Лучиана

В клетке корсета распята принцесса, Будет невестой всего через месяц. Знает она, что любви не бывает, Но под венец идёт. Холодно герцогу в подножиях трона, Гордый и властный, он верен короне. Жизнь бы отдал за возлюбленной локон, Но не играет в страсть. Три злобных духа вошли за ворота: Ворона, лиса и снежного волка. Метят они в короли поневоле, Но лишь прпринцессе решать

Кто из героев наденет корону, Кто будет изгнан согласно закону, Кто искупается в золота звоне, Кому из них умирать.

Горничная заботливо расчесывала мои волосы, они золотым шёлком струились по плечам и спине. На своё отражение в зеркале я старалась не глядеть — без косметики и пышного платья легко могла сойти хоть за обычную сельскую девчонку, правда, с нежной кожей и слишком уж худыми запястьями. Но к вечеру, когда особая мастерица, которую я с таким трудом переманила у придворной герцогини, начнёт колдовать с кисточками и красками, я стану больше походить на принцессу.

— Вы уже решили, какое платье наденете для первого бала с принцами? — спросила горничная, аккуратно закалывая одну из прядей, чтобы заплести её в нетугую косу.

Я покосилась в сторону гардероба, и хоть наряды скрывал занавес из плотной ткани, ярко представила себе их. Одно платье более светское — ярко-голубое, с аккуратным вырезом и струящейся к земле юбкой, переливающейся как морская волна на рассвете. Второе — ярко-желтое с зелёными перьями, пышное и крайне неудобное, но — полностью соответствующе традициям моей страны.

— Наверное, голубое, — ответила я, впрочем, до конца ещё не уверена.

— Об этом не может быть и речи! — голос первого советника застиг меня врасплох.

Но на лице не дрогнул ни один мускул — принцесса в зеркале осталась спокойной и величественной. Как ей и полагалось.

— Почему же? — спросила я, не оборачиваясь, чтобы не усложнять горничной работу: если собьется, придётся распустить сложное плетение из кос и начинать заново.

— Ваше высочество, при всём уважении, вы — лицо страны и должны представлять её культуру. Таковы правила, — безапелляционно заявил Армандо.

Судя по шагам, он приближался ко мне, и я быстро собрала с туалетного столика листы-черновики, на которых пышно цвели росчерки и рисунки поверх неудавшихся стихотворных строк моего же сочинения. Перевернула страницы записями вниз как раз в тот момент, когда герцог подошёл и положил передо мной список конкурсных испытаний, который я и так знала наизусть.

— Но мы ведь даже не при дворе. Встреча практически неформальная, и я считаю вполне уместным более светский стиль одежды, — парировала я, краем глаза поглядывая на Армандо.

Он стоял, разглядывая меня как дорогую кобылу на рынке. К своему статусу элитного товара я ещё с юности относилась спокойно — такова судьба, и её не изменить. Однако именно сейчас, под пристальным взглядом чёрных глаз, я почувствовала себя особенно мерзко. И мне ничего не оставалось, кроме как холодно уставиться в зеркало, в собственные льдисто-голубые глаза.

— Я бы рекомендовал вам всё же заглянуть в список испытаний для принцев. Быть может, тогда ваше мнение изменится, — герцог кивнул на лист, исписанный аккуратным, но резким почерком, и ненадолго вышел, чтобы дать указания слугам.

Я опустила взгляд, прочла первые несколько строк и действительно обнаружила в плане изменения. Меня охватили одновременно веселье и гнев. Когда Армандо наконец вернулся, я поспешила высказать ему всё, что думаю о новых правилах:

— Конкурс танцев и экзамен на знание культуры нашей страны? Герцог, здоровы ли вы? Если второе условие я ещё могу понять, то первое — едва ли. Стране нужен хороший король, а не хороший танцор, — я всё же не смогла сдержать ядовитой улыбки, а Армандо остался невозмутим.

