Викентий Аристархович оторвал взгляд от циферблата, посмотрел на собеседника, потом окинул окружающую пустоту и горестно выдохнул:

– Неужели это правда?

На что получил исчерпывающий ответ:

– Я понимаю, к правде ты не привык, но лжи здесь нет. Совсем. Голая, мрачная правда, к которой мы идём всю свою сознательную жизнь.

– Какой кошмар! Ужас!

Незнакомец и тут его успокоил:

– Это всего лишь прелюдия. Увертюра. А сама кошмарная и ужасная опера впереди. Но сначала – суд.

– Ты нарочно меня пугаешь? Заладил: суд! суд! Что я, на суде ни разу не был! – нервно проговорил магнат и вдруг успокоился. – Только было это очень давно. Отвык. Не думал, что вновь придётся. Адвоката дадут?

Но ответа получить не успел. Раздался шум, свист и, буквально, в метре над ними пронеслись с ураганной скоростью то ли три, то ли четыре расплывчатые тени.

– Вот дурак, – заключил мужчина в джинсах.

– А кто это? – нерешительно и тихо спросил Баксов.

– Беглец. Дурашка, решил смыться.

– От кого?

– От сопровождающего. Только зря. Видел, как за ним рьяно погналась служба безопасности?!

– Догонят?

– Запросто! Хотя, некоторым, правда, удаётся затеряться в коридорах времени-пространства. Но это, во-первых, ему надо случайно попасть в определённую точку в момент её активации, а во-вторых, он обрекает себя на вечное скитание в бесконечных пространственно-временных норах. Без очищения и прощения. Потом сам будет не рад.

– Почему?

Мужчина усмехнулся:

– Ишь, какой ты стал любопытный, когда помер?! Тебе бы подобными вопросами надо было заинтересоваться ещё там, когда был в теле. А потому, что прощение человеку просто необходимо. Без него и жизнь не в жизнь. Ну, ладно, не переживай, таких здесь большинство. Всё образуется. Ты в привидения, конечно, никогда по-настоящему не верил? – Магнат угрюмо и отрицательно покачал головой. – А зря. Среди беглецов, правда, привидений мало, редко кому удаётся сбежать, а вот среди грешников есть такие. Это очень страшное наказание.

– Значит, ты мой сопровождающий? – сделал предположение магнат.

– Да, своего рода Харон в подземном царстве. А проще – проводник.

Олигарх очень заинтересовался. Он даже как-то забыл, что умер, а просто идёт с человеком, который рассказывает очень интересные вещи. Но интересными они стали именно после того, как он умер. Вопросы, рождающиеся уже неизвестно где, прыгали один на другого, отталкивали друг дружку, цеплялись между собою своими вопросительными знаками. Баксов ощутил неодолимую тягу к знаниям. Ведь эти знания не идут ни в какое сравнение со знанием биржевого курса акций, со статистическими сводками о ежемесячной прибыли, которая оказалась вещью совершенно бесполезной, с изучением компромата на своих заклятых друзей – известнейших бизнесменов и политиков. Хотя, честно сказать, последнее занятие дело весьма и весьма увлекательное.

И вдруг он стал очень серьёзным и сосредоточенным, будто пытался вспомнить что-то неимоверно важное.

– Минуточку! – воскликнул просиявший магнат, вспомнив то, что давно было сокрыто в глубинах подсознания. – Я что, похож на идиота? А где же яркий свет? Блаженное состояние? Я тебе не какой-нибудь неуч! Лет тридцать назад я впервые летел на самолёте, и мне было очень страшно, и вот кто-то из сопровождающих шутников сунул мне книгу Раймонда Моуди «Жизнь после смерти». Или «Жизнь после жизни»? Точно не помню, но помню, что за время полёта прочёл её от корки до корки, и даже не заметил, как мы приземлились.

– Вот видишь, у тебя была склонность к постижению непостижимого, а ты променял её на фанатичное накопление денежной массы.

– Да при чём тут это?! Я хочу сказать, что там был яркий, можно сказать, ослепительный свет! Радостное душевное состояние, и встречали клинически умерших добрые и светлые личности, а не всякие бродяги, вроде тебя!

Харон и на этот раз нисколько не обиделся. Видно, приходилось выслушивать и не такое. Лишь кривая усмешка появилась на его лице.

