Трущобы (фавелы) в Рио-де-Жанейро
В послевоенные годы борьба за голоса избирателей приобрела для всех буржуазных партий центральное значение. И это было естественно. В. И. Ленин, говоря о законах политической борьбы в буржуазном обществе, писал: «Без выборов в наш век нельзя; без масс не обойтись, а массы в эпоху книгопечатания и парламентаризма нельзя вести за собой без широко разветвленной, систематически проведенной, прочно оборудованной системы лести, лжи, мошенничества, жонглерства модными и популярными словечками, обещаниями направо и налево любых реформ и любых благ рабочим, — лишь бы они отказались от революционной борьбы за свержение буржуазии»{135}.
Политическая демагогия, заигрывание с избирателями, подкупы и разоблачения своих противников, самая низкопробная реклама и обман — все это без смущения использовалось буржуазными политиканами в погоне за голосами. Во многих случаях эта тактика была эффективной, поскольку в послевоенный период чрезвычайно расширилась численность избирательного корпуса. Многие избиратели не имели политической закалки, доверчиво относились к любого рода обещаниям, были полны наивных парламентских иллюзий. Многолетний период режима личной власти вызвал огромное и всеобщее увлечение парламентаризмом, до известной степени притупив политическую разборчивость масс. До 1930 г. в выборах принимало участие не более 1,5 млн. человек. В 1945 г. общее число зарегистрированных избирателей превысило 7,4 млн. человек, из которых голосовало 6,2 млн. человек. В последующие годы масса избирателей увеличилась вдвое — до 12,5 млн. голосовавших (в 1960 г.){136}. Основную часть новых групп избирателей составили представители трудовых слоев народа, прежде всего средних городских слоев и рабочих. Именно из расчета на их поддержку и составляли свои предвыборные программы политические партии. Если Бразильская коммунистическая партия в своих программных установках выражала и защищала интересы трудящихся, звала народ к революционной борьбе, то буржуазные и мелко-буржуазные партии без зазрения совести спекулировали демократическими лозунгами, стремясь увести массы в сторону от революции, на путь националистического движения, руководимого буржуазными элементами. Однако каждая буржуазная группировка стремилась занять лидирующее положение.
Главное политическое соперничество развернулось между тремя партиями — Социал-демократической, Бразильской трабалистской и Национально-демократическим союзом. В 1945 г. президентом был избран кандидат первой, Э. Г. Дутра, в 1950 г. — представитель второй, Ж. Варгас, в 1955 г. — вновь кандидат СДП Ж. Кубичен. В 1960 г. победил кандидат Христианско-демократической партии Ж. Куадрос, а в 1961 г., после его отставки, пост президента занял трабалист Ж. Гуларт. Национально-демократический союз ни разу не сумел провести своего собственного кандидата на пост президента. Но позиции этой реакционной партии в конгрессе, особенно в местных ассамблеях, были довольно сильными. Это свидетельствовало о том, что правые силы всегда оказывали свое воздействие на политику. Нужно сказать, что правые силы пользовались большим влиянием и внутри тех партий, которые противостояли Национально-демократическому союзу. В итоге расцвет буржуазной демократии в чем-то оказался выгодным и для самых реакционных сил, которые получили возможность в конгрессе и муниципальных органах проводить свою политическую линию.
Однако установление буржуазно-демократического режима было выгодно не только буржуазии. Это было завоевание всех антидиктаторских и антифашистских сил. Крах «Нового государства» открыл для рабочего класса возможность развернуть активные боевые действия в защиту своих экономических и политических интересов. Особенно бурно развивалось стачечное движение. В 1943–1946 гг. число бастующих выросло с 10 до 100 тыс. человек, в 1953 г. оно достигло 1 млн. человек, а к 1960 г. превысило 1,5 млн. человек{137}. Во главе сознательного пролетариата выступала Бразильская коммунистическая партия. Многими забастовками руководили трабалистские профсоюзы.
Политическая поляризация сил, происшедшая в результате уничтожения «Нового государства», свидетельствовала о совершенно новой исторической ситуации. Партийно-политическая борьба, развернувшаяся в годы расцвета буржуазной демократии, не означала коренных перемен в расстановке классовых сил. Командные высоты по-прежнему занимали эксплуататорские классы, и прежде всего буржуазия. Однако методы ее правления существенно изменились. Установление буржуазной демократии, формирование разветвленной партийно-политической системы, усиление государственного вмешательства в экономику означали значительный шаг вперед в развитии всего бразильского общества, главным итогом 40-х годов явилось завершение длительного этапа становления государственной и партийно-политической системы капиталистической Бразилии. Начало этому этапу положило движение 1930 г., а его окончание было обозначено установлением буржуазно-демократического строя во второй половине 40-х годов. Около двух десятилетий понадобилось бразильской буржуазии для того, чтобы не только утвердиться у власти, но и создать свой собственный политический механизм властвования, превратить страну в современное капиталистическое государство.
Национализм
Центральной осью политической жизни послевоенной Бразилии стала проблема национализма. Это было вызвано неравноправным положением страны в общей системе мирового капиталистического хозяйства. Национализм в условиях Бразилии носил многоликий характер. В основе лежала буржуазная идеология национализма — самая распространенная и влиятельная сила в идейно-политической жизни общества, в своеобразной форме отражающая антиимпериалистическое самосознание значительных слоев народа. В определенном смысле национализм проявлялся в реформистской политике правящей буржуазии, особенно в области развития экономики страны. И, наконец, национализм выступал в течение ряда лет в форме стихийного массового движения популистского образца, которое стремилось защитить национальный суверенитет, ослабить давление иностранного (главным образом, североамериканского) империализма. Широта социального состава националистического массового движения порождала неоднородность политических устремлений различных его участников и даже борьбу между ними. Сочетание прогрессивных и реакционных сторон национализма, его внутренняя противоречивость и ее объективная неизбежность, переплетение антиимпериалистических и классовых факторов — все это придавало идейно-политической борьбе в стране крайне сложный и запутанный характер.
Особенно яркие формы национализм приобрел в 50-х годах. К этому времени режим представительной демократии окончательно упрочился. В стране сложился более или менее устойчивый аппарат конституционного властвования национальной буржуазии. В новой системе трабалистская партия играла роль своеобразной левобуржуазной оппозиции, которая пыталась при опоре на народ и под флагом национализма провести ряд реформ по усовершенствованию капитализма. Если до этого националистические акции Ж. Варгаса встречали часто осторожное или даже враждебное отношение, что вынуждало правительство рисковать или навязывать свои решения «сверху», то теперь большинство окончательно уверовало в то, что националистическая программа — это панацея от всех бед. Патриотические одежды буржуазного экономического национализма обеспечили ему поддержку широких слоев, заинтересованных в ослаблении империалистического диктата.
«Националистическое движение, — справедливо отметил Р. Фако, — берет свое начало в кампаниях 40-х годов в защиту нефти и национальной экономики… За этим последовала длительная борьба, завершившаяся поражением трестов, когда в октябре 1953 г. был создан «Петробраз» (государственная нефтяная компания. — Б. К.). Таким образом, непосредственные истоки националистического движения имеют антиимпериалистическую основу»{138}.
