Она знала, что это был пробный поцелуй, но он, казалось, не возражал. Он охотно принял её, приоткрыв губы навстречу её губам, встретившись языком с её языком. Они целовались медленно, томительно. Он обхватил её шею обеими руками, его большими пальцами провёл по её подбородку. Он опустился на колени, оседлал её и мягко опрокинул на спину.

Его поцелуй был глубоким, интенсивным, поскольку он не торопился, дразня её приоткрытый рот, создавая достаточное давление, чтобы каждый волосок у неё на затылке встал дыбом.

Она провела ладонью вниз по его груди, впитывая каждый твёрдый изгиб. Его кожа была тёплой от жара камина. Она впитывала энергетику, проводя пальцами по его джинсам, по рельефу его подтянутого живота.

Он расстегнул джинсы и опустил её руку к возбужденному члену. Он помог ей обхватить всю его длину, удерживая её там, пока она не расслабила её достаточно, чтобы он мог скользить ею вверх и вниз по его длине, прежде чем обхватить пальцами головку, проводя её большим пальцем по кончику, чтобы она могла почувствовать его влажность.

Возбуждение пронзило её, его хватка усилилась, и он вздохнул в её губы. Он наслаждался этим. Он наслаждался её прикосновениями. И он медленно, нежно поцеловал её в губы, спустился по шее, к ложбинке между грудями, провёл большим пальцем по её груди через лифчик, прежде чем снова скользнул рукой к её шее, и всё её тело воспламенилось.

Чёрт, он собирался разбить ей сердце, разорвать на куски, но она всё равно не могла перестать реагировать на него. Она влюблялась, причем влюблялась сильно. И когда она снова поцеловала его, то почувствовала, как у неё разрывается сердце.

Она никогда не заставит его полюбить себя. Это была битва, в которой ей никогда не победить. Но она запомнит, как он смотрел на неё в этот момент, как прикасался к ней, нежно откидывая её волосы назад, проводя по ним пальцами.

— Давай просто сделаем это, — прошептала она ему в губы. — Пока я не передумала.

Он кивнул, прижимаясь головой к её голове. Он встал и взял с каминной полки травы и книгу. Всыпал содержимое пластиковых пакетов в хрустальный бокал.

Высушенные образцы удивительно быстро растаяли в тёплой воде.

Кейн протянул ей бокал, когда она села.

— Ты должна выпить это залпом.

Она взяла у него бокал, ощущая тепло в своих пальцах. Она посмотрела на жидкость, затем опрокинула её в рот. На вкус она была сладкой, но горечь быстро прорвалась внутрь, и в горле образовалась сухая стена. Несколько секунд она больше ничего не чувствовала, но затем почувствовала себя поглощённой, как будто её бросили в тёплый бассейн. Чувствуя, как её тело покачивается, она вцепилась в пол.

Она нахмурилась, чувствуя тяжесть в голове. Если бы не ощущение рук Кейна, направляющих её обратно на пол, она могла бы поклясться, что медленно падает. Ковёр на ощупь был каким-то тёплым и удобным, и она расслабилась в его мягкости. Темнота комнаты усиливала неизбывное спокойствие, проникающее в её тело и разум, а мерцание пламени на потолке действовало гипнотически.

Поцелуй Кейна снова был глубоким, чувственным. Он стянул с себя футболку и опустился на неё, сливаясь с ней воедино. Она скользнула руками вверх по упругим бицепсам к плечам и вниз по твёрдой, прохладной спине, прежде чем скользнула обратно к его затылку. Его поцелуи вернулись к её подбородку.

Это было всё, на чём она могла сосредоточиться, чувствуя, что погружается в безжизненность. Она с трудом удерживала глаза открытыми, прохлада, пробежавшая по коже, усилила её сонливость. Тени на потолке приобретали всё новые и новые очертания, смешиваясь и сливаясь воедино, кружась друг с другом. То, что она считала двухмерным, превратилось в трёхмерное, и оно тянулось к ней, смотрело на неё сверху вниз, подобно сталактитам. Она протянула руку, чтобы дотронуться до них, но не почувствовала ничего, кроме тёплого воздуха, и каждый раз кончики сталактитов удалялись за пределы досягаемости. Ковёр казался жидким, растекающимся между её пальцами.

Она повернула голову вправо, когда Кейн поцеловал её в шею, и комната на долю секунды последовала за ней, усилив её тошноту. Языки пламени изгибались и кланялись ей, вытягиваясь и превращаясь в формы, в лица, удлиняющиеся, а затем сплющивающиеся.

