– Пойти с тобой? – спрашивает он, обнимая меня за талию.

– Нет, – мотаю головой. – Но спасибо, что предложил. Люблю тебя.

– Я тебя тоже, что бы ни случилось. Помни об этом.

Поднимаюсь на носочки, чтобы поцеловать обветренные мужские губы, чувствуя, как внутри распространяется приятное тепло.

Всё-таки любовь – великая вещь. В любой непонятной ситуации, словно крылья за спиной чувствуешь и ничего не страшно.

– Я тогда с парнями на кухне побуду, – предлагает Мирон.

Киваю и схватившись за перила, поднимаюсь на второй этаж. Замираю перед светлой дверью, ведущей в новую детскую, а потом захожу без стука. Озираюсь, понимая, что ни разу не заглядывала сюда всё это время. Нежно-розовые пастельные оттенки радуют глаз, а белая мебель отлично дополняет созданную в этом комнате светлую атмосферу.

– Дочка, – улыбается мама и тянет ко мне руку.

Она сидит в мягком кресле рядом с детской кроваткой.

– Привет, – немного неуклюже улыбаюсь и подхожу ближе.

Уставляюсь на маленький свёрток в её руках.

– Иди знакомиться, – подмигивает мама.

Боже.

Она и правда малютка.

Нежные крохотные щёчки, носик-кнопка и розовые милипусечные губки бантиком. Сердце мгновенно топит нежность, погружая его в воздушную сахарную вату. На глаза наворачиваются слёзы, а в душе появляется необычайная радость.

Улыбаюсь как дурочка и тяну руку к будто бы игрушечной ладошке, выглядывающей из тонкого плюшевого одеялка.

– На тебя очень походит, – делится мама, стирая сентиментальную слезинку из уголка глаза. – Такая же черноволосая, смуглая и спокойная. Но это только пока…

– Красивая, – проговариваю восторженно.

Боже. Ну как ты всё так устроил, что вот раз… и появился новый человек?.. Самое главное чудо во вселенной, пожалуй.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю обеспокоенно.

Тут же замечаю у мамы круги под глазами, бледный цвет лица, и тут же чувствую себя законченной эгоисткой. Что бы ни случилось, есть в жизни семьи такие моменты, когда стоит зарыть топор войны и нажать на «стоп-кран».

– Нормально, – пожимает она плечами. – Устала немного.

– Помочь?..

– Пока не надо. Ольга Викторовна всё приготовила к нашему приезду, вовремя вернулась из отпуска, хоть и не планировала так рано. Камилла у нас торопыжка.

– Торопыжка?

– Ну да, родилась раньше. Врачи сказали, что для третьих родов это нормально.

– Я думала… тебе стало плохо, потому что ты увидела…

Краснею виновато.

– А, видео? – хмурится мама. – Расстроилась, конечно, но думаю, что это просто совпадение. В конец концов, кто в твои годы вёл себя идеально? – вспыхивает её лицо. – Кто этот мальчик? Вы встречались?

– Не-ет, – округляю глаза. – Я просто… попала в неприятную ситуацию…

– Ох, – мама качает головой. – Хорошо, что всё закончилось. Папа хотел поговорить с тобой по этому поводу.

Закусываю нижнюю губу и чувствую внутри безудержное волнение.

– Он опять будет ругаться, – делюсь с мамой переживаниями.

– Не будет, он уже успокоился. Беги в свою комнату, я попрошу Ольгу Викторовну его позвать.

Ещё раз пожимаю крохотную ладошку сестрёнки и склоняюсь, чтобы поцеловать тёмные завитушки на затылке. В нос ударяет безумно сладкий аромат.

– Пахнет вкусно, – вздыхаю.

– Я тоже никак не надышусь, – делится мама, тянется, чтобы поцеловать меня в щёку. – Вы так быстро растёте, что только новые дети спасают меня от депрессии.

Посмеиваюсь, выходя из комнаты и отправляясь к себе.

Кажется, что за сутки и здесь абсолютно всё стало… другим. Или я другая...

Не знаю.

В изумлении рассматриваю свои рисунки на стенах, мягкие плюшевые игрушки, выстроившиеся рядком на кровати, и лакированный розовый сервант с коллекционными Барби, с которым мне так жаль было расставаться.

Усаживаюсь на покрывало.

– Отдыхаешь? – спрашивает папа, отворяя дверь.

