Вот только не успела Одаренная выйти за дверь, как к ней тут же подскочил Латно. Будто всю ночь ждал, пока она проснется, прожегши глазами дырку в ее двери.

— Все в порядке, — радостно улыбнулся он. — Все твои люди доставлены ночью. Сейчас они спят.

Оскверненных, впрочем, как и Сертана с Ериканом, поселили в дальней от дома кнеса избе. И хоть приставили Одаренных, еще не особо понимая силу старика, Юти ворвалась туда вихрем. Принялась расталкивать сначала наставника, потом лекаря, а следом и всех остальных.

Удивительно, но они находились в полном порядке. Более того, на столе обнаружились остатки позднего ужина, а рядом с Ериканом, на полу, лежали пустые кувшины из-под хмельного меда. Больше всего Юти надеялась, что Свигож сдержит обещание, однако когда он его выполнил, искренне удивилась.

Краткого разговора с наставником, хватило, чтобы оба мастера пришли к выводу — кнес имеет какой-то свой, особый план относительно их отряда. Какой? Кто ж его разберет? Только сам Свигож мог пролить свет на подобное.

Вместе с тем делать этого кнес как раз не торопился. Уже прибыли слуги с водой для умывания и более, чем сытным завтраком. Явился Латно, сказав, что правителю с утра занемоглось, потому придется подождать. Солнце стояло в зените, и когда Юти решила, что кнес ведет какую-то свою, тайную игру, тот наконец пригласил их.

Уже входя в светлицу к правителю, Одаренная столкнулась с птичником, выносящим голубя. Не иначе как Свигожу прислали некое важное послание, оттого он и заставил их ждать. С другой стороны, кто такая Юти и прочие, чтобы ожидать иного отношения? Обычные путники, пусть и увешанные кольцами силы.

Выглядел кнес будто бы еще хуже, но вместе с тем находился в превосходном расположении духа. Правда, стоило Юти шагнуть вперед, как правитель вскинул руку и вездесущий Вацлав тут же ее остановил. И от взгляда Одаренной не укрылось, что Свигож смотрит на вошедших с некоторой опаской. А когда правитель достал небольшой платок и укрыл им рот, все стало еще более очевидно. Он боялся оскверненных. Боялся, но все равно позвал. К чему же такие жертвы?

— Приветствую вас, люди Юга. Дружинница рассказала мне о злоключениях, что выпали на вашу долю. Меня самого постигла страшная болезнь. Потому я понимаю вас, как никто другой.

Свигож откашлялся в платок, но вышло это все как-то неестественно. Юти вспомнила, что за весь вчерашний день кнес ни разу не прочищал горло. Заболел за одну ночь? Она взглянула на него силой — нет, слабый огонек не изменился за один день, все также еле тлел.

— Потому кладезные проводят вас через мои землю. Покажут все тайные и явные места, уберегут от возможных неприятностей. Те товары, которые ваша дружинница взяла вчера у купца, останутся при вас. Я присущей мне щедростью купил у мужика и лошадь, и телегу. Ибо поступать с просящими стоит так, как хочешь, чтобы поступали с тобой

Свигож говорил еще, то снова прикидываясь больным, то бахвалясь собственным благочестием, то осыпая присутствующих мудростью предков. Когда они наконец распрощались, лица оскверненных, да и самого Сертана лучились искренней радостью. Никогда прежде южане не встречали столь великодушного правителя.

Лишь Юти с Ериканом были однозначны в суждениях. Едва они покинули дома кнеса, как Одаренная сказала наставнику.

— Врет.

— В этих землях говорят: «Как сивый мерин», — ответил учитель.

— Что это значит?

— Не знаю. Будто бы для понимания нужно знать местный язык. Ясно другое, надо выяснить, что именно задумал кнес.

— Выясним. Не для того мы прошли столько испытаний, чтобы стать заложниками воли полумертвого правителя.

Юти решительно тряхнула головой, выходя на площадь и взглянула на земляного деда Мгыра. Старый бог будто глядел на деву, ехидно и мерзко ухмыляясь.

Глава 22

Юти не могла избавиться от ощущения повторяемости событий. Вот точно так же они совершенно недавно путешествовали по северным землям. А теперь вновь отряд, который связывала лишь она, шагает по местной дороге. Вот только разросся не в меру, да былой теплоты уже нет.

