Между задыхающимися вдохами раздался смешок. "Пожалуйста, не надо за мой счет. Вы не должны усугублять ситуацию. Просто…" Она наклонила голову, как бы стыдясь смотреть кому-то в глаза. "Я не хотела, но не знала, как отказаться, а потом, когда мы все были в "Звезде", он сказал, что я и раньше-то не очень, а теперь даже он может подумать о том, чтобы взять меня… в жены по контракту".

Это было как пощечина. Быть женой по контракту — более низкого статуса, чем основной муж или жена, — могло быть большой честью для простолюдина или даже дворянина Дельты. Но для воспитанной и родовитой Джуны такое предложение было равносильно тому, чтобы назвать ее ночной бабой.

"Кто?" жесткий вопрос Леато пронзил Джуну.

"М-меззан".

Рената проглотила ругательство. Донайя взяла дочь под руку, ее щеки раскраснелись, а глаза пылали гневом. Как Рената могла подумать, что Джуна — нелюбимый ребенок? "Где Рывчек?" шипела Донайя сквозь стиснутые зубы.

"Нам не нужен наемный дуэлянт, чтобы преподать урок Меззану", — сказал Леато. "Я могу это сделать".

"Я хочу больше, чем урок. Я хочу, чтобы его унизили".

"Я могу это сделать", — спокойно повторил Леато.

Ни словом не обмолвившись о риске оскорбить Дом Индестор или поставить под угрозу хартию, над которой работала Рената, Донайя кивнула.

Леато повернулся. Толпа в бальном зале расступилась перед ним, как вода, когда он направился к Меззану Индестору. Рената, охваченная тревогой и волнением, последовала за ним.

Должно быть, слухи об оскорблении Меззана и бегстве Джуны распространились. Толпа молодых вельмож окружила наследника Индестора. Бондиро вырвался навстречу Леато.

"Не здесь". Бондиро заговорил тише и схватил Леато за плечо, чтобы удержать его. "Это помолвка моей сестры…"

"Твоя сестра должна дважды подумать, прежде чем выходить замуж за эту грязную свинью", — сказал Леато, повышая голос в ответ. "Порванная открытка должна стать достаточным поводом для того, чтобы она отказалась от этого".

Из их центра раздался ропот, и тишина пронеслась по бальному залу.

"Что ты имеешь в виду, Трементис?" Толпа отступила назад, когда Меззан шагнул вперед, очерчивая своим телом дуэльный круг. Если он и был еще пьян, то не подавал признаков этого. Его усмешка и развязность говорили о том, что какой бы репутацией ни обладал Леато, клинка он не боится.

Стряхнув с себя хватку Бондиро, Леато присоединился к Меззану на освободившемся месте. "Я хочу сказать, что даже ночной кусок в семь узлов имеет более высокие требования, чем выйти за тебя замуж".

Усмешка пропала. Меззан побелел, затем покраснел от ярости. "Принеси мне меч, — огрызнулся он на Бондиро.

"Два, если не возражаешь?" Леато улыбнулся Меззану. "Если только ты не хочешь схитрить, как в последнем поединке".

Все уже слышали унизительную историю о поединке Меззана с Руком, который состоялся той самой ночью, из уст самой Ренаты. Ропот перешел в хихиканье в ответ на колкость Леато, а публика стала подходить все ближе. Рената незаметно опиралась на локти и каблуки, чтобы ее не толкнули с места.

"Что здесь происходит?" Меттор прорвался через край кольца. " Трементис. Я проявил вежливость по отношению к благородной истории вашего дома, позволив вашей семье присутствовать на этом собрании, а вы отвечаете мне оскорблениями?" Его голос эхом разнесся по притихшему бальному залу. "Стража!"

"Униат".

Толпа затаила дыхание. В подобном контексте имя первого нумена было не просто предвестником скрещивания мечей. Это был официальный вызов. И Меззан, а не Леато, только что бросил его.

Ответная улыбка Леато была яростной. "Туат".

Они сцепились. Метторе не мог остановить поединок, не опозорив сына. "Бондиро, — сказал Меззан бархатисто-мягким голосом, — достань мечи".