– Нет, – мотаю головой, внимательно изучая его сосредоточенное лицо. – Тебя ждала…

– Я тебя тоже ждал…

Открываю рот, чтобы съязвить, но тут же его захлопываю и закусываю губу от греха подальше. Хватит быть подростком, если Мирон сказал, что папе есть что мне сообщить, надо откинуть все обиды и… выслушать.

– Ты знаешь, – папа подтягивает стул ко мне поближе и усаживается напротив. – Наверное, в жизни порой необходимы такие ситуации.

– Интересно, зачем?

Отец пожимает плечами и внимательно изучает выражение моего лица. Словно ищет обиду или злость, а когда не находит, удовлетворённо вздыхает и продолжает:

– До неё я и не подозревал, что ты можешь просто о чём-то не договаривать. Я думал у нас более доверительные отношения.

– Я тоже очень на это рассчитывала.

Закатываю глаза и мысленно вспоминаю образ Мирона. Идеальные черты лица, резко очерченные скулы и губы, чуть-чуть вьющиеся тёмные волосы и мужской аромат. Мир незримо выступает в качестве моей поддержки даже сейчас, пусть его и нет в комнате – в моём девичьем сердце он поселился навсегда.

– Мир… Мирон говорил, тебе есть что мне рассказать. Если это так, я хотела бы всё услышать сейчас.

– Дуешься на меня? – спрашивает папа, приподнимая брови.

– Нет, – мотаю головой. – Просто не хочу повторяться. Я, может, и не права в том, что сразу не рассказала о сообщениях и угрозах… – усмехаюсь горько. – Но всё равно я не заслужила такого отношения.

Есть ощущение, что нам никогда друг друга не понять.

– Я прошу у тебя прощения, если перегнул, – папа, пожалуй, впервые за несколько дней вдруг смягчается. – Если бы я владел всей информацией, этого бы не случилось. Ты ведь даже со Львом не поделилась?..

Морщусь об упоминании о Демидове.

– А они, между прочим, ночью, после того, как видео было отправлено на проектор в клубе, многое выяснили, – замечает он.

– Они? – удивляюсь.

– Да, с нашей Юлькой.

– С Юлькой?.. Громовой?..

Отец кивает.

Ого.

– И что же?

– Видео отправил один местный хакер. Но самое интересное – его адрес.

– И какой он? – настороженно проговариваю.

Сердце замирает. Понимаю, что папа всё знает, иначе не завел бы со мной этот разговор.

– Строителей, двенадцать, – умные глаза следят за моей реакцией.

– Ого, – вскидываю брови и пытаюсь уловить мыслительный процесс, который подобно двигателю запускается в моей голове. Это ведь дом, который хорошо мне знаком...

– Кроме того… тот ресторан, где ты обедала с подругой, перед тем, как сдать анализы.

– Ага, с Анжелой, – киваю.

– Думаю, не нужно называть тебе имя девушки, которая уже несколько месяцев трудится там официанткой?

Мои плечи словно после взмаха волшебной палочки опускаются. Сомнения колются острыми шипами.

– Я не верю, – прикладываю ладошки к горящим щекам.

Только не Ивка.

Как? Почему? За что?..

Из-за Мира? – думаю про себя. – Всё возможно, он ведь ей давно нравился. Только я всё время не могла уловить... как друг или как нечто большее.

– Есть ещё видеозаписи с камер в клубе, но они на данный момент в разработке спецслужб. Здесь спасибо Громовым. Глебу и его племяннику, твоему другу.

– Я не верю, – повторяю, даже не уловив сарказма отца по отношению к Мирону.

Папа поднимается с места и усаживается со мной рядом, сгребая мои плечи в охапку правой рукой.

– Я… поговорю с Ивой. Мне кажется, произошла какая-то ошибка, - обещаю.

– Разговаривать не имеет смысла, дочь. Дело связано с запрещёнными веществами, поэтому мой товарищ из полиции пообещал помочь разобраться. Возможно, выяснятся новые подробности.

– Я уверена, – мотаю головой. – Отказываюсь верить в то, что Ива на такое способна. А Тая… она всё знала? Или…

– Мы во всём разберёмся. Я хочу, чтобы ты знала – ты ни одна и никогда не была одна. Мне очень жаль, что тебе пришлось всё это пережить.. Это точно не то, о чём я когда-то думал... Но анализы в частной клинике всё же придётся сдать, Карамелька, – обращается папа ко мне детским прозвищем. – Нужно понять, действительно ли это был амфетамин.