– Видимо, надо проколоть уши, – решила Коллин, когда открыла коробочку из серого бархата.

Рич много раз видел, как она носила украшения на ушах, но ему никогда не приходило в голову проверить застежку. Сережки ведь все одинаковые.

Теперь он стоял и смотрел, как она наливает в сковородку тесто. Семьсот двадцать акров. Не говори ей. Не сейчас. Подожди. Выбери правильное время. Рич глубоко вздохнул, повернул ручку и толкнул дверь:

– Пахнет замечательно.

Коллин утерла щеки тыльной стороной ладони, оборвав свою песенку на полуслове. Глаза у нее были красные.

Издалека Коллин показалось, что толпа, собравшаяся у поворота на лесопилку и перегородившая дорогу к общественному центру, что-то празднует. Рич похлопал по карману своей рубашки с жемчужными застежками – рубашки, которую Коллин гладила перед каждым рыбным пиршеством, – убедился в том, что его зубочистки на месте. Снаружи лил дождь, но окно пикапа оставалось приоткрытым, чтобы впустить в машину свежий воздух. Сквозь щель величиной в полдюйма доносился рокот голосов.

– Это что? – спросил с заднего сиденья Карпик.

Рич сбросил скорость. Щелкал сигнал поворотника, дворники машины двигались туда-сюда, размазывая по лобовому стеклу дождевые капли. Впереди стояли, взявшись за руки, четверо протестующих: бородатый мужчина в хипповской бандане, женщина в старой армейской куртке. Коллин покраснела, когда поймала себя на том, что разглядывает толпу в поисках Дэниела. Каждый раз, когда она вспоминала про свою малышку, она заставляла себя переключаться на мысли о нем.

С этого расстояния легко можно было разглядеть плакаты. Вот один, с нарисованной планетой Земля и подписью: ЛЮБИ СВОЮ МАТЬ. Следующий, с деревьями: ЛЕГКИЕ НАШЕЙ ПЛАНЕТЫ. Одинокая секвойя: Я РОСЛА ЗДЕСЬ ЕЩЕ ДО КОЛУМБА.

– Хватит приносить в жертву невинных! – скандировала толпа. – Спасем Проклятую рощу!

Коллин прищелкнула языком.

– Когда они уже успокоятся?

– А что они делают? – снова спросил Карпик.

– Ничего, – хором ответили Коллин и Рич.

Карпик вертелся, когда она надевала на него парадную желтую рубашку, затем принялся ныть, что манжеты ему жмут. Сейчас он с интересом подался вперед, натягивая ремень безопасности. Сзади остановился пикап. Раздался рев клаксона. Рич покосился в зеркало заднего вида.

– Нельзя вставать между Доном и бесплатным обедом, – отметил он.

– Они так и будут тут стоять? – прошептала Коллин.

– Сейчас узнаем.

Рич вдавил сцепление, и пикап покатился в сторону толпы.

– Рич…

Протестующие расцепили руки и разошлись в стороны, еще громче скандируя свои лозунги. Коллин почувствовала острое желание сползти по сиденью вниз.

Дон Портер стоял на посыпанной гравием стоянке, заложив большие пальцы за подтяжки, и наблюдал, как толпа блокирует еще один пикап.

– Помнишь, как эти природолюбы из Лиги приходили сюда и предлагали выкупить древесину, только чтобы мы не трогали деревья? – обратился он к Ричу, когда они выбрались из машины. – «Спасите секвойи». Вот это деньки были. Только вот эти клоуны ни шиша покупать не собираются. Просто хотят, чтобы мы без работы остались.

– Надо бы Харви позвонить, – произнес Гейл Портер.

– Чего они вообще хотят? – спросила Коллин.

– Захапать себе тысячу триста акров девственных секвой? – Дон хмыкнул. – Разбежались. Им только дай волю – они все побережье превратят в один большой древесный музей. Им растения важнее, чем живые люди.

Карпик понесся к зданию – он с нетерпением ждал встречи с кузенами. Раздался рев клаксона, перекрывающий крики толпы:

– Хватит приносить в жертву невинных! Спасем Проклятую рощу!

– Ты идешь? – Рич придержал входную дверь.

Внутри, в кафетерии, столы уже поставили ровными рядами, а люди выстроились в очередь, огибающую буфет, словно змеиный хвост.

– Вот вы где. – Увидела их Марша, когда они подошли отметиться к регистрационному столику. – Уже видели этих клоунов? – Марша закатила глаза, оторвала три лотерейных билетика и вручила их Коллин. Марша все еще работала в главном офисе лесопилки и до сих пор просила Рича передать газетные кроссворды для Коллин, хотя та уволилась с работы еще до рождения Карпика.

