"Злыдень", — прошептал он, его акцент был приправлен врасценским дымом. " Ее зовут Злыдень".
Это слово снова заставило ее вздрогнуть, но это не дало ей показать, что она уже знает его. "Кто они?"
"Чудовища. Из старых сказок. Они питаются…" Серрадо запнулся. Когда он продолжил, его голос был чисто надэжранским. "Снами. Так говорят. И в Лейсвотере была банда детей, которую возглавляла женщина по имени Ондракья. Но она не была старой, и уже пять лет как умерла".
Он встал, наполнившись неожиданной энергией. "Это все равно больше, чем у меня было раньше. Я скажу Меде Фиеноле. А пока сделай все возможное, чтобы отдохнуть".
В наступившей после его ухода тишине один-единственный вопрос эхом отдавался в костях Рен, пока Тесс наконец не озвучила его. "Могла ли она… выжить?"
Недавние события могли испариться из памяти Рен, как туман, но не старые. "Аптекарь предупредил меня, что нельзя давать больше трех капель. Я дал ей девять. Наверное, она умерла". Но даже для нее самой это прозвучало скорее как молитва, чем как уверенность.
Мольба, которая показалась еще более слабой, когда Тесс повторила ее. "Должно быть. А разве капитан не сказал это только что? Ондракья не была старой. Может, внутри она и была ужасной старой карга, но по ее виду этого не скажешь".
Два года жизни на улице заметно состарили Иврину, и Рен видела, что происходит с людьми, пережившими тяжелую болезнь. Сам по себе яд не мог объяснить появление Ондракьи в кошмаре — но это было во сне Ажераиса, где внешняя видимость могла отражать внутреннюю реальность. "Это может быть она", — прошептала она. "А если это она…"
"Тогда ничего не поделаешь, пока ты не поправишься", — сказала Тесс, как будто на этом все и закончилось. Она обняла Рен за талию и помогла ей подняться на ноги. "Спустимся с тобой вниз, и будем молиться, чтобы у Меды Фиенолы хватило ума не только на астрологию".
Исла Пришта, Вестбридж: Киприлун 21–24
В течение следующих нескольких дней мир Тесс уменьшался, и она могла измерять его по одному колокольчику.
Вечером прибыл курьер с лекарством от Танакис и инструкциями по применению нумината. Боюсь, это будет неприятно, — говорилось в послании, — но я надеюсь, что очищение вашего тела от оставшегося пепла решит проблему".
Возможность активации нумината испугала Тесс. Она несколько раз перечитала инструкцию, понимая, что у нее есть совсем немного времени, прежде чем усиливающая сила нумината сожжет действие чистящего средства. Потом ей пришлось гоняться за Рен по кухне, чтобы заставить ее принять лекарство, потому что на какое-то время Рен увидела в ней Ондракью, пришедшую отравить ее в отместку. В каком-то смысле это было хорошо, что Рен была слабее больного котенка. В конце концов Тесс прижала ее к себе и влила тоник в горло, пока его сила не успела выветриться.
Сомнения в том, что он еще действует, исчезли сразу после этого, так как Рен безжалостно заболела. Благодаря матушке и Крону, а также здравому смыслу Джуны, в корзине, которую Тесс принесла из поместья Трементис, оказалось несколько банок с соленым костным бульоном. Но влить его и воду в Рен оказалось еще труднее, чем заставить ее выпить слабительное. Пришлось подождать, пока сестра впадет в бред, и спеть врасценскую колыбельную — одну из тех, которым Рен научилась от матери. Затем она уговаривала "маленькую Рени" выпить как можно больше отвара.
"Это для твоего же блага", — прошептала Тесс, преодолевая комок в горле. Рен свернулась калачиком на боку, вялая, как речная травинка, и уставилась стеклянными глазами в огонь. Иногда она закрывала глаза, но никогда надолго. Темнота за веками только усиливала ее беспокойство.
Слабительное не помогало, и Тесс сообщила об этом посыльному, не решаясь оставить Рен. На следующий день прибыла вторая партия. Тесс написала ответ, в котором указала Меде Фьеноле, куда та может засунуть свои лекарства, и тут же сожгла бумагу. Вместо этого она отправила лекарство обратно с лаконичной запиской: "Она не придет к вам лечиться, пока вы ее не убьете".
