— Мне надо идти.

— Знаю, — говорит Райан серьезно. — Но мы же увидимся вечером?

— Прости. Эндрю будет работать. Девочек не с кем оставить.

— Это из-за той ночи? — спрашивает Райан, нахмурившись.

— Нет, боже, нет, конечно!

— То есть у нас с тобой все хорошо? Просто мне интересно. Знаешь, после того, что случилось.

— Все нормально.

— Это хорошо. Потому что я очень хочу увидеться с тобой снова. Давай в другой раз. Будет лучше. Я обещаю. Только скажи когда.

Ева хмурится. Ей тоже хочется встретиться с ним, но вместе с тем она чувствует еще кое-что. Нечто неожиданное. Какое-то раздражение. Как будто опять ее только используют.

— Я пока не знаю, — говорит она. — В эти выходные, сам понимаешь, у меня будут семейные дела.

Может, смогу освободиться на следующей неделе. В самом начале.

Говоря это, она все равно сомневается: а точно ли она хочет этой встречи? После их последнего свидания она все чаще задавалась вопросом, что за игру она затеяла. Райан совсем не из тех мужчин, что нравились ей раньше. Он слишком громкий, слишком самодовольный, слишком сильный и слишком переполнен такой яростной маскулинностью, ею буквально искрят его коренастая фигура, крепкие руки и густые темные волосы. Она не раз видела, как он, раскрасневшись от удовольствия, общается с посетителями своего бара, и, кажется, иногда даже слишком фамильярно. В отличие от Эндрю, в нем есть нечто первобытно-грубое и подростково-ненадежное. И, вероятно, проблемы с алкоголем. Но все же… все же… она замерла в плотно сжатом кольце его рук.

— На следующей неделе будет просто отлично. Ты всегда знаешь, где меня найти.

И тут горло Евы перехватывает от осознания:

— Мы с тобой увидимся завтра вечером. У нас здесь будет семейный ужин. В твоем пабе.

— О, а это даже интересно, — говорит Райан, приподняв бровь.

— Прости, это не моя затея.

— Да уж конечно не твоя, — усмехнувшись, Райан убирает руки от нее и скрещивает их на груди. — Ты не волнуйся, все пройдет хорошо, я буду паинькой.

Что-то в его словах напоминает Еве о Марго. Боже, подумала она, сколько же людей стараются показать себя лучше, чем есть, следить за поведением. Она даже не представляет, что ждет в субботу. На мгновение Ева представляет их всех, когда они показывают себя во всей красе, а не стараются выглядеть лучше, и едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. Но тут же обо всем забывает, потому что Райан опять целует ее, и ей остается только пламень внизу живота и ниже, в самых недрах, — пульсирующее желание. Она вспоминает, как оно пронзило ее впервые — острым уколом страстного стремления обладать и принадлежать, невзирая ни на какую ответственность, условности и данные обещания, которым целиком принадлежит ее обычная жизнь.

Они все еще целуются, когда на парковку въезжает машина и останавливается у черного входа.

— Черт, — Ева отпрыгивает назад, вырываясь из цепких объятий Райана. — Кто это? Нас наверняка видели! — Она трет губы.

— Не видели. — Райан смотрит на синюю машину. — Это Стейси, приехала подготовить бар к вечеру. У нее очки толщиной в сантиметр. Она вообще слепая, особенно если судить по тому, в каком состоянии остается бар, когда она уходит.

Ева хлопает Райана по руке:

— Не издевайся над ней.

— Да я не издеваюсь, — смеется он, — по правде говоря, это она надо мной издевается.

— А если она все-таки видела нас?

— Не волнуйся, все хорошо. — Он быстро гладит ее плечо. — Боже, я так хочу целоваться с тобой! Ты моя мягкая булочка!

Она притворно шлепает его:

— Сколько раз я тебя просила не называть меня так!

Стейси хрустит гравием по направлению к ним.

— Приветики! — кричит она и сверкает в сторону Райана самой широкой своей улыбкой.

— Привет, Стейс, — отвечает он и притворноделово говорит Еве: — Значит, в субботу примерно в полдень я доставлю ваш заказ.

— Да, благодарю вас.

— И давайте все-таки назначим дату встречи на следующей неделе. Нам надо будет обсудить остальные дела, — добавляет он, подмигивая.

По дороге на урок фортепиано она включает радио чуть громче, заглушая бормотание девочек, и наконец-то предается мечтаниям о Райане, которые отгоняла от себя весь день.