Коллин смотрела, как Карпик ведет Рича через всю комнату к столику, за которым расположились Энид, Юджин и их ребятишки.

«Я сейчас должна была рожать, – подумала Коллин. – Должна была лежать на спине в родильном отделении. Нет. Нет, подумай о чем-нибудь другом».

Она попыталась отвлечься – Дэниел в аптеке, увлеченно рассказывает о своих исследованиях, его взгляд излучает теплоту, обещание, что еще не все потеряно. Сами собой вспомнились его слова:

«Люди вечно считают, что это все проблемы деревьев. Или проблемы рыбы. Но когда они поймут, что на самом деле это их проблемы, будет уже слишком поздно, понимаешь?»

– Что ж, посмотрим, кто победит в лотерее, – проговорила Марша.

Коллин посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на три бумажных билетика, зажатых в ладони.

Они стояли на дороге у самого входа в Проклятую рощу, внимательно слушая Дона: тот объяснял план работы на сегодня и представлял новеньких:

– Ну, вы все знаете Оуэна.

Сын двоюродного брата Мерла из Чехалиса. Парень отличался бычьей головой и широкими плечами, а также бочкообразным туловищем и кривыми, тонкими куриными ножками – словом, один в один Мерл. Люди, конечно, разное говорили. Но будь мальчик действительно мерловский, тот бы ни за что не отправил его на лесозаготовки – если, конечно, ему на него было хоть немного не наплевать.

– Оуэн будет водить трактор, – сообщил Дон.

Мальчишка Сандерсона выпятил грудь. После вчерашней драки с демонстрантами на щеке у него красовался синяк.

– А это Квентин Фили, сын Тома, – Дон кивнул на высокого, худощавого парня из племени юрок. – Квентин займется чокерами. Рич, покажешь ему округу, ладно?

Рич кивнул и взвалил на плечо свое снаряжение, капли дождя скатывались по корпусу бензопилы.

Паренек Фили безропотно взвалил на плечи тяжелый моток армированного каната.

– Я знал твоего отца, – сказал Рич, пока они поднимались по крутому склону. – Он был хорошим человеком. – На джинсах Квентина все еще виднелись жесткие магазинные складки. – Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Мама знает, что ты здесь?

– Знает.

– Ей это не нравится? – предположил Рич.

Паренек пожал плечами. Том Фили тоже всегда был очень тихим. Том начинал с работы на лесопилке – а это был верный способ или прогореть, или потерять палец – и при первой же возможности ушел в лес. Он был чертовски трудолюбив, работал в поте лица, устанавливая и закрепляя чокеры, и всегда все делал правильно. Но цепи иногда рвутся. Жена Тома на похоронах была беременна – должно быть, у нее в животе рос именно этот ребенок.

– Это твоя первая работа в лесах? – Рич притормозил у основания трехсотфутового дерева. Паренек кивнул. – Ну, ты с самого начала неплохо устроился. За большие деревья платят большие деньги. – Рич окинул взглядом гигантские деревья. – Цельная древесина, ни одного сучка – лучшее красное дерево, которое когда-либо создавал Господь Бог, – Рич скинул на землю свое снаряжение. Паренек положил рядом канат. Ох, и будет у него потом болеть плечо. – Пойдем, я тебе все покажу.

Они поднялись к Проклятому источнику. Рич присел у самого края, ополоснул руки, потом сложил их горстью и отпил воды.

– Хорошие джинсы, – заметил он, утирая рот. Затем снял с пояса старый складной нож, раскрыл его и протянул рукояткой вперед. – Пора укоротить штанины. Подрежь на шесть дюймов.

– Они ведь новые, – запротестовал паренек.

– Я вижу. – Рич встал. – Итак, что у нас тут происходит. Сначала мы прорубаем дорогу – без дороги невозможно завезти в лес технику и вывезти древесину. С этим справляются тракторы – большие такие бульдозеры. Если край твоих замечательных джинсов зацепится за гусеницу трактора, то тебя мигом утащит вниз и раскатает в блин. Буквально раздавит в котлету. Или, скажем, ты споткнешься, пробегая мимо, – и бац, бревно уже вбило тебя в землю, как гвоздь в песок. Я такое не раз видел. Все, чем можно зацепиться – волосы, шнурки, рабочие штаны, – Рич кивнул на его джинсы, – может легко тебя убить.