Тесс гордилась своей сдержанностью.
После этого все стало еще сложнее. Джуна пришла помочь Тесс ухаживать за Ренатой, и Тесс только и могла, что найти причину, чтобы отказать ей. Не успела она закрыть за девушкой двери, как раздался звонок — еще один курьер, на этот раз без тоника, а с сообщением от Меды Фиенолы о том, что она снова разговаривала с капитаном Серрадо и, исходя из его опыта, признала, что медицина не решит проблему.
Проблема с тем, что Рен не спала, заключалась в том, что Тесс тоже не могла уснуть. Она не смела дремать, не то что галлюцинации и паранойя, которые делали Рен такой непредсказуемой. Но рано или поздно слабость затянет ее, и что тогда делать?
Когда она услышала стук Седжа в дверь, то почувствовала несказанное облегчение. "Приказ Варго, если ты можешь в это поверить", — сказал он, входя.
Тесс охватила паника. "Как он узнал?"
"Что она больна? Наверное, от того врача, которого вы терроризировали. Но Фьенола тоже с ним говорила, потому что ты сказала ей, что он пришлет лекарства".
"Но зачем посылать тебя?"
"Я немного знаю о людях, которым дали пепел", — мрачно ответил Седж, отказавшись говорить дальше.
Благодаря его присутствию она проспала всю ночь, хотя ей и пришлось нести поддон в гостиную. На следующее утро Седж помог ей отнести Рен в туатиум в Жемчужинах, где Фьенола приготовила какой-то нуминат, который, по ее мнению, должен был помочь Альте уснуть. Единственное, что Тесс могла сказать о нем, — это то, что оно не вызывает такого беспорядка и суеты, как слабительное.
Еще одна ночь без сна. Еще один день без ответов. Седжа вызвали поговорить с Варго, потому что Варго разговаривал с Трементисом, а Серрадо — с Фиенолой, и Тесс старалась не грызть ногти, пытаясь понять, что все говорят там, где она не слышит. Где Рен не могла слышать: Рен была единственной, кто умел контролировать такие вещи. Но Рен была не в том состоянии, чтобы что-то контролировать.
Тесс не могла оставить сестру одну на кухне, даже на минуту — не после того, как Рен, в своем нарастающем бреду, попыталась сбежать, пока Тесс была занята своими делами. Оставался винный погреб, и Рен, как дикая кошка, боролась за каждый дюйм пути.
"Как ты смеешь лишать меня свободы, нелюбезная сука? За такое обращение я отправлю тебя в Вигил!" Слова принадлежали Ренате, но прозвучали с горловым акцентом Рен.
Поймав дрыгающуюся руку Ренаты, прежде чем Рен успела добавить ее к коллекции царапин Тесс, Тесс сказала: "Ты ничего такого не сделаешь".
"Нет? Может быть, я просто отправлю тебя, чтобы ты стала чьей-то проблемой. Похоже, это сработало для твоей семьи".
Толчок отправил Рена в винный погреб, и Тесс успела захлопнуть дверь и запереть ее. "Ты не это имел в виду", — прошептала она, слишком тихо, чтобы Рен могла расслышать ее сквозь тяжелое дерево. Но слова предназначались не Рен. "Она не это имела в виду".
Кухня обычно успокаивала Тесс. Она была центром каждого дома Ганллехинов; в некоторых домах, где Тесс жила в детстве, была лишь кухня и несколько спальных ниш, встроенных в стены. Но кухня в городском доме была слишком красивой, а с запертой Рен — слишком пустой. Выкройка, которую Тесс с гордостью повесила на стену, теперь казалась ей насмешкой. Через сколько кухонь она прошла — от тетушек до дядюшек, от кузенов до родственников только по браку? Пока последний из них не посадил ее на корабль в Надежру, а по прибытии в Литтл-Алвидд она узнала, что ее двоюродный дед умер от грязевой лихорадки несколько месяцев назад, и что у нее нет возможности вернуться домой — и нет семьи, которая могла бы ее приютить, если бы могла.
