После того царь явилса, водворилса во свое восударсво и спрашивает: «Де моя жона и де мои дети?» Отвещают ему: «Твоя жона спущена в синё море в бочки с сыном Фёдором, а сын твой Иван царю отдан за тридевять морей, за тридевять земель, в тридевятое чарство и в ино государство, страшному чарю, пламенному копью, к огненному тылу и отдали подарками». — «Почему так делали это дело?» Подносят ему это письмо, которое слуга поднёс: «Вот, по вашому приказанью». И спрашиват царь у слуги: «Ты шол от меня, куды заходил?» Отвечает слуга: «Я заходил в тот дом, из котораго чарича взята». — «Зачем ты в тот дом заходил, когда я тебе не приказывал?» — «Я не мог пути натти». Взял царь слугу сказнил. «Тебе когда которо не велено, не должон роботать». Этот царь несколько времени жил холост, не жонат и задумал опять женится, и тогда взял эту девичу из того же дому, котора умела шолком шить, и живёт царь с новой женой.
А эту царичу с сыном с Фёдором носило по морю несколько времени, качало, да валяло, и говорит сын Фёдор: «Маминька, я слышу нас больше на валу не качат». И выбросило их в этой бочке на Буян-остров. И говорит Фёдор-царевич: «Я, маминька, ростенусь, розорву бочку, я слышу мы теперь на земли». — «О, сын Фёдор, как мы на воды? Розорвёшь бочку — потонем веть?» — «Нет, маминька, слышу на земли». Ростенулса, бочка разорвалась, разлетела — а дествительнё на земли. Стали они на этом острову жить. А на этом острову лисич, да кунич довольнё оченно. Фёдор-царевич сделал лучёк, да стрелку, настрелял лисич, да кунич этой стрелкой, сделал из лисич, да кунич шатёр себе. И видит Фёдор-царевич: бежат из-за моря купчи с товарами. Говорит своей маминьке: «Маминька, маминька, вон купчи бежат, я буду им махать, да кричать, штобы они взели меня посмотреть Русию». — «Вот, чадо мило, купчи пойдут, понесут подарки, а ты с чем пойдёшь?» — «Ничего, я и так посмотрю и обратно с има буду». Была у чаричи вышита ширинка. «На, дитятко, отнеси царю в подарки». Побежал Фёдор-царевич край синего моря, стал платочком махать и кричать: «Господа карабельщики! Приворачивайте суда». Карабельщики приворотили, пристали, вышли на берег. Приходят к шатру и дивуютця: «Ах какой шатёр прикрасной! Мы этуды много раз бывали, а экого чудо не видали». Постоели, посмотрели на ихну житель, походят на караб и побегают за синёё море. Благословилса Фёдор-царевич у своей матери за синёё море бежать и пошол на караб. Заходят они на караб, сходни поклали, якори побросали, тонки парусы подымали и побегали за синёё море. Дал им Бог тишины пособной.
Прибежали в то самое царство, из которого Фёдор-царевич спущеной. Брали купцы подарки, пошли к царю. Фёдор-царевич с нима пошол сзади; приходят купчи к чарю, челом бьют и низко кланеютче и здороваютча; дарят купчи чарю подарки всякие, подходит Фёдор-царевич, челом бьет и низко кланется: «Здравствуешь, царь вольной человек!» — «Здравствуй, доброй молодеч!» Вынимал Фёдор-чаревич из зепи ширинку, дарил царю. Царь смотрит скольки на ширинку, а вдвое-втрое гледит на молотца. «Экая ширинка чудесна, молодеч прекрасной!» Говорят купчи: «Царь вольной человек, прежде мы бегали мимо этот остров, мимо Буян, не видали ничего. Живёт этот молодеч с женщиной, и у него из лисич, из кунич шатёр сделанной, и то чудо, то диво». Чарича и говорит: «Это како чудо, како диво: середи моря есь остров, на острову есь сосна, на этой сосне ходит белка, на вершиночку идёт — песенки поёт, на комелёк идёт — сказки сказыват и старины поёт. У этой белки на хвосту байна, под хвостом море, в байне вымоишся, в мори выкупаишся; то утеха, то забава». Фёдор-царевич стоит выслушиват, на ум берёт. Тогда этим купчам царь дал распоряженье: торговать безданно и безпошлинно в городу.
Скоро скажится, долго деится. Продали товары, побегать стали за синёё море. Дал им Бог тишины пособныя. Прибежали к Буяну-острову, выпускают Фёдора-царевича к маминьки ко своей... (Фёдор-царевич рассказывает всё что видел матери)... «Я как, маминька, ей раз буду доставать, эту белочку.» — «Куда же, дитятко, ты будешь ей доставать, положишь меня бенну одну жить здесь». — «Однако же дай благословенье, я отведаю ее достать». — «Ну Божье да моё благословенье, дитетко, доставай». Сделал себе шлюпку, отправилса за синёё море, переехал синёё море, переехал к острову, шлюпку поставил на берег и пошол искать сосну.
