Пока еще не стемнело, ниндзя решил сократить путь до поселка. Держась мрачной стороны горного хребта, как советовала Коноха, он осторожно двигался вперед параллельно ущелью по совсем не удобному для передвижений склону. Почему-то мысленная связь с женщиной прервалась. Ее присутствия в окружающей среде больше не ощущалось. Синоби хорошо видел в темноте. Но поверхность оказалась слишком неровной. В любой момент можно было сгинуть в пропасть. Или, на худой конец, отбить себе ноги. Перемещение осложнял еще и ветер, бивший то в спину, то в грудь. Так и норовя сбить его с ног. А спасительных деревьев под рукой не оказывалось. Полоса леса размещалась значительно ниже горной вершины.

Когда стало окончательно темнеть, Ичиро пополз вниз, намереваясь схорониться и переночевать, как и прежде, на дереве. «Сейчас найду невысокое раскидистое дерево в окружении деревьев повыше с густой кроной, чтобы укрыться от ветра, – размышлял он. – Привяжу себя к стволу с подветренной стороны и отдохну как-нибудь. Мне не помешает хорошо выспаться. Зверей здесь все равно нет». Добрый час скалолаз добирался до лесной зоны на данном крутом склоне. Только он углубился в нее, как заметил невдалеке мерцающий огонек. Метрах в ста правее и ниже на небольшой ровной земляной площадке обнаружилась скромненькая лесная избушка.

«Кто бы в ней не жил, лишь бы то был человек. Все одно лучше, чем здесь снаружи, – решил путник. – А себя я в обиду не дам». Он крадучись приблизился к оконному проему и заглянул внутрь, чуть отодвинув матерчатую грязную ширму. Внутри полумрак единственной комнатенки разгоняла большая зажженная свеча. И без того толстая, она стала еще толще из-за стекавшего растопленного воска, который тут же остывал, образуя волнистые бугристые наросты. Свеча стояла на большом пне в центре комнаты. Вокруг него размещалось три невысоких пня. В дальнем углу на полу распростерлась шкура с изрядно облезлой коричневой шерстью. Вдоль стен располагались длинные скамейки, служившие полками для нехитрой хозяйской утвари. У импровизированного окна стоял чан на железной конструкции, напоминавшей мангал, в котором варилась дурно пахнущая похлебка. Неприятный запах едва перебивался запахом трухлеющей древесины, из которой была сложена изба.

В правой от стены с оконным проемом стене имелся дверной проем. На нем вместо двери свисала плотная шершавая бугристая шкура, напоминавшая шкуры стегозавров, которых в полдень видел у реки диверсант. Перед этим выходом стояла, принюхиваясь, уродливая старуха. Похоже, она учуяла-таки его запах. «Ямауба27!» – вспыхнула мысль в голове японца. В красном грязном рваном кимоно среднего роста она была костлява. Длинные седые волосы свисали лохмотьями до нижнего края лопаток на сгорбленной спине. Ее огромный рот был растянут на все лицо. Глаза отдавали желтизной. Она была действительно страшна.

Хоть она и коварна, но также была глупа. Ее можно было обхитрить. А потому Ичиро, выдохнув, снял маску с лица обошел угол избы и постучал в дверной косяк.

– Заходи, милок! – услышал он низкий голос пожилой женщины.

Отодвигая толстую шкуру, он осторожно вошел внутрь. В нос ударил неприятный запах похлебки. Свеча на пне достаточно освещала центр комнатенки, оставляя в тени периметр вдоль стен. Скрестив спереди пальцы опущенных рук, перед ним стояла, улыбаясь во весь рот от уха до уха, страшная бабка. В ее глазах сверкали искорки задора. Еда нежданно-негаданно сама пришла к ней.

– Ну, здравствуй, усталый путник, – приветствовала она его, плохо скрывая свою радость.

– Доброй ночи, бабушка, – стараясь не выдавать своего волнения, ответил мужчина.

– Проходи, присаживайся, располагайся в моей скромной лачуге, – она сместилась в сторону и указала рукой на пеньки, стоявшие вокруг пня со свечой.

