– Ты об этом думал?

– Конечно. С Нового года раз по тридцать в день.

Вспыхиваю от восторга.

– Я тоже хочу тебя попробовать, – признаюсь, безнадёжно краснея и сама тяну руку к резинке тонких спортивных штанов, но Громов бережно убирает мою ладонь.

– Тш-ш-ш, Карамелина. Тормози.

– Почему? – округляю глаза.

– Потому что ты девственница.

– И что?

– Надо как-то к этому подготовиться, – озадаченно произносит Мирон, не спуская взгляда с моей груди.

– Как? Фейерверки заказать?

– Не знаю. Я пока не решил.

В моей душе всё с ног на голову переворачивается. Почему они все меня берегут?

Для кого?

– Так может, – со злостью выплёвываю, – мне к другому обратиться по этому вопросу? К кому-нибудь решительному?

Шиплю, как разъярённая кошка.

– Лежи уже, бессмертная, – Мирон грубовато подминает меня под себя и фиксирует с помощью рук и всего тела.

Он такой твёрдый там… что желание мгновенно расползается по моему телу, заполняя каждую клеточку. Никогда даже чего-то похожего не испытывала.

– Сам такой, – кусаю пухлые губы, пока он смотрит на меня подозрительно.

– Будет больно, – говорит тихо.

– Пофиг.

– А потом приятно, – улыбается Громов пошло, сразу же грустнеет. – Но это не точно. Первый раз…

– Гро-мов, блин, – взвизгиваю, отталкиваю его и сажусь на кровать. – Хватит. Трахни уже меня, – заливаюсь краской оттого, что сказала. – И не дай бог будешь обращаться со мной как с хрустальной вазой? Понятно?..

Веду плечами, и ночнушка опадает к моей талии, полностью обнажая грудь. Лицо Мирона наконец-то перестаёт изображать неуверенность.

– Даже не сомневайся, трахну так, что ноги не соберёшь.

Всхлипываю, когда его руки с силой сжимают мою талию и опрокидывают тело на кровать.

– Ай, – закусываю губу.

Мирон тянет вниз сорочку, подхватывая вместе с ней крохотные трусики и оставляя меня совершенно голой.

Прикрываю глаза, пытаясь справиться со стеснением.

А когда открываю, вижу, что Мирон тянется к креслу и извлекает из кармана джинсов презерватив.

Скулы на идеально красивом лице становятся чёткими, а глаза лихорадочно бегают от моей груди к промежности, которую он тут же накрывает ладонью.

– Знаешь, что такое оргазм, Карамелина?..

– Оргазм? – нахмуриваюсь с иронией. – Это что-то для глаз? Да?

Мирон посмеивается и впервые касается меня там, внутри…

Замираю на полуслове и шокировано округляю глаза от горячего прилива ко всем органам сразу. Ох…

– И для глаз тоже, – кивает Громов, опуская взгляд. – Для моих...

Смотрит за движениями своей руки в полумраке, вызывая во мне чёткое желание соединить ноги или попросить его отвернуться.

Это оказывается намного сложнее, чем я думала – переспать с Миром. Я даже немного начинаю понимать его фразу про «секс с самим собой».

Глаза зажмуриваю. Столько всего нас интересного ждёт. Ведь занятия любовью – это тоже часть отношений, для нас абсолютно новая. Неизведанная.

– Что с тобой? – спрашивает Мирон, проезжаясь взглядом по моему обнажённому телу до самого лица. Смотрит подозрительно. – Такая смелая была только что…

– Да пошёл ты, – вспыхиваю и запрокидываю голову, когда его палец ложится на сокровенную пульсирующую точку. Растирает по ней влагу и кружит, кружит... – Ох… Как хорошо, Мир…

Вторая мужская рука фиксирует моё тело, удерживая талию.

– Так что там с оргазмами? – ещё раз спрашивает Громов.

Не останавливается ни на секунду. Мучает, распаляет.

Мотаю головой и отчаянно краснею.

Твою мать…

– Эй, – он нависает сверху и заглядывает в глаза. – Ты что… меня стесняешься?

– Немного, – признаюсь.

– Не доверяешь?..

– Доверяю, конечно, – поспешно отвечаю.

– Это ведь я, – снова целует в губы, языком касается моего языка и сплетает их, ухватившись за подбородок ладонью. Резко отстраняется. – Всё хорошо будет, слышишь? Я рад, что у вас… до оргазмов дело не дошло.

Киваю и робко обхватываю твёрдую шею руками.

