Силу националистического движения 50-х годов представляла не буржуазия, а массы трудящихся, народ, который решительно выступил против империализма и его внутренних союзников. Это означало, что существовала большая разница между идеологией буржуазного национализма, между политикой буржуазных лидеров и боевым антиимпериалистическим движением масс, прежде всего пролетариата.
Даже самостоятельные выступления против империализма и реакции наиболее сознательной части рабочего класса, руководимой коммунистами, формально выглядели как часть более общего националистического движения. Но это было лишь внешнее совпадение, так как устремления масс, чаяния народа и, особенно, политическая-ориентация сознательного пролетариата не имели ничего общего с куцей реформистской платформой буржуазных националистов. Да и само националистическое движение не отличалось однородностью и лишь условно может быть названо «общенациональным». В. И. Ленин, критикуя мелкобуржуазный взгляд на определение популистских форм движения как надклассового, общенационального, единого, подчеркивал, что «понятие «общенациональная революция» должно указывать марксисту на необходимость точного анализа тех различных интересов различных классов, которые сходятся на известных, определенных, ограниченных общих задачах. Ни в коем случае не может служить это понятие для того, чтобы затушевывать, заслонять изучение классовой борьбы в ходе той или иной революции. Подобное употребление понятия «общенациональная революция» есть полный отказ от марксизма и возврат к вульгарной фразе мелкобуржуазных демократов или мелкобуржуазных социалистов»{141}.
Это ленинское указание позволяет подойти к анализу бразильского националистического движения 50-х годов именно с точки зрения участия в нем различных классов, преследующих свои классовые цели и интересы. Важно при этом видеть не только «общие задачи», совпадающие интересы, но различать и реально существующие противоречия, в первую очередь между буржуазией и пролетариатом.
Значит ли это, что пролетариат должен был, исходя из своих классовых интересов, отказаться от поддержки антиимпериалистических действий местной буржуазии, если они существовали реально, а не ограничивались фразами? Разумеется, нет! Но эту поддержку, подчеркивали коммунисты, нельзя сводить к политическому заигрыванию с буржуазией, к притуплению политической самостоятельности пролетариата, который только своей собственной активностью может подтолкнуть буржуазию к действию, заставить ее на деле выступать против империализма.
Таким образом, в основе массового националистического движения в Бразилии лежала борьба классов, каждый из которых преследовал свои цели. Совпадение интересов было частичным и временным.
Наряду с националистическим движением массовый характер приобрела стачечная борьба. В борьбу против латифундизма все активнее втягивалось крестьянство. Все чаще экономические требования переплетались с политическими. По всей стране проходили митинги, конференции, съезды профсоюзов, политических группировок и объединений. В известной мере националистическая пропаганда способствовала политическому пробуждению масс, вызвав к жизни такую социальную силу, которая стала постепенно выходить из-под контроля. Расчеты трабалистов на «социальный мир», планы буржуазно-реформистских кругов на использование борьбы трудящихся в своих целях провалились. В условиях буржуазной демократии развитие классовой борьбы и националистического движения к 60-м годам приняли столь острые формы и гигантские масштабы, что возникла возможность мощного подъема антиимпериалистического революционного движения.
Политическая ситуация
в 1961–1963 гг.
Особенно острая ситуация возникла в начале 60-х годов, когда реакционные силы с помощью империализма США попытались силой приостановить дальнейший рост революционной активности масс, и прежде всего пролетариата.
К этому времени Бразилия сделала гигантский шаг вперед по пути капиталистического развития. Страна из аграрной превратилась в индустриально-аграрное государство. Удельный вес промышленного производства сравнялся по стоимости с сельским хозяйством (26 % против 28 %){142}, причем резко возросла доля новых развивающихся отраслей тяжелой индустрии.
Однако в национальной экономике по-прежнему хозяйничали иностранные монополии, и прежде всего монополии США. По подсчетам бразильских экономистов, иностранный капитал в конце 50-х годов контролировал производство в таких отраслях, как автомобильная — на 90 %, табачная — на 85 %, электроэнергетика — 82 %, станкостроение —70 %, фармацевтическая — 70 %, химическая — 50 %, производство пластмасс — 45 %, цемента — 20 %{143}.
Контроль со стороны монополий США отрицательно сказывался на бразильской промышленности, но уже не мог полностью направлять ее развитие.
Развитие капитализма довольно активно шло и в сельском хозяйстве. Хотя крупные землевладельцы и сохраняли в своих руках монополию собственности на землю, многие латифундии превратились в крупные капиталистические предприятия. В земледелии заметно окреп частно-капиталистический (фермерский) сектор, на долю которого приходилось 44 % всей продукции{144}.
Основным социальным итогом развития бразильского капитализма явился значительный рост численности рабочего класса. По данным переписи 1960 г., удельный вес лиц наемного труда в самодеятельном населении превысил 72 % (16,5 млн. из 22,6 млн. человек). Основную массу составили рабочие. Общая численность пролетариата достигла примерно 13 млн. человек. Рабочий класс превратился в самый крупный класс бразильского общества.
Борьба пролетариата за непосредственные экономические нужды (повышение зарплаты, предоставление широких прав профсоюзам, развитие законодательства о труде и т. д.) все больше переплеталась с движением, трудящихся за проведение так называемых коренных реформ (налоговая, аграрная, административная, банковская и другие реформы). Националистические круги местной буржуазии также поддерживали идею преобразований. Борьба за коренные реформы вскоре выдвинулась в центр всей политической жизни страны, придав националистическому движению глубокий социальный характер.
Важную роль в этой борьбе сыграли коммунисты, которые выступали за такие преобразования, которые бы ударили по империализму и латифундизму, «подготовили условия для радикальной перестройки общества с целью достижения подлинного экономического и политического освобождения Бразилии и в перспективе открыли путь для утверждения социализма»{145}.
Борьба за коренные реформы настоятельно требовала укрепления единого антиимпериалистического и демократического фронта как главной силы, способной добиться их реального проведения в жизнь. Платформа, разработанная коммунистами, касалась наиболее животрепещущих и насущных интересов всего народа.
Важным звеном в общем комплексе преобразований являлась аграрная реформа. Вопрос о земле и землевладении издавна был наиболее острым. По данным переписи 1960 г., распределение земельной собственности в Бразилии выглядело следующим образом{146}:
Столь гипертрофированное развитие крупной земельной собственности и низкий уровень культуры земледелия в латифундистском секторе свидетельствовали о том, что монополия частной собственности на землю стала, говоря словами К. Маркса, «излишней и вредной, даже с точки зрения капиталистического способа производства»{147}. Господство латифундизма вело к тому, что основная часть продуктивной земли не обрабатывалась, хозяйства в своей массе строились на экстенсивной основе, урожайность была крайне низкой, методы эксплуатации во многих районах сохраняли элементы внеэкономического принуждения, оплата труда часто производилась натурой, в деревне царила нищета и неграмотность.