И нашол сосну: стоит сосенка, на сосенке ходит белочка, и у этой сосны проведены струны. Тогда Фёдор-царевич захватил сосну в охапку, выдернул со коренём, сорвал все струны и тащи ко своей шлюпке, и отправилса за синёё море. Выносит на Буян-остров сосенку, выносит к своему шатру и поставил сосенку подле шатра: стала сосенка стоёть, и стала на сосенке белоцька ходить. Вот утеха, вот забава им.
Скоро сказываится, долго деится, бегут опеть корабельщики... (то же, что и прежде, в первом случае, происходит). ...Сколько здрят на шатёр, вдвое-втрое на белку. Прежде на Буяне этого не видали. И простояли, просмотрели они тут челые сутки. Опеть стали побегать, а Фёдор-царевич у матушки благословенье просит побегать за синёё море. Дават матушка родима вести в подарок ширинку. Заходят на караб, побежали; прибежали, парусы сымают, идут к царю, челом бьют, низко кланяются, подарки дарят; челом бьёт, низко кланяется и Фёдор-царевич, дарит царю ширинку. Смотрит царь и дивуится: «Ох кака ширинка». — «А вот царь вольной человек, прежде мы бегали мимо этот остров Буян, не видывали ничего. Живёт этот молодеч с женщиной, и у него из лисич, из кунич шатёр сделанной; есть сосенка, на этой сосенке ходит белка, на вершиночку идёт — песенки поёт, на комелёк идёт — сказки сказыват и старины поёт». Ходит чарича по полу и говорит: «Это кака утеха, это кака забава? Есь утеха-забава: есь за тридевять земель, за тридевять морей, у страшного царя, у пламенного копья, огненного тыла, есь у него слуга — по колен ноги в серебри, полокот руки в золоти, в тылу месеч, по косичам часты звезды. Вот то утеха, то забава». Фёдор-царевич выслушиват ихны разговоры. Тогда купчам царь дал дозвол торговать безданно, безпошлинно в городу. И назад стали побегать. Прибежали к Буяну-острову, вьшускают Фёдора-царевича к маминьки ко своей. (Фёдор-царевич разсказывает царице, что слышал у царя.) Говорит на то матушка родима: «То бы, дитетко, твой брат, да где жо его возьмёшь?» — «А когда мой брат, дай мне благословенье, я поеду его добывать». — «Где же тебе брата добыть? От страшного царя нехто не пришол, не приехал суды». — «Однако же я поеду». — «Божье, да моё, дитетко, благословенье, поезжай». Роспростилса, пошол по Буяну-острову пешком.
Скоро скажется, долго деится. Близко-ле, далёко-ле, низко-ле, высоко-ле, дошол — два молодца дерутця. Кричит им: «Ей, молодцы, над чем деритесь, перестать надо». Молодцы перестали, отвечают: «Делили мы девичу, да ковёр-самолёт». — «Давай, ужо постойте, я вас разделю». Взял Фёдор-царевич сделал лучёк, да стрелку. «Я эту стрелку стрелю, вы бежите, которой переди прибежит, стрелку хватит, тому девича». Выстрелил стрелку, полетела стрелка выше лесу тёмнаго; заворотили головы, полетели за стрелкой сзади. Тогда Фёдор-царевич развернул этот ковёр, садилса на ковёр, взял девичу и полетел. Ковёр перелетел за синёё море, недалеко от страшного царя царевич опустилса на чистое поле, ко ракитову кусту. Завернул ковёр, посадил девичу: «Сиди, девича, пока я не обвернусь». Сам пошол в то царство, к страшному царю.
Приходит к этому городу, позагороду живёт бабушка-задворенка в маленькой избушечке. Зашол, Богу помолился. «Здравствуй, богоданная матушка!» — «Здраствуй, дитетко, Фёдор-царевич, куды ты направился? Каки тебя ветры суды забросили?» — «Есь здесь у страшнаго царя, у пламенного тыла, бутто-де мой брат, Иван-царевич». — «Есь, дитетко, Иван-царевич, сейчас прибежит ко мне кашку хлебать». — «Я хочу его от страшного царя отобрать, с собой увезти». — «Где же тебе, дитятко, увезти, нехто отсуда назад не выезживат». Тогда говорит Фёдор-царевич: «Бабушка, богоданная матушка, помоги мне отсель брата увести, я тебе сделаю колыбелю, буду тебе в колыбелю колыбыть и паче отча и матери почитать». Говорит бабушка: «Как же ты суды прибыл?» — «Я прибыл, бабушка, у меня есь ковёр самолет». Говорит бабушка: «Давай, дитятко, отведам, да только от страшного царя едва ли нам утти и уехать». Немного время прошло, забежал к бабушке Иван-царевич кашку хлебать. От этого зей зеет и лучи мечут, у бабушки стало светло и хорошо, как в царсве. Говорит Фёдор-царевич: «Здравствуй, брателко, Иван-царевич!» Говорит Иван-царевич: «Здравствуй, Фёдор-царевич!» Говорит бабушка задворенка: «Нарежайтесь поскоре, от-ведамте».