Притягиваю Мирона к себе. Раз и навсегда привлекаю. Вес его тела опускается на меня и ощущается приятной тяжестью, а твёрдый пах прожигает промежность.

Не верится, что всё это с нами сейчас происходит. Безумие в каждом уголке моей души зреет. Мой. Мой. Мой.

Сердце замирает.

Музыка в ушах вдруг появляется. Фанфары с орга́ном и дыховыми инструментами.

Как? Как я могла себя с кем-то представить? Вот так, обнажённой… Со стыда бы сгорела, если даже с ним, со своим единственным, стесняюсь.

Снова зажимаюсь, но вида стараюсь не подавать. Храбрюсь до последнего. Сейчас чувствую себя немного глупо оттого, что сама настаивала.

Дурочка.

– Погоди, – целует Мирон ласково горячую щеку, и оперевшись на локти, поднимается с кровати. – Сейчас приду.

– Ты куда? – испуганно шепчу.

Он что? Передумал?

Дура! Какая я дура!

– Потерпи и не переживай. Я кое-что придумал, – подмигивает Мирон. Поправляет выпирающий в штанах член и выходит из комнаты. Я же растерянно смотрю по сторонам.

– Вот, – возвращается Громов с обычным бокалом. – Вино. Красное. Поможет тебе расслабиться.

Нахмуриваюсь. Прикрываю грудь руками.

– Думаешь, стоит? – закусываю губу.

Мирон по-мальчишески улыбается. И почёсывает плечо свободной рукой.

– Пей давай, Карамелина. Амфетамина у меня нет.

– Очень жаль, конечно, – закатываю глаза и под пристальным взглядом Громова выпиваю половину бокала.

Горячий комок сваливается из горла в желудок, а оттуда сразу же… куда-то вниз. Пристально наблюдаю, как Мирон отставляет бокал и усаживается рядом.

– Так лучше, любимая? – заботливо интересуется.

По телу электрический разряд прокатывает.

Разве счастье может быть таким? А? Хочется запечатлеть этот момент на всех физических носителях – на бумаге, на киноплёнке, снять на телефон и спрятать, чтобы иногда пересматривать. А потом внукам показывать.

– Скажи ещё раз, – умоляю тихонечко.

– Любимая, – легко произносит Громов. Целует ласково мою раскрытую ладонь.

– Ещё.

– Любимая. Моя любимая.

Ноги подкашиваются. Хорошо, что лежу.

– Мне нравится, – шепчу. – Мир. Мне так нравится.

Боже, он такой красивый.

– Ты очень красивая, – вторит моим мыслям Мирон, протягивая руку и убирая с моего лица волосы. – Самая красивая моя девочка. Получше стало?

Пожимаю плечами и прикрываю глаза на секунду. Внутри меня тёплый, уютный кисель, в котором я купаюсь и выплывать совершенно не хочется.

– Обними меня, – прошу шёпотом. – Пожалуйста. И…

– Что?

– Потрогай снова… Там…

Громов ложится рядом, привлекает моё тело к себе, обняв за талию. Его ладонь снижается, оглаживает бедро и подхватывает мою ногу под коленкой, отводит её в сторону, фиксируя своими ногами.

– Ох…

– Попробуем ещё раз.

– Да, конечно, – произношу, закрывая глаза.

Отдаюсь приятным ощущениям, запахам, чувствам. Этого всего так много, что калейдоскоп ослепительно яркий и взрывной выходит.

Мирон опять накрывает пальцами клитор.

– Расслабься, – шепчет и целует за ушком, снижается и окутывает губами сосок.

Перекатывает его во рту, посасывает, не прекращая ласкать промежность.

– Ох, – выгибаюсь, чувствуя, как внизу живота становится тесно.

Удовольствие с желанием волнами накатываются, словно раззадоривая. Развожу шире ноги и на инстинктах начинаю подмахивать бёдрами, навстречу тёплым пальцам.

– Мир… – выдыхаю в потолок. Клитор потрясает первая судорога, трансформирующаяся ещё в одну и распространяющаяся на ноги тоже.

Вспышка в глазах. Словно маленькая смерть. Хватаю жадно воздух и часто дышу.

– Твой первый оргазм, Карамелина, – хрипит Мирон, зверски набрасываясь на мой рот.

Поцелуй становится сумасшедшим. Всё ещё чувствуя мощные приливы внутри, льну к Громову всем телом и опускаю руку на резинку его штанов, отгибаю её и накрываю ладонью каменный член. Дыхание замирает.