— Хорошо, мы так и сделаем, — Мейсенский не стал спорить с очевидным и приказал присутствовавшим. — Все вон из комнаты! — и пока засуетившиеся челядинцы стали протискиваться в неширокий дверной проем, кивнул вайделотке на ожидавшую под окном Магду. — А вот она непременно останется. И проследит, чтобы не было в разговорах меж вами ничего лишнего. Сколько времени потребно тебе на все необходимое, жрица?
— Обычно это занимает около часа, — ответствовала та.
— Хорошо. Через час с четвертью я вернусь. И хочу слышать твое слово. Молись своим богам, чтобы было оно правдивым и вполне определенным.
Комтур повернулся и в полтора шага достиг освободившейся от слуг двери, вышел, притворил тяжелое дубовое полотно, подозвал:
— Зигфрид! Останешься здесь на страже до моего возвращения.
Внутри же комнаты Бируте уселась рядом с Вайвой на лежанку и взяла в свои ее разгорячившиеся после слов тюремщика руки. Долгим пристальным взглядом — жемайтка глаз не отвела — прошлась по всему облику осматриваемой, затем на несколько секунд словно бы ушла в себя, потом резко встряхнула обрезанными выше плеч каштаново-рыжеватыми кудрями, по-доброму улыбнулась и заговорила:
— Так значит, ты — Вайва? А меня зовут Бируте. Вот и познакомились, вот и славно, — и вдруг резко обернулась к Магде и тон ее стал властным, было видно, что привыкла она в прошлой жизни своей повелевать и приказывать, как минимум, слугам: — А ты отойди подальше к двери, нечего на самом деле тебе слушать, о чем мы здесь шептаться будем.
Минута в минуту, ровно через час с четвертью Альбрехт миновал промаявшегося у двери Зигфрида, толкнул от себя створку, чуть не прижав к стене запищавшую от испуга Магду, и оглядел комнату. Увиденное ему понравилось не очень, но комтур сам затеял этот чертов осмотр, потому на отдельные шероховатости — вроде той, что жрица и пленница сидели лицом друг к другу, пальцы их рук крепко переплелись, — решил особого внимания не обращать. Важен был результат, из которого предстояло решать, как вести себя дальше с Вайвой, и в каких условиях ее дальше держать.
«Как бы не пришлось отправлять ее из замка в Магдебург, вослед братьям Вальтеру и Гельмуту», — подумал Мейсенский и произнес уже вслух: — Ну что, Бируте, готова ли ты огласить мне итог своих наблюдений? Что ты можешь сказать о состоянии нашей гостьи, Вайвой именуемой?
Вайделотка подняла на комтура мечтательный взгляд вечной девушки, лишенной навсегда счастливого материнского удела:
— Так я скажу тебе, сиятельный господин, и пусть все боги вместе и богиня Пра-урима, как мать многих из них и мать всей земли сразу отдельно, свидетельствуют, что отвечаю я искренне — состояние твоей гостьи плохое, но не безнадежное. Ей надо больше гулять, двигаться и лучше питаться. Хорошо бы ее посмотрел также и твой лекарь, надеюсь, в замке таковой присутствует. Потому что могла я какие-то мелочи пропустить, а его ученый глаз мои невольные — молодая я пока еще служительница Пра-уримы, — оплошлности и промахи выявить сможет и дело поправит.
Бурите осторожно расплела свои пальцы из Вайвиных, ласково погладила жемайтку по щеке и легко встала. Сделала к Альбрехту пару недлинных шажков, подняла голову:
— И на твой главный вопрос отвечу я, сиятельный господин. И будет мой ответ таков — да, в тягости твоя пленница, — сделал вид Мейсенский, что не заметил этой оплошки, что не гостьей назвала Вайву молодая жрица, — носит она мужнее дитя. И думаю, что не позднее середины весны огласится твой замок криком новорожденного...
