На стороне ашминитов были численное превосходство, отсутствие страха и боли. Люди Орины этим похвастаться не могли. Но сама девушка билась на пределе своих сил и пока сдаваться не собиралась. Ее клинок несколько раз сверкнул в свете жаровен, а затем потерял свой блеск, покрытый ашминитской густой кровью. Орина не расходовала магическую силу на шаровые молнии. Против слишком многочисленных врагов несколько мощных ударов погоды не сделали бы. Вместо этого она старалась подхватить или получить от союзника дротик, чтобы метнуть его, усилив Благостью Шторма. Когда снарядов не было, использовала всплески белых искр, чтобы ошеломить врагов. Не дать слишком быстро зажать себя со всех сторон.

Она хорошо сражалась. Сохраняла хладнокровие даже перед лицом практически неминуемой гибели. Не знаю, справился бы я в такой ситуации лучше. Однако мой опыт сейчас позволял в такой звездец не попадать.

Одного за другим союзников Орины сминала толпа. Оказавшись в одиночестве, девушка сумела прорваться в ближайший дом, заняв там проход на верхнем этаже. Это позволяло ей отсрочить неизбежное. Через несколько секунд в проходе уже лежали два трупа ашминитов и один недобитый. Зомби начали голыми руками крушить и расщеплять перегородки из алхимического дерева. Девушка пыталась рубить высовывающиеся конечности, но их было слишком много.

Однако пора заканчивать эту трагедию.

Я отдал команду, и красная вспышка озарила темные улицы, затмевая немагический свет жаровень.

Когда Орина снова открыла глаза, вокруг не было ни ашминитов, ни трущоб, ни древних башен на фоне. Светло-серая пелена облаков казалась по Канртегским меркам отличной погодой. Впрочем, мы были уже примерно в двадцати девяти километрах от города. Проклятье здесь еще сильно, но уже не так лютует. Особенно приятно для глаз смотрелись белый песок и темно-зеленые пятна водорослей, выброшенных на берег острова.

Девушка огляделась, медленно поднимаясь с носилок, на которых ее сюда доставили. Рядом лежали бутыль с водой, кольчуга, одноручный меч и щит-парма из арсенала Децималы. У горизонта замерла армада имперского флота. Вокруг небольшой песчаный остров, не отмеченный на картах. Мелкие крабы суетились у подножия единственной здесь скалы. Чуть поодаль от нее находился сложенный из досок ринг. Где-то семь на семь метров. Сражаться на мокром песке кинематографично, но утомительно.

Кроме нас двоих, здесь присутвовали Гинд, Ган и Арамиа, но они держались метрах в ста.

Орина глянула сначала на меня при полном параде, потом на деревянный ринг, а затем потянулась за водой. Жадно пила ее крупными глотками.

— Что произошло? — наконец спросила девушка, утолив жажду.

— Произошла чистка, — пожал плечами я. — Торговцы, ремесленники, рыбаки, ополченцы объеденились с остатками старой власти и ашминитами. Вместе они начали уничтожать самых распоясавшихся мародеров. Естественный процесс.

— Ты знал об этом?

На ты? Впрочем, общаться в такой ситуации и атмосфере на вы было бы даже странно.

— Сначала догадывался. Потом узнал все от бывшего скупщика краденого. Как его там?

— Климендис, — мрачно ответила девушка, кутаясь в синий плащ.

— Точно. Он был одним из идейных вдохновителей нового заговора. Круговорот власти сделал новый виток.

"Кто сказал, что бесполезно

Биться головой об стену?

Хлоп — на лоб глаза полезли,

Лоб становится кременным.

Зёрна отольются в пули,

Пули отольются в гири.

Таким ударным инструментом

Мы пробьём все стены в мире!

Из нас теперь не сваришь каши,

Стали сталью мышцы наши.

Тренируйся лбом об стену,

Вырастим крутую смену".

— Но ашминиты! — негодующе воскликнула Орина. — Эти чудовища столько крови вытянули из города.

— Эти чудовища работают почти за даром, а еще они — крайне организованная и боеспособная сила. Часть бунтовщиков при посредничестве старой знати с ними договорилась. Разумный ведь шаг?

— Да… — тяжело согласилась Орина. — Наверное. Но почему все так…

— Ужасно закончилось? Ты еще всего не знаешь. По договору с ашминитами часть пленных погромщиков и нищих обратят в трутней, другую — продадут в рабы. Представители от поедателей ашмина войдут в городской Совет. Иронично, правда?

— О, боги…

— Нет. Люди. Обычные люди и обычная логика разделения власти.

"Обращайтесь гири в камни,

Камни обращайтесь в стены.

Стены ограждают поле,

В поле зреет урожай".

— Но почему? Как они могли так поступить со своими согражданами⁈ Они сражались вместе! — растерянность Орины сменил гнев.

Звонкий голос девушки эхом отдавался на пустынном острове. Наивный молодой гнев, чистый, острый и хрупкий, как горный хрусталь.

— Сограждане? — переспросил я. — Для тебя все жители серых кварталов одинаковы, но для рыбака бандит, нищий или конкурент — такая же проблема, как и зарвавшийся ублюдок из городского Совета. Толпы никак не могли успокоиться. И честные труженики нашли управу на разгул головорезов. Именно так они это видят, а не как предательство бывших товарищей. Такие истории они расскажут своим детям и будут по ночам спать спокойно. По крайней мере, большая их часть.

Девушка немного успокоилась. Кажется, гнев в ней быстро перегорал. Его угольки с шипением гасли под холодным потоком безысходности.

— Элиты обновились, — продолжал рассуждать я. — Самых нежизнеспособных и потерявших берега уничтожили бандиты, которые затем сами потеряли берега и были разгромлены наиболее организованными силами. Это ещё относительно повезло. Прежняя власть и наименее радикальные бунтовщики вроде бы нашли общий язык. Есть шанс, что все на этом затихнет, и новых витков насилия не будет. По крайней мере, масштабных. А так, уверен, что в ближайшие месяцы неопознанных трупов и пропавших без вести людей в городе прибавится.

— Где я ошиблась?

— Не надо было так упорно истреблять ашминитов. У Климендиса и компании была изначально мысль позвать тебя в заговор, но они быстро поняли, что ты не согласишься.

— Я не об этом, — отмахнулась Орина. — Разве за это мы сражались?

— Ты не за это. Остальные? Именно за это. Они не представляют город другим. Без рабства и ашминитов. Без этого не будет прибыли. Сейчас, уверен, многие из бунтовщиков думают, что поступили наилучшим образом. Жить в городе таки станет легче. Самые наглые из прошлой элиты мертвы, бандитов осадили, ашминитов снова поставили на службу Канртегу.

На волне бунта и революции преуспевают самые радикальные деятели: сторонники репрессий, непримиримые идейные борцы, анархисты и просто грабители. Но затем наступает время не разрушать, а восстанавливать. Строить нечто новое на руинах старого. И тогда волна откатывается обратно. Обычно происходит некая амнистия наиболее полезных деятелей прошлого, а самых-самых радикалов, наоборот, уничтожают бывшие товарищи. Отсюда, собственно, и выражение про то, что революция пожирает собственных детей.