— Солнце еще даже не взошло, — возмутился было Фромвик, но тут же осекся под грозным взглядом Юти.

— Не тебе жаловаться, ты едешь верхом, — ответила дева. — Да и рассвет скоро, видишь, как алеет полоса горизонта на востоке?

Посмотрела и осеклась, вспомнив навеянные злым роком слова: «Алый цвет сулит невзгоды». Что принесет ее путь, когда она дойдет до самого конца? Когда выполнит клятву — отомстить — данную самой себе. Даст ли ей это облегчение? Хуже всего, что теперь и Юти не была в этом уверена.

Один из сыновей ярла подвел Крепкорукому уже запряженных лошадей и, после непродолжительного прощания с Ольдериком и его семьей, путники двинулись в путь. Когда солнце взошло окончательно, Ралендер остался позади и лишь редкие шпили на высоких холмах вдалеке напоминали о нем. Шум города сменился шепотом природы и звуками, которые разносились по округе от самих путников.

Юти вытащила недовольного своей поменявшейся в последнее время жизнью скворца и отправила на разведку. Дева сомневалась, что Шантал Келлиган находится близ города, но решила, что осторожность не помешает. Слишком много было поставлено теперь на карту. И она не имела ни малейшего права проиграть. После всего того, что выпало на ее долю, после всех лишений и испытаний.

— Нельзя было так пить, — укоризненно сказала Юти Ерикану. — Ты мастер-кехо со способностью не хмелеть, а Крепкорукий даже не Одаренный. Посмотри на Фромвика, он спит в седле.

— Фромвик выпил не больше тебя, — пожал плечами учитель. — Вот Ольдерик, тот любитель надраться. Истинный северянин. Был готов умереть, но не позволить себя перепить.

— А что тогда с ним? — указала Юти рукой на бывшего ярла.

— Фромвик немного поговорил, пока мы сидели за столом. А потом рисовал. Всю ночь.

— Рисовал? — искренне удивилась дева, вспомнив ворох купленной бумаги. — И что же?

— Какие-то узоры, платья, потом узоры на этих платьях. Он еще хотел раздобыть материю, но мы его ночью никуда не отпустили.

Юти с удивлением посмотрела на Фромвика. Она привыкла видеть в нем слабого мужчину, по ошибке и злой насмешке судьбы рожденному в Землях. Того, кто отрекся от своего рода, земель, попрал честь и память отца, нарочно не хотел стать последователем Аншары. Но именно теперь, не при богине будет подумано, Фромвик вел себя как самый настоящий воин. Он следовал своему пути. И пусть его путь швеи оказался диковинным и странным, сама Юти не понимала его, но Крепкорукий оставался верен ему. И себе.

Одаренная долго размышляла и сомневалась, но все же подождала, пока лошадь со спящим гигантом нагонит ее.

— Фромвик, — хлопнула дева по ноге склонившего голову великана. Тот сильно вздрогнул, но не свалился. Все-таки северную кровь можно испортить многим, но выучку никуда не денешь. — Покажи, что ты там нарисовал.

— Тебе… тебе… — на мгновение бывший ярл стал пунцовым, как маленькая девочка. — Правда интересно?

Ерикан не сдержался, хихикнул, а Юти тяжело вздохнула. Все-таки с воинами было проще. Они никогда не задавали лишних и глупых вопросов. Воины либо что-то делали, либо не делали.

— Мне было бы любопытно взглянуть, — с трудом выдавила из себя дева.

— Сейчас, одно мгновение!

Всю сонливость с Фромвика словно рукой сняло. Он остановил лошадь и проворно соскочил на землю. Столь проворно и неаккуратно, что не стой рядом мастер-кехо, Крепкорукий бы обязательно зашиб Юти. Та лишь вовремя сделала шаг назад и теперь смотрела, как бывший ярл торопливо шарит по подсумкам. Пока наконец не вытащил все искомое, приосанился и принялся говорить:

— Ютинель и Ерикан… Я хочу представить вашему вниманию свою коллекцию. Хотя никакая это еще не коллекция, пока еще разнообразные наброски. Но если собрать все…

— Просто покажи мне рисунки. — Одаренная уже сама начала жалеть о своей просьбе.

— Хорошо. Начну с этого, нет, лучше с этого. Я называл этот наряд «Прибрежный вереск».