Глава 12
в которой Андрей-Федор приводит свою рать под Юрьев и встречается там с Товтивилом; в деле впервые опробуются придуманные Внуковым приспособления
Малый конный отряд Товтивила поджидал Федора-Андрея в условленном месте сразу за очередной излучиной покрытой сейчас ледяным панцирем реки Эмайыги, Матери-реки на местном наречии — скорее, даже не реки, а широкой протоки, соединявшей место истока в озере Выртсъярв с Чудским озером, впрочем, негоциантские ладьи ходили по ней в теплое время достаточно бодро. Княжич подскакал, не спешиваясь, коротко обнялись. Литвин только хотел поинтересоваться, далеко ли войско, как из-за невысокого мыска, окаймленного названной излучиной, показались первые темные и пока еще очень маленькие фигурки.
Беглый князь вгляделся и — глазам своим не поверил! Приближающие пешцы — а сомневаться, что это именно пешие воины, не приходилось — скользили, казалось, не по льду, а над самой его поверхностью. И выходило это у них так споро и так ладно, что Товтивил даже залюбовался увиденным. Но минуту спустя встряхнулся и несколько растерянно повернулся к улыбающемуся во весь рот полочанину.
— Что, не ждал такого? Теперь за моими пешцами по льду не всякий конный угонится! — Федор явно хотел поделиться своей чистой радостью от такого успеха. — Да и поди в него с коня попади, больно он на коньках увертлив может быть. — При незнакомом слове «коньках» князь недоуменно поднял было бровь, но потом понял, что собеседник называет так прикрученные, видимо, к лаптям полозья, благодаря которым приближающиеся все ближе ратники передвигались по льду, пожалуй, что и заметно быстрее конного хода!
— Вот на таком же изумлении и испуге будем и град Юрьев брать, — Федор был даже немного, на взгляд Товтивила, и излишне весел. Но присмотревшись, князь понял, что излучает русич твердую уверенность и в своих силах, и в том, что все им задуманное будет четко и строго выполнено. Спросил скорее так, для порядка:
— И за сколько ты сюда добрался со всем многолюдьем? Помню, на обычный ход от Полоцка до Дерпта на санях четыре или пять дней потребно?
— Так, да. Обоз я отправил загодя за два дня до выхода рати, обогнали мы его вчера утром, почитай к вечеру, к началу приступа санные должны быть здесь. Идут, почитай, налегке, груза немного, не опоздают. Так что, почитай, за два дня добрались, вдвое быстрее обычного. И сразу, как возьмем добычу, грузим обоз и — ходу. Завтра вроде метель ожидается, пусть немцы гадают, куда мы делись!
— Что с приступом? Успел ты стены понять, пока сюда ездил? Придумал, как без обложения, изгоном город взять?
Андрей и впрямь успел пару раз побывать в Юрьеве. Переодевшись попроще да поплоше, исходил город вдоль и поперек, а на обратном пути тщательно занес всю собранную информацию в прихваченный с собой планшет. Впрочем, увиденное и так крепко сидело в памяти, так что Внуков вынул из-за пазухи полушубка — видел княжич, как косится с недоумением еще и на эту обнову литвин, — скрепленные меж собой книжицей покрытые тонким слоем воска дощечки, достал острое стило, принялся набрасывать рисунок.
— Смотри, вот он, Юрьев, стоит на высоком берегу протоки. И именно с этой стороны город защищен мало. Да, три ряда укреплений, но все — с поля, не от Эмайыги. Так что мы на скорости врываемся вот здесь и здесь, — отчеркнул на дошечке нужные места, — а вот здесь устроим ложный приступ и выманим защитников, буде они соберутся к тому времени, за собой под стрелы запасной дружины, да и твои конные порезвятся.
Основанный за два с половиной века до того Ярославом Мудрым русичский град Юрьев — по крестильному имени князя (хотя в веке XXI-м озабоченные отсутствием сколько-нибудь внятного героического в истории прошлого эстонцы на полном серьезе утверждали, что славянский князь всего лишь захватил существовавшую здесь эстонскую (!) крепость (!!) Тарбата, что в вольном переводе звучало бы по-русски как Турово или Быково), — относительно недавно, при другом князе-владетеле, Вячко Борисовиче, взяли немцы из Ливонского еще Ордена.