– Благодарю за гостеприимство, – сказал японец, присаживаясь на пенек справа так, чтобы выход был близко по прямой. На случай если придется спешно покидать комнату. Он заметил, что в избе было только одно окно.

– Никак заплутал, путешественник?

– Да, есть такое. Сбился с пути, – почесал в затылке гость.

Ветер снаружи разыгрался не на шутку. Изба скрипела и немного пошатывалась, когда особо сильный поток воздуха обдувал стены. Но никакого дуновения ветра внутрь не просачивалось, не смотря на ширмы в проемах. Ведьма сидела напротив и только не облизывалась. Она старалась подавить в себе нахлынувшее чувство голода, но у нее не очень-то и получалось. Мураками делал вид, что не замечает этого. И не выдавал того, что признал в ней ямаубу.

– Ой, чего это я расселась! Ты наверно голоден с дороги, – вскочила она с пня и принялась хлопотать у скамеек вдоль стен. – Ко мне не часто захаживают гости. Отвыкла совсем.

– А что, бабушка, Вы живете в этой глуши одна? – пытался поддерживать непринужденную беседу человек в черной одежде.

– Да мы с супругом давно здесь поселились. Будучи затворниками и натуралистами нам были ближе горы и леса, чем деревенский быт. Потом суженый помер, а я осталась коротать век в гордом одиночестве, – умело вешала на уши лапшу хозяюшка.

– Тут ведь километрах в пяти выше есть поселение людей, – решил заодно провести разведку лазутчик.

– Это одно из немногих племен, с которыми не следует иметь никаких дел.

– А что так? – удивился он тому, что ведьма остерегается простых смертных.

– Слишком воинственный народ, не терпящий вмешательства со стороны.

– Ну, с учетом зверей, обитающих тут, это, скорее всего, вынужденная необходимость.

– Звери водятся повсюду. Надо уметь находить с ними взаимопонимание, быть с ними на одной волне, – уродливая старуха поставила на широкую поверхность пня со свечой две деревянных пиалы: одну с зеленоватой жидкостью, другую с лесными ягодами. – Угощайся, мил человек. Чем богаты, тем и рады. Скоро сготовится и суп.

В народе ходили слухи, что ямауба заманивает к себе заблудившихся путников, неосторожных доверчивых людей, откармливает, усыпляет бдительность и пожирает их. Она являлась мастером привораживающих напитков и ядов. Естественно, помня об этом, диверсант не собирался лакомиться ее стряпней. Но, чтобы не вызвать подозрений, приналег на ягоды. Порция витаминов совсем не помешала бы ему.

– Ну, расскажи, дорогой, откуда ты, чем занимаешься? – она подперла подбородок, облокотившись на край большого пня.

– Я из соседнего района. Люблю путешествовать. Также доставляю письма и подарки родственникам людей, живущих далеко, не имеющим самим такой возможности, – старался выдавать общую информацию гость, которая не выдала бы того, что он далеко не местный.

Похоже, колдунья, не имела представления о роде его деятельности. Вследствие чего заключил, что в этом мире нет такого явления как синоби-но-моно. Тем временем наступила ночь. Дувший несколько часов ветер стал затухать. Больше не слышалось его завываний. Прекратился и скрип, покачивание избушки. Японца стала одолевать дремота. Ведьма только того и ждала. Усни он крепким сном, и она отведает его жилистой упругой плоти. Ее неухоженные седые волосы стали вздыматься в полумраке комнаты, словно клубок змей. Широкая от уха до уха страшная улыбка обнажала белые крепкие зубы.

Необходимо было умерить ее пыл, пока она совсем не разошлась в своем стремлении сожрать его. Ичиро как бы невзначай, промежду прочим, вытащил из-за спины свой меч и начал протирать его. Острое как бритва лезвие клинка образумило хозяйку ветхого жилища. Отблески стали усмирили уродливую старуху.

– Чего ты это носишь с собой такое? – с опаской глядя на меч, спросила она.

– К сожалению, у меня не получается находить общий язык с кишащими в здешних лесах монстрами, – растягивая слова проговорил собеседник, поднимая над собой меч и рассекая им воздух. Ему понравилось воздействие, оказанное данным оружием на оппонентку. – Поэтому у меня есть вот такое средство, чтобы утихомирить их.