— Одно другому не мешает, — герцог Наварро пожал плечами, и в отражении я увидела, что он остановился возле мольберта, на котором остался недописанный холст — мрачная чащоба леса с болотистой землёй. — Поймите меня правильно, Ваше Высочество, я был полностью доволен тем планом мероприятий, который мы составили неделю назад, но ваша матушка пожелала включить несколько своих пунктов. Письмо от неё пришло вчера вечером.

Я украдкой вздохнула. Если уж Её Величеству что-то пришло в голову, то лучше исполнить, да побыстрее. Столь своенравную женщину, как моя мать, не сыскать даже в трольих горах.

— Ну что ж, если она желает, я не могу противиться. И в таком случае вы правы: логичнее будет расспрашивать принцев о культуре Таорани только после того, как я сама покажу к этой культуре уважение.

Наварро в отражении едва заметно улыбнулся.

Горничная уже закончила с половиной сложной причёски, а герцог всё стоял перед картиной, придирчиво её разглядывая. Я отчего-то нервничала, как всегда, когда кто-то видел мои работы.

— Почему именно лесная чащоба? Отчего бы вам не нарисовать что-нибудь достойное, соответствующее представлениям о долге, благородстве или древней истории?

Я сжала подол серого простого платья, но больше ничем не выдала злости. Уж в своих картинах, которые пылятся в тесном чулане, я могу изображать то, чего просит душа — спокойствия и живости природы, а не театральные декорации!

— Если бы я захотела написать что-то, соответствующее моим представлениям о традициях, и — как вы выразились — древности, то я бы непременно пригласила вас… и написала бы ваш портрет, — с милой улыбкой ответила я и огляделась.

Горничные с трудом сдерживали порывы смеха, отворачивались и прятали лица. Да уж, назвав этого красавца старым я, конечно, покривила душой, но пусть знает, как лезть не в своё дело. Уголки рта Армандо дернулись, но больше он ничем не выдал досады.

Судя по хищной улыбке, он собирался продолжить пикировку, но тут в приёмную вошла одна из горничных и сообщила, что между свитой принцев возник какой-то конфликт. Наварро сразу забыл о нашем маленьком споре и быстро вышел из комнаты, оставив меня наедине с собственными мыслями.

Я ещё раз покосилась на лист с программой мероприятий, и меня замутило, как только представила, сколько всего предстоит сделать. Но оно того стоит: если смогу правильно подобрать жениха, который будет достойно управлять страной, то остаток жизни проведу относительно спокойно. Несколько светских приёмов в месяц — не большая плата за возможность мирно творить в стенах своей спальни. В конце концов, мне не нужно день за днём стирать бельё, обрабатывать землю или прясть. Моя доля гораздо проще, чем участь большинства девушек Таорани. Так что — никакого нытья. Всего месяц, а потом — спокойная жизнь. Надеюсь.

Армандо

Этот странный конкурс свалился на меня пыльным мешком из-за угла. Мало того, что неожиданно, так ещё и год потом не отмоюсь после такого. Подумать только: я — первый советник Таорани, ближайшее доверенное лицо короля, занимаюсь организацией смотрин для принцессы!

Горничная торопливо вела меня по коридорам, но, думаю, я и без неё бы быстро обнаружил источник проблемы: достаточно просто пойти на звук визгов и лязга. За очередным поворотом мне открылась прелестная картина: слуга принца с Востока — тщедушный старичок в расшитом серебром халате — оглушительно верещал на весь коридор, а над ним возвышался северный воин, очевидно, из отряда другого принца, и бряцал оружием. Восхитительно: жестокий варвар и невинно убиенный монах. Может, Её

Высочество позвать, пусть картину пишет?

Я уже собирался вмешаться, когда «невинно убиенный» набрал в грудь побольше воздуха и обложил вояку с топорами таким отборным матом, что даже у меня уши чуть не отсохли. Варвар зарычал и занёс лезвие над тощей шеей старика, и медлить дальше стало попросту опасно.

— Господа, я первый советник Его Величества, доверенное лицо принцессы, Армандо Наварро-Ромэро! — громко представился я.

Эффект неожиданности сработал — недавние враги забыли о своей дрязге и повернулись ко мне.