Сертан, даром что южанин, ехал на выкупленной телеге впереди, правя лошадью. Будто знал все окрестности. Оскверненные жались к нему, то и дело испуганно поглядывая на могучих братьев, которые грозными надсмотрщиками виднелись позади. Вацлав с болезненными не разговаривал, общую еду не ел и будто бы великодушия собственного кнеса не поддерживал. Но за всю дорогу не обронил и худого слова. Если честно, Вацлав вообще почти ничего не говорил.

Чего нельзя было сказать про Латно. Какое-то время младший из кладезных двигался вместе с братьями, но, видимо, устав от их насмешек, стал держаться поближе к Юти. А после и вовсе заговорил. Латно напомнил, пусть и без всяких требований, что Одаренная хотела рассказать о своем пути, приведшем ее на нынешние высоты. И райдарская дева от скуки даже стала описывать если не все, то многое, произошедшее с ней и Ериканом.

Старик при этом хитро щурился, но не проявлял недовольства. После встречи у кнеса наставник погрузился в глубокие думы, пытаясь разгадать загадку притворной доброты Свигожа.

Ее жизнь, которая Одаренной казалось серой и полной воинской рутины, для Латно стала великим приключением, какое не каждый сказитель мог поведать. Этот вполне взрослый муж испуганно распахивал глаза, искренне смеялся и с любопытством допытывался подробностей. Юти чувствовала симпатию, какая исходила от Латно. И она ее смущала.

Кладезный смотрел на нее странно, не с тем восхищением, какое дева часто видела в глазах встречных, когда те узнавали ее силу. Наверное так глядел Сертан на диковинное растение, дарующее исцеление оскверненным, Фромвик на только что созданный на бумаге узор, а Ерикан… Ерикан на вино, вкус которого его искренне удивил.

Но вместе с тем Юти чувствовала почтительность, с какой говорил и обращался к ней Латно. Насколько она могла понять, положение женщин в землях Седьмы было не таким свободным, как на Юге. Может все дело в том, что для кудесника она виделось не простой женщиной?

Юти как могла отгоняла эти мысли. Она давно понимала, что со времен Райдара сильно изменилась. Выросла телом, разумом, опытом. Одаренная вспоминала несчастного Нарахеля и с горечью осознавала, что та любовь была детской. Первой, робкой и бескомпромиссной. Казалось, после смерти торговца дева никогда не сможет испытать нечто подобного.

И вот теперь, идя плечом к плечу с сильным и любопытствующим Латно, который жадно ловил каждое ее слово, она вновь ощущала странное пламя внутри. Которое порой так разгоралось, что не было никакой мочи его терпеть. Тогда она отодвигалась от Латно и меняла тему разговора.

— Расскажи про магию крови.

И воодушевленный Латно, который только что слушал сказания о гордом Севере, сбивался, но все же отвечал. Правда, уже без всякой увлеченности.

— Только имперцы называют ее магией крови. В Седьме все зовут ее Ихором.

— И часто ее используют?

— Бывает, — кивнул Латно. — Обычно, как мы с братьями. Как только родственник проходит через Рощу и становится кудесником, его привязывают к семье. Режут руку, смешивают кровь и силу, после чего вы чувствуете друг друга. Когда нужно бывает собрать всех, отмеченных Ихором, режут на алтаре слугу, тогда дружинники, что вблизи, чувствуют и приходят. Или вот еще…

Латно рассказывал о том, что в землях Империи посчитали бы преступлением и святотатством, а Юти даже завораживала его откровенность. Но среди многочисленного перечисления запрещенного колдовства, он задел тему, которая Юти невероятно заинтересовала.

— Бывало, что сильный воин привязывал только прошедшего через Рощу кровью. Обагрял оружие Ихором и нарочно ранил другого. После этого он мог почувствовать свою жертву почти везде. Со временем связь ослабевает, только…

— Только что? — чуть ли не вцепилась Юти в Латно.

— Редко кто этим балуется. Судьба кудесника странна и непредсказуема. Один бывает всю жизнь и шагу дальше не ступит, а другой за пару лет кладезным станет. На все воля богов.