– Забили, – хрипит Мирон тяжело дыша. Сжимает зубы до ощутимого треска и морщится. – Мы тогда поедем.

Протягивает руку Демидову, не обращая на меня внимания. Будто я больше ему вообще неинтересна.

Лёва отвечает на рукопожатие и безразлично окидывает взором толпу.

Отворачиваюсь оскорблённо, пытаясь сдержать слёзы. Потом высовываюсь, чтобы увидеть, как Мирон подцепляет Ладу под локоть и бодро ведёт на выход. Она ухмыляется и поспевает за своим парнем.

Улыбается!

Испортила всем вечер и хохочет. Дура.

– Всё нормально? – спрашивает Лёва, растирая мои плечи.

– Да, – шепчу. – Прости.

– Может, тоже уйдём отсюда? – предлагает и кивает в сторону. – Не хочу проблем с отцом.

– Да, давай.

Продвигаюсь за ним к столику, на котором оказываются небрежно кинутые две пятитысячные купюры.

– Понторез, – цедит Демидов усмехаясь. Извлекает из кармана брюк бумажник и аккуратно укладывает сверху столько же.

Хоть за официантов можно порадоваться. У кого-то будут сегодня отличные чаевые.

В полном молчании одеваемся и выходим из клуба, усаживаемся в непрогретую машину. Напрягаюсь всем телом, чтобы согреться и успокоиться. Дрожу и всхлипываю.

В один момент оба начинаем говорить:

– Послушай...

– Я…

Ситуация абсурдная, но, как ни странно, именно она заставляет расслабиться. Рассматриваю, как ложится тень на суровое лицо, делая его черты ещё резче и грубее.

– Говори ты, – прошу.

– Уверена, что вы только друзья? – выговаривает Лёва, глядя прямо перед собой.

– Конечно.

– Просто всякое бывает. Какие-то итальянские страсти у вас, может, вы так развлекаетесь?

– Нет, – округляю глаза и ухватываюсь за рукав его куртки. – Как ты мог такое подумать обо мне?

Он поворачивается и растягивает губы в улыбке.

– Окей, понял.

Сжимает мою ладонь примирительно.

– Отвезу тебя домой, – говорит тихо и тянется к ремню безопасности.

Я тоже пристёгиваюсь.

Дворники скребут по лобовому стеклу. Звук неприятный. Как и то, что случилось этим вечером.

– Надеюсь, вы несерьёзно по поводу ринга? – спрашиваю, прикрывая глаза. – Не надо, пожалуйста.

– Не думаю, что Громов пойдёт на попятную, – отзывается Демидов.

– А ты?

– И я не из слабаков.

– Ясно, – опускаю голову.

Я бы тоже кое-кого вызвала на ринг и оттаскала заржавелые космы. Жаль, что у девушек так вопросы не решаются.

Интересно, что она сказала ему? Показывала на руку… Неужели, Мирон поверил, что я могу опуститься до такого.

Он меня как облупленную знает… Но, видимо, недостаточно хорошо.

– На следующей неделе собираюсь на гору, – вздыхает Демидов, постукивая пальцами по рулю. – Поедешь со мной?

– Поеду, – отвечаю сразу.

– Ты катаешься?

– На доске? – уточняю.

Демидов тихо посмеивается.

– Доска для понторезов, Ми, – по всей видимости, задевает таким образом Мирона. Тоже разозлился, но в отличие от Громова умеет сдерживать эмоции. – Я предпочитаю горные лыжи.

– Можно попробовать.

Заехав на территорию посёлка, клянусь про себя, что не буду смотреть на дом Громовых. Но не справляюсь, чёрт возьми.

БМВ ожидаемо нет. Значит, он поехал к ней.

Снова зачем-то представляю их вместе. Картинки бесстыдные и болезненные. Такие, что приходится вытряхнуть их из головы неловким движением.

Потухший костёр в сердце снова разгорается обидой и тоской.

Да сколько можно?!

– Тогда пока? – произносит Лёва, останавливая автомобиль возле кованных ворот.

Озирается по сторонам.

Отстёгиваюсь и нервно вздрагиваю.

– Пока, – отвечаю еле слышно. Практически одновременно с ним подаюсь вперёд.

Сталкиваемся губами. По телу дрожь пробегает от того, насколько они у него горячие и мягкие.

Может, я тороплюсь?!

Чёрт.

В ушах гул.

Рука Демидова проникает под ворот пуховика, обрушивается на мой затылок и притягивает ещё ближе.

