Навине не было стыдно ни за свою семью, ни за бедное платье, в котором она покинула родительский дом. Единственный тёплый плащ девушка оставила больной матери, а накидку из дорогого лисьего меха ей дали работорговцы – чтобы приобретение не околело в дороге от холода. Грязное море на севере в это время года сильно штормило, поэтому путешествовать в Тсалитан предстояло обозом – в открытой повозке вместе с другими рабами. Таких повозок было четыре – по шесть человек в каждой. И возничий. Работорговцы передвигались верхом. Они были хорошо вооружены, но нападения не опасались, поскольку никто в здравом уме не рискнул бы разевать рот на собственность Тсалитана. Оружие нужно было для защиты от диких зверей – они повсюду водились в большом количестве.

Работорговцы хорошо заботились о своём товаре. По пути из Иллиафии в Хейнорм они не потеряли никого, но потом один мальчик всё-таки простудился. Его пытались лечить, но лихорадка усиливалась с каждым днём, и несчастный умер на четвёртый день. Вслед за ним заболели ещё трое – крепкий на вид юноша и две девушки, которых просто убили и бросили у дороги, чтобы они не успели заразить остальных. Навина отказывалась снимать меховую накидку, потому что на старом платье осталась их кровь. Она пыталась помешать жестокому убийству. Встала на защиту соплеменников, но в итоге только сама пострадала – один из работорговцев сильно ударил её по голове. Когда пришла в себя, одна из девочек рассказала, что негодяи расправились с заболевшими, после чего протащили бездыханную Навину через их тела к повозке, в результате чего её платье и испачкалось.

Всё это было ужасно и просто немыслимо. Путь через Хейнорм Навина практически не помнила – она очень плохо себя чувствовала, периодически теряла сознание, страдала от головной боли, а на еду даже смотреть не могла. Её тошнило в том числе от запаха собственного, давно не мытого тела. Когда обоз преодолел путь через узкое ущелье на границе между Хейнормом и Тсалитаном, работорговцы решили, что пришло время придать живому «товару» товарный вид. Там был постоялый двор – его Навина тоже помнила плохо. Зато она отлично запомнила боль пощёчин и угрозы. Всех рабов заставили хорошенько вымыться и переодеться, но били только её – за потерю узелка со сменной одеждой. Такие узелки каждый из рабов получил ещё в Иллиафии со строгим наказом хранить имущество Тсалитана пуще собственной жизни. Навина не могла вспомнить, при каких обстоятельствах она потеряла узелок, и это злило её мучителей ещё сильнее. Работорговцы устали, их изначально раздражала необходимость передвигаться не морем, а по тракту, поэтому любую оплошность подопечных они готовы были считать едва ли не преступлением. В итоге девушку заставили просто застирать пятна на платье, а потом высушить одежду у очага.

Ей доходчиво объяснили, что лорд Генри Луд, для которого была куплена эта партия рабов, не терпит грязи. Сменная одежда приобреталась по размеру уже после того, как были выкуплены сами рабы. К сожалению, в гардеробе хозяйки постоялого двора подходящих по размеру вещей для Навины не нашлось, поэтому девушке посоветовали молиться, чтобы лорда Генри не оказалось в Городе Рабов, когда туда привезут его товар. Город Рабов – это невольничий рынок к югу от столицы Тсалитана. Обоз должен был пройти в объезд Тсалара, поэтому возможности приобрести даже скромное платье для бестолковой рабыни у работорговцев не было. Они и накидку-то хотели забрать, поскольку она дорогая, но не рискнули – если бы кто-нибудь из осведомлённых людей увидел, что приобретение лорда Генри щеголяет в заляпанном кровью платье, ему немедленно доложили бы об этом. Даже за такую малость он вполне мог снизить стоимость выкупа всей партии вдвое – это в лучшем случае. А платил господин Луд за хороший товар много, и терять такого покупателя работорговцам не хотелось.