Юти взяла в руки листок, разглядывая простое длинное платье с не менее простым руническим рисунком. Нарисовано было поспешно, с некоторыми лишними линиями, но вместе с тем Одаренная, к собственному удивлению, поняла, что представляет подобный наряд на себе. И более того, ей показалось, что он ей очень пойдет.

После Фромвик с удивительным для северянина и вполне привычным для образованного человека красноречием представил ей «Россыпь топазов», «Букет нарциссов», «Ледяное утро», «Камень судьбы», «Песнь фьордов», «Летнюю охотницу» и «Сокровище Севера». Некоторые наброски бывший ярл Юти так и не показал, сославшись на то, что они еще не готовы. А Одаренная смотрела на рисунки, слушала россказни Крепокрукого, придумавшего к каждому платью свою историю, и не уставала поражаться фантазии Фромвика.

Юти всегда считала людей, сочинявших разные басенки, на Севере их называли скальдами, немного ненормальными. Думала, что от них отвернулась Аншара, ибо богиня была воином, а не сказителем. Но когда Одаренная смотрела на разгоряченного Фромвика, то понимала, это не проклятие, скорее даже наоборот. Величайший дар. Что может воин? Убить и разрушить? На что способен скальд? Пробудить душу человека.

Потому, когда бывший ярл внезапно осекся и пристально посмотрел на нее, Юти напряглась. Только спустя какое-то время до нее дошло, что Фромвик ждет ответа.

— Что? — спросила она.

— Как тебе?

— Мне…

Первое слово далось легко, а вот второе все никак не срывалось с губ. Юти даже удивилась себе. Она воровала еду, спала на жесткой земле, мерзла на самых высоких пиках Хребта Дракона, без сомнения и жалости убивала людей, но не могла произнести это короткое слово.

Одаренная тряхнула головой, глубоко вдохнула, призывая на помощь богиню и беря волю в кулак, после чего все же закончила начатое:

— … нравится.

— Нравится как теплая брага после долгого пути или как аромат редкого лесного цветка в самый светлый день? — загорелись глаза Крепкорукого.

— Фромвик, не искушай Аншару, — внезапно пришел Ерикан на помощь Одаренной. — Она и так сказала больше, чем могла.

Бывший ярл рассыпался в благодарностях, сияя, как начищенный империал. Он собрал все наброски, бережно разложил их по подсумкам и даже предложил Юти продолжить путешествие верхом, на что дева тут же отказалась. Ей почудилось, что теперь Фромвик чувствует себя обязанным ей.

Ерикан потянул Одаренную за собой, давая беззаботному Крепкорукому отдалиться, после чего бережно, совсем как дитя, погладил ее по голове. Юти редко знала ласку, потому оцепенела, словно на нее из густой чащи выпрыгнул опасный зверь.

— Ты молодец, — сказал учитель.

— Я не сделала ничего такого, — ответила Юти, пытаясь унять волнение.

— Не лги самой себе. Из-за одного единственного слова твое сердце забилось так сильно, будто научилось тому сейчас. И впервые за все время ты позволила себе жить не только этим, — постучал Ерикан сначала пальцем по лбу девы, а после повторил подобное, ткнув в сердце, — но и этим.

— Истинный воин не позволяет эмоциям взять верх…

— Есть такое мнение, — легко согласился Ерикан. — Эмоции затуманивают голову, часто сводят нас с пути. Так говорят храмовники.

Учитель ехидно взглянул на Юти, ожидая, что она начнет спорить. Странно, но Одаренной подобного вовсе не хотелось. Она жадно ловила слова Ерикана, внутренне понимая, что сейчас услышит нечто невероятно важное. Потому наставник продолжил:

— Храмовникам нужны простые заготовки, у которых отсекли все лишнее, послушные бойцы. Воины без страха и упрека, готовые выполнять приказы и не задавать вопросы. Но я тебе скажу вот что — если твое сердце открыто этому миру, то мир ответит тем же.

Каждое слово отзывалось в Юти, точно она пережила и выстрадала его лично.

— Почему ты раньше не говорил об этом?

— Потому что ты бы меня не услышала. Если человек живет всю жизнь в одной деревне, то разве он поверит в узкие фьорды Севера, сочные виноградники Запада и густые леса Востока? Ты хотела только одного, сначала научиться драться, затем стать мастером-кехо, мастером-фармари… Но Север изменил тебя.