Все началось довольно безобидно на школьном летнем празднике. Она приехала как раз к своему дежурству у барбекю. И тут увидела его — нового управляющего пабом «У моста» с дымящимися щипцами в руках.

— Я Ева. Приятно познакомиться. Вы ведь здесь без детей?

— Без детей, без жены. По крайней мере, уже без жены. Она недавно бросила меня. — Он пожал ее протянутую руку: — Я Райан.

— Ой, простите, я не хотела…

— Мы сегодня спонсоры барбекю, — он показал ей на свой фирменный фартук с логотипом паба.

Ева отошла подальше, чтоб рассмотреть его.

— О, это очень щедро с вашей стороны.

— Нужен настоящий австралиец, чтоб научить англичанина устраивать настоящее барбекю, — он улыбнулся ей, — а кроме того, это укрепляет наши отношения с местными. Я придерживаюсь идеи, что ты получаешь ровно то, что отдаешь. Особенно на подобных мероприятиях.

— Тогда подвинься. Я буду помогать тебе в течение этого часа.

Воздух вокруг них был жарким, липким, воняло жиром и жареным мясом, волосы Евы намокли и висели сосульками, по спине бежали ручейки пота. Но Райан был неутомим и весел, и вскоре они придумали, как разделить обязанности. Райан переворачивал котлеты для бургеров и сосиски, а Ева принимала заказы, намазывала булочки маслом и наливала лимонад жаждущим. В какой-то момент она даже обнаружила, что ей все это очень нравится. Райан был неизменно радостен.

— Мы с тобой отличная команда! — воскликнул он, увидев, как она шлепает пластинки сыра на котлеты для бургеров.

— А то! — ответила она, улыбаясь.

— И булочки хорошие, — добавил он многозначительно.

Ева одновременно засмеялась и нахмурилась.

Пару раз их руки случайно встретились — над салфетками, над бутылками с соусом, а когда у них забрали последний хот-дог и в баллоне закончился газ, Райан вынул из холодильника две бутылочки пива.

— Мы это заслужили, — сказал он, чокаясь с Евой, и вдруг протянул руку и провел пальцем по ее щеке. — Горчица, — улыбнулся он, облизнув палец.

— Ой, — Ева залилась краской и вдруг увидела свой заляпанный жиром фартук. — Я, кажется, жутко выгляжу.

— Ничуть, — ответил он. — Ты прекрасна.

Всего одно прикосновение. Всего один комплимент. Но этого хватило. Внезапно огромная волна желания — почти цунами — захлестнула ее целиком. Она спешно отвернулась и начала завязывать мусорные мешки и протирать столы. Всю жизнь Ева старалась избегать людей, похожих на Райана Филдса, — полных сил, энергии и уверенности в себе. Таких называют «душа компании». И еще она знала, что все его слова не значат ничего. Он просто флиртует.

Вечером Ева, стоя перед зеркалом в ванной, изучала свое отражение. Нос обгорел на солнце. Под глазами залегли тени и гусиные лапки. Она втянула щеки, повернулась боком и втянула живот. «Ты прекрасна». Он сказал это прямо, с неподражаемым австралийским акцентом. Где он в ней это нашел, совсем непонятно! Она попыталась представить, но так и не смогла. Еще как прекрасна в этих бесформенных джинсах, с отросшими корнями и на добрый десяток лет старше. С мужем и детьми. И каждая ее черточка кричала об этом: золотое кольцо на безымянном пальце, лишние килограммы на теле. Она никогда не была ни особенной, ни великолепной.

Она вернулась в гостиную и рухнула на диван. Эндрю успел приподнять ноги, а затем бесцеремонно водрузить их ей на колени. Шел фильм, который Ева смотрела урывками, — какой-то шпионский детектив, где обезвреживают бомбы и предотвращают теракты. Она могла перестать думать о Райане.

Но потом наступили летние каникулы, и Ева совсем позабыла о нем. Дни были заполнены вечно снующими туда-сюда детьми и работой. Затем они все вчетвером отправились на вулканический остров, где оказалось совсем не по-летнему холодно: все семь дней дул пронизывающий ветер, шел дождь, море штормило. Эндрю бесконечно ворчал, что неделя отпуска пошла псу под хвост, а Ева постоянно напоминала ему, что вообще это их семейный отпуск и должен доставлять радость им всем хотя бы самим фактом того, что он есть. По правде говоря, все выдохнули, когда девочки снова пошли в школу и семья вернулась к обычному распорядку.