Когда лорд Генри в роскошном открытом экипаже встретил обоз на полпути между горным перевалом и столицей, Навине было велено стать невидимкой. «Заткнись, скройся с глаз и сделай так, чтобы он сейчас тебя не заметил», – приказали ей. Но так уж вышло, что господин приехал встречать именно эту девушку. Торговцы живым товаром дружно дара речи лишились – они подобного обращения с рабами не видели никогда. Старый лорд вёл себя предельно учтиво и галантно, хотя обычно он начинал плеваться ядом даже в тех случаях, когда придраться было не к чему. Но Навину напугали предупреждения о характере этого сморщенного человечка. Она не рискнула жаловаться или выказывать неуважение. Закуталась в мех с головы до пят, пересела в его экипаж и почти всю дорогу терпеливо помалкивала, слушая абсурдные обвинения лорда в адрес правителей Акильфадии.

Зачем он говорил это всё? Ни один человек в здравом уме не поверит, что Вея Колехорт жаждет власти над всем миром. Да, правители Акильфадии выступают против рабства. Они даже выкупают рабов у Гильдии и контрабандистов, чтобы вернуть несчастных в семьи. На их помощь Навина и надеялась – она попросила отца найти способ отправить Колехортам письмо с просьбой о выкупе единственной дочери рода Тир. Акильфы никому не причиняют зла. Они защищаются и наказывают врагов за нападения, но так поступают все короли. Почти все. Продажный король Иллиафии не в счёт. А драконы? Вея Колехорт кормит их людьми? Идей бредовее этой Навине слышать ещё не доводилось.

– Всё-таки снимите накидку, – с нажимом повторил лорд Генри. – Я могу согласиться с тем, что ночью в горах было прохладно, но сейчас от этого меха для вас вреда больше, чем пользы.

– Почему вы со мной так вежливы? – не удержалась Навина от вопроса, который беспокоил её с первого момента знакомства с неприятным старичком. – И если приехали именно за мной, значит, это была не случайная сделка? Вы ведь купили меня с какой-то конкретной целью, хотя мы даже не знакомы. Зачем я вам?

– Как много вопросов… – недовольно поморщился старый лорд. – Я вежлив с вами, юная леди, лишь по одной причине. Вы мне не принадлежите. Я всего лишь посредник. За заказчика ответ держать не могу, поэтому от дальнейших расспросов прошу меня избавить.

– То есть это не вы меня купили, а кто-то другой? – уточнила девушка.

– Именно так, – подтвердил лорд Генри.

– Отлично!

Она всё-таки сняла накидку – раз уж этот старикан не её новый хозяин, то пусть убирается к демонам со своими привычками и запросами. Не понравится ему испачканное платье – его проблемы. Не умирать же от жары только потому, что тсалитанский лорд не выносит вида грязных вещей.

Лорд Генри отреагировал на её потрёпанный внешний вид очередным удивлённым поднятием свободной брови, нервно дёрнул скулой, но промолчал. Отвернулся даже – наверное, ему действительно претило такое зрелище. Но это было и к лучшему, поскольку Навине не нравилось слушать его бредовые речи о преступных замыслах акильфов.

Следующие два часа пути они проделали в молчании. Экипажем управлял возница, но он только на двух тонконогих лошадок прикрикивал, а на пассажиров внимания не обращал. Поначалу пустоши вдоль дороги казались Навине скучными, но вскоре дорога пошла под уклон, скудную растительность сменила сочная зелень виноградников, а вдали на горизонте показались три тонких шпиля, упирающиеся острыми концами прямо в большое жёлтое облако.

– Похоже, Тсалар снова накрыло песчаной бурей, – впервые за всё время пути подал голос возничий.

Лорд Генри нахмурился, внимательно всмотрелся в горизонт и проворчал в ответ:

– Похоже на то. И откуда только берётся этот проклятый песок? Снова колдовство Колехортов, не иначе.

Навина вздохнула и обречённо закатила глаза – у этого несносного старика Колехорты виноваты во всех мыслимых и немыслимых бедах. Если у экипажа вдруг отвалится колесо на очередном ухабе, лорд Генри и в этом непременно увидит коварный умысел акильфийских правителей. И ладно бы только он – работорговцы тоже отзывались об акильфах нелестно. И у всех этих людей была только одна причина для недовольства и ненависти – Маркус и Вея Колехорт хотят, чтобы в Сальсирии не было рабства. Те, кто на собственной шкуре испытал тяготы жизни раба, в стремлении акильфов видят изменения к лучшему, но для Тсалитана это неприемлемо.