Я не шевелюсь.

Закрыв глаза, улавливаю ощущения, растекающиеся внутри тёплым сиропом.

Поцелуй медлительный. Словно первый проверочный, искусственный. Наверное, мне бы даже понравился, если бы не пульсирующие в голове мысли.

«Вот и всё».

«Тебя целует другой, Карамелина».

«В первый раз это губы не Громова».

«Пожалуй, теперь точно конец».

«Он сейчас трахается с Ладой, а ты целуешься с другим. Это и есть ваша жизнь. Иной не будет».

Гул превращается в ультразвук, душа скрипит под воздействием валящихся на неё осознаний.

Отшатываюсь и разглядываю широкий подбородок.

– Прости, – шепчу, выскальзывая из машины.

Бегу к двери, прижав к себе сумку.

Несправедливо. Несправедливо.

Тошно.

Скидываю обувь на пороге, из последних сил бросаю в гардеробную верхнюю одежду. Мчусь наверх в свою комнату.

Прикрыв дверь, оседаю на пол.

Уперев голову в согнутые колени, осматриваю кровать, где ещё пару часов назад валялся Мирон. Облизываю губы, сохранившие вкус Демидова.

Небрежно сдираю серьги и выкидываю их на ковёр. Распускаю волосы.

– Будь ты проклят, Громов. Будь. Ты. Проклят.

Успокоившись, несусь в ванную, освобождаюсь от одежды и принимаю душ.

Зубы не чищу из принципа. Да простит меня зубная фея, хочется оставить хоть какой-то противовес своей безответной любви.

Утыкаюсь в плюшевого медведя и устало вздыхаю. Телефон атакуют входящие сообщения. Достав его из сумки, уставляюсь в экран.

Снова аноним.

«Ну что, Алиева. Поиграем? Перейди по ссылке. Там кое-что любопытное».

Глава 16. Мирон Робинзонович Крузо.

– Ты обиделся? – спрашивает Лада, усаживаясь на кровать. Воздух наполняется ароматом ванили и кокоса.

Последний терпеть не могу. Тысячу раз говорил, но моя девушка считает этот запах феромоном любви.

Пфф...

Огонёк ведёт ладошкой вдоль позвоночника, ноготками царапает кожу на животе и ныряет под резинку боксёров.

Сука, надо было домой ехать.

– А? Мир? Обиделся, да? – с придыханием шепчет. – Из-за неё?!

Стискиваю зубы до хруста.

– Я тебе, блядь, девочка? Какие обидки? – сквозь сон отвечаю.

Она смеётся, игриво кусает плечо и тянет его вниз, чтобы уложить меня на лопатки.

Чёртовы женщины!

Всегда хотят уложить мужика на лопатки. Что одна, что вторая.

– Пососать? – спрашивает грязно.

Член ожидаемо выплывает из сна и меня за одним выдёргивает. Приоткрываю глаза и окидываю взглядом обнажённое стройное тело.

Красивая зараза. Кожа матовая, прозрачная.

– Хочешь, любимый? – закусывает губу и изгибает бровь.

Дразнит.

Думает, что держит яйца, которые в данный момент оглаживает, в кулаке.

Отчасти это так, только не показывать своё превосходство ещё не научилась. Молодая. Вроде и старше, а девчонка совсем.

Резко подскакиваю и обнимаю ладонью тонкую шею, коротко целуя с языком.

Ладка скулит и извивается, оставляя на моей спине отметины.

Меняю положение, уперев её в кровать головой. Рыжие волнистые волосы красиво рассыпаются на шелковых простынях.

– Прогнись, – произношу, поглаживая бархатную кожу. Свободной рукой, дотягиваюсь до джинсов, сваленных на пол.

Извлекаю из кармана презерватив и раздираю фольгированный пакетик зубами.

– Я на таблетках, – стонет она, бесстыже отклянчивая задницу и предоставляя моему взору розовую влажную промежность.

– А я на резинках, – отвечаю спокойно. Раскатываю латекс по раскаленному члену. – Один-один, получается, малыш.

Развожу округлые ягодицы. Две дырочки гостеприимно приглашают. Ладка вся трясётся, нетерпеливо подмахивает задницей и всхлипывает.

В голове фейерверк взрывается от вседозволенности, свободы и полного подчинения. Анальный секс у нас тоже был, но он требует дополнительной подготовки, поэтому загоняю член в сочащиеся влагой складки до упора.

– Громов, – хрипит Огонёк, насаживаясь на ствол сама. – Трахни меня.