Сердце Ренаты билось слишком громко, пока она ждала возвращения Бондиро. На мгновение, услышав рассказ Джуны, она подумала, не в этом ли причина ее танца с Меттором — не выманил ли он ее, чтобы Меззан мог нанести оскорбление. Но гнев, пылающий на его лице, говорил о том, что он ничего подобного не замышлял. И каков бы ни был исход поединка, он заберет приз из шкуры Меззана.

Бондиро вновь появился с двумя шпагами. По правилам дуэли он должен был предложить претенденту право первого выбора, и Леато тихонько засмеялся, сравнивая их. На мгновение острые голубые глаза Леато поймали взгляд Ренаты на блестящей кромке клинка, и она могла поклясться, что он подмигнул ей — но не успела она в этом убедиться, как его внимание вернулось к Меззану.

"Викадрия нет? Жаль. Но это сойдет". Сняв плащ, Леато выбрал свой клинок.

Меззан отбросил плащ в сторону и взял другой клинок. "После обучения с палками ты должен быть благодарен, что я даю тебе такой прекрасный меч".

Если он хотел намекнуть на низкое воспитание или бедность Трементиса, то оскорбление провалилось. "Не волнуйся, Меззан, — сказал Леато, поднимая клинок на гарду. "Здесь нет каналов".

Ярость повлекла Меззана прямо на Леато, едва не проиграв ему дуэль в первом же выпаде. Меч Леато просвистел мимо его уха, Меззан едва успел отпрыгнуть, а мир вокруг Рена вдруг стал белым.

Рук.

Рук ненавидел дворян. В этом и заключалась вся причина его существования: бороться с ними и их коррупцией, с тем, как они пытались обескровить Надежру.

Конечно, конечно, Рук никогда не станет дворянином.

А вот Леато, разыгрывавший из себя расточителя даже перед собственной матерью, по ночам тайком отправлялся по неизвестным поручениям. Появлялся из переулка в Лейсуотере, как будто прятался — возможно, чтобы переодеться в свой черный плащ с капюшоном.

Охота на рука. Такова была теория Джуны, но он охотился именно за Индестором. И, возможно, что-то еще. Возможно, он пытался выяснить, кто на самом деле убил Колю Серрадо, чтобы его старый друг перестал на него охотиться.

Нескольких частных уроков и открытой тренировки в Палаэстре оказалось недостаточно, чтобы научить Рен читать чужие фехтовальные приемы. Против Меззана Леато сражался совсем не так, как Рук, — но и совсем не так, как в бальном зале Трементиса, когда он игриво менял стили в поединке с Рывчек. Его форма была безупречно лигантийской, стойка — высокой, клинок — вытянутым, чтобы представлять постоянную угрозу. Если бы вы искали сравнение с Руком, вы бы его здесь не нашли. Он был в полной мере гордым благородным сыном, мстящим за поруганную честь своей сестры.

Но это могло быть и маской.

Рывчек наблюдала за происходящим с другой стороны круга, не пытаясь скрыть улыбку. Она не выглядела обеспокоенной. Как и Леато. После замечания о каналах он замолчал, выражение его лица стало живым и настороженным. Это Меззан рычал, выплевывая тихие проклятия, когда его атаки не удавались.

И именно Меззан проиграл.

Конец не был драматичным. Меззан сделал выпад, и едва заметное движение запястья Леато вывело его клинок из строя. Затем простое выравнивание и разгибание, и по левой щеке Меззана потекла кровь.

"Кажется, это Нинат". Леато отступил назад, любуясь порезом, как художник.

Он повторил слова Рука, сказанные той ночью, и Меззан напрягся, готовясь броситься на Леато, хотя порез означал конец поединка. Но тут чья-то рука шлепнула его клинок о землю. Грохот от его падения сопровождался треском ладони Меттора о его порезанную щеку.

"Это. Это. Нинат". Оттолкнув сына, Меттор повернулся лицом к Леато, демонстрируя все самообладание, которого не хватало Меззану. "Дом Индестора приносит извинения за нанесенное оскорбление. Надеюсь, это тебя удовлетворит. А теперь забирай свою семью и уходи".

Рената оторвала взгляд от сцены, впервые за год вздохнув, и посмотрела на женщин Трементиса. Джуна взяла себя в руки, вытерла слезы со щек и с достоинством смотрела на толпу. Донайя встретила взгляд Ренаты и повернула руку ладонью вверх — не привлекая к себе внимания, но приглашение было явным.