегающе вытянуть руки, да так и остался стоять, испуганно хлопая глазами. Юти хватило несколько ударов сердца, чтобы понять, ничего худого Латно не замышлял — в руках его не было оружия, а подбираться к южному мастеру, чтобы свернуть шею — верх глупости. А кем, кем, но глупцом кудесник не был.

— Прости меня, прости, что не сказал раньше, — торопливо зашептал он. — Но тебе надо будить своих людей и уходить, пока я в дозоре. Другого выбора не будет, они вас не отпустят.