– А бурных аплодисментов, переходящих в овацию, не организовать? А молоденьких девиц с цветами и хлебом-солью не вызвать? А потом вместе с ними в баньку! – Бизнесмен заулыбался, представив нарисованную картину. – Девушки отпадают, а вот банька будет.

– Да? – недоверчиво спросил подопечный.

– В обязательном порядке. Там тебе зададут жару! От этой процедуры ещё никто не отвертелся. Процесс прожарки обязателен для всех сюда прибывших, только установка таймера для каждого отдельная. Банька эта – чистилищем зовётся!

– А-а…

– Стоп. Тихо. Пришли.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Проводник остановился, следом замер и Викентий Аристархович, глупо блуждая взглядом по всё той же окружающей темноте.

– Странное ощущение, мы как будто шли, а вроде и не двигались, – тихо сказал он. – Всё как-то легко и воздушно.

– Безвоздушно, – поправил его Харон. – Наши движения, как и наши тела с одеждой, всё это иллюзия, дабы не шокировать преждевременно только что умерших своей ужасной сутью.

– Ты это серьёзно?

– Абсолютно. Я всегда очень серьёзен.

– А… когда мы увидим… эту самую суть?

– После суда, когда распределят по новым местам обитания.

Магнат уже собирался задать очередной вопрос, как вдруг темнота растворилась, и они оказались посреди трассы, по которой оживлённо сновали автомобили, им, впрочем, не причиняя никакого вреда. Он был сильно удивлён, но не тем, что они проезжали сквозь них, а тем, что ему не было страшно. Ну ни капельки, ни граммулечки. А, смешно сказать, стало даже весело. Так и хотелось выкинуть какую-нибудь озорную шутку. Но тут они подошли к обочине, где склонились люди в форме и белых халатах.

– А что мы здесь делаем? – шёпотом спросил Викентий Аристархович.

– Ждём клиента, – нарочито громко ответил Харон.

– Они нас не слышат? – опять спросил магнат, не повышая, на всякий случай, голоса.

– Они – нет. И не видят. Он нас слышит, только боится. Мы, то есть я, должен помочь ему преодолеть чувство страха.

И проводник направился в самую гущу толпы. Бизнесмен, строго следуя за спиной сопровождающего, осторожно выглядывал из-за его плеча.

– Помогать ты умеешь, я в этом убедился, – шепнул он с сарказмом. Как оказалось, представителям крупного капитала также не чужда бывает тонкая ирония. – Быстро меня из кокона вытряхнул. Ты случайно до смерти не психологом работал?

– В этом одна из проблем личности, что многие работают в своей профессии случайно, не найдя себя, по разным причинам, в своём предназначении, – ответил расплывчато Харон. А потом конкретно добавил, отвечая на заданный вопрос. – Филологом. Мог бы работать. С деканом разошлись во мнении относительно нравственной составляющей не только в творчестве писателя, но и в его личной жизни. Он утверждал, что это абсолютно разные вещи, и не следует подгонять гения под общечеловеческие критерии. Сам, не будучи не то что гением, а даже сколько-нибудь значимым талантом, но упорно мня себя им, страстно защищал две страсти, которым был страстно подвержен – деньги и девочки. За что однажды поплатился.

Остальное не глупый банкир додумал сам:

– Однажды ты вступился за поруганную честь, и тебя безжалостно вытурили из университета?! По закону земной справедливости. И в итоге – поплатился ты.

– Я рад, что мне попался не примитивный бандит-миллиардер. Так оно приблизительно и вышло.

Они стояли возле автомобиля и разговаривали. По всему было видно, что проводник и сам не прочь поболтать на эту тему. Трудно отделаться от воспоминаний до тех пор, пока их не сотрут. И Харон продолжил:

– В конечном итоге, всё-таки, поплатился и он. Очень алчный ценитель литературы оказался. Выше всего ценил трилогию Теодора Драйзера – «Финансист», «Титан» и «Стоик». Восхищался Фрэнком Каупервудом, а погорел на мелочной взятке. Смешная сумма – пять тысяч долларов. Тьфу, и растереть. Так что, в конечном итоге, моральную победу одержал я, чему был безмерно рад. А вот этого делать как раз-таки и нельзя было.