Она закрыла глаза, нуждаясь в отдыхе своих тяжёлых век.

— Всё ещё со мной? — Кейн прошептал ей на ухо.

Она кивнула.

Она позволила ему раздвинуть её ноги и вонзиться в неё.

У неё перехватило дыхание, и она сжала его шею и предплечье, когда он полностью вошёл в неё.

Её тело ощущалось шокирующе расслабленным, на удивление непринужденным. Его прохладные пальцы переплелись с её и сжали, но он всё ещё казался далёким, а её рука казалась чужой. И когда он начал проникать в неё, темнота казалась более насыщенной, эта глубина почти дышала, сжимаясь и расширяясь.

Она знала, что могла бы умереть тогда и никогда бы не почувствовала себя более полноценной. Она знала, что ничего не могла желать больше, чем чувствовать его внутри себя, чувствовать его так близко к себе, как часть себя. Она притянула его ближе и прижала к себе, а он целовал её шею, ложбинку между грудями. Он отстранился и скользнул ниже, задирая её платье. Он поцеловал внутреннюю поверхность бёдер. Она выгнула спину, зная, к чему он ведёт, и страстно желая, чтобы он добрался туда. Его холодный язык мгновенно встретил её жар, облизывая складочки и обводя клитор, пока она не схватила его за затылок. Он проник языком внутрь, и это ощущение почти толкнуло её на грань оргазма. Но он почувствовал это, его рот снова встретился с её ртом, и он снова вошел в неё.

— Я никогда не смог бы возненавидеть тебя, — тихо сказал он ей на ухо. — Ты заставляешь меня чувствовать слишком много.

Они встретились взглядами. Его лицо было расплывчатым, но по тому, как он смотрел на неё, и по искренности его тона, она могла сказать, что он говорит правду.

Правда, от которой у неё защемило сердце.

Его толчки стали более плавными, хватка крепче. Он начал доводить её до оргазма. Расслабление её тела сделало каждый крошечный пульс почти невыносимым, возбуждение поглощало её, подавляя. Её не волновало, что она не могла этого сдержать.

Её не волновало, что она хныкала от восторга. Её не волновало, что она выкрикивала его имя или плакала, когда у неё наступал очередной оргазм. Кульминация, которую Кейн продлил, пока не поцеловал её нежно в ухо и не отстранился.

Слова. Она услышала слова. Далёкие, приглушенные слова, как будто она была под одеялом или в другой комнате. Но она узнала голос Кейна. Она уловила ритм заклинания. Он начал процесс.

Она слышала потрескивание камина. Языки пламени, казалось, вибрировали на потолке, прыгая пугающе быстро, как будто они были в панике, пытаясь убежать.

На неё накатила волна, и весь пол, казалось, закачался под ней. Потом ещё раз.

Следующий удар был сильнее и быстрее, как будто приливная волна не обрушивалась на неё, а вытекала изнутри. Ей потребовалась вся концентрация, чтобы сохранить равновесие, вцепившись пальцами в ковер.

В комнате, в её ушах, раздавался гул, похожий на далёкий барабанный бой, только более тихий, как большая птица, готовящаяся к полёту, взмахивающая крыльями в замедленной съёмке. Она почти могла видеть их: эти тяжёлые коричневые крылья были раскинуты, набирая воздух с каждым взмахом. И они стали быстрее, громче, легче, теперь вместо этого они хлопали, как крошечные птичьи крылья. Чем сильнее тянуло внутрь, тем более бешено хлопали крылья. И она поняла, что это была бумага — страницы быстро переворачивались — переворачивались, потому что заклинание сработало. Её душа вытягивалась наружу, её содержание переходило в слова на бумаге.

Хлопанье крыльев стало таким неистовым, что у неё зазвенело в ушах. Её тело изнывало, грудь сдавило. Она чувствовала себя опустошённой, потерянной, точно так же, как в тот день, когда мать рассказала ей об отце, точно так же, как она чувствовала себя в тот день, когда Макс усадил её, чтобы сообщить те же новости о её матери. И слёзы потекли по её щекам. Разобщенность захлестнула её, боль была слишком велика, чтобы признать её, пустота была слишком реальной и всепоглощающей. Пустота росла с каждой секундой, пока она не услышала глухой стук, когда книга захлопнулась.