Обед прошел на удивление мирно, хотя Энни и жаловалась, что Линн не положила в картофельное пюре ни кусочка масла. Они как раз домывали посуду, когда на кухне зазвонил телефон. Линн взяла трубку, и Джейн не потребовалось много времени, чтобы понять, кто тревожит их покой.

— Как твой турнир по гольфу? — Линн намотала шнур на палец. — Это плохо. — Она посмотрела на Джейн и наморщила лоб. — Да, тебе сказали правильно. Она здесь. Да… Поговорить с ней?

Джейн покачала головой, в глазах стояла мольба. Энни поднялась из-за стола, откуда руководила мытьем посуды, что-то неодобрительно буркнула, проследовала в гостиную.

— Я не думаю, что Джейн хочет говорить с тобой… Нет, я не могу заставить ее взять трубку… Извини, Кэл, но я действительно не в курсе ее планов. Знаю только, что видеть тебя она не хочет. — Линн нахмурилась. — Со мной не следует разговаривать таким тоном, молодой человек, и я тебе не посыльный. Если тебе надо что-то ей передать, скажешь сам!

Последовала долгая пауза, Кэл в чем-то убеждал ее, но слова нашел явно не те, потому что Линн все больше и больше закипала.

— Это все понятно, но и нам с тобой есть что обсудить. К примеру, как получилось, что твоя жена чуть ли не на пятом месяце беременности, а ты не удосужился даже сказать мне об этом?

Время шло. Лицо Линн разгладилось. На лице отразилось замешательство.

— Я понимаю… Это правда?

Джейн почувствовала себя неловко, подслушивая чужой разговор, и присоединилась к Энни. Старушка задремала на диванчике перед включенным телевизором. Джейн села в кресло-качалку, и тут же из кухни появилась Линн.

Остановилась, едва переступив порог, скрестила руки на груди.

— Кэл рассказал мне совсем другую историю, Джейн.

— Неужели?

— Даже не упомянул, что ты обманула его.

— Что же он сказал?

— Что у вас был короткий роман и ты забеременела. Джейн улыбнулась, настроение у нее улучшилось.

— Как мило с его стороны. — Она посмотрела Линн в глаза. — Вы знаете, что он солгал, не так ли?

Линн пожала плечами:

— Пока воздержусь от выводов.

Энни вскинула голову, сердито нахмурилась.

— Если тема для беседы у вас не такая важная, как у мистера Стоуна Филлипса, — она мотнула головой в сторону телекомментатора на экране, — то почему бы вам не замолчать?

Они замолчали.

Много позже, когда Джейн заснула, Линн сидела на диване, стараясь разобраться, что к чему, а ее мать смотрела одну из видеокассет с Гарри Конником-младшим. Линн так недоставало Джима: скрипа половиц, когда он ходил по дому, успокаивающего ночного шепота, когда он говорил по телефону с кем-то из встревоженных болезнью ребенка родителей.

Ей недоставало большого, теплого тела, прижимающегося к ней по ночам, шелеста утренней газеты за завтраком. Ей хотелось жить в собственном доме и хозяйничать в своей кухне, но здесь она обрела покой, которого не знала многие годы.

Джим был прав. Он навсегда потерял девушку, на которой женился в незапамятные времена, но она отлично понимала, что вернуть он хочет отнюдь не ее. Он сам хотел вернуться назад, вновь стать юношей, перед которым лежала целая жизнь со всеми ее самыми радужными перспективами.

Что же касалось ее самой, то Линн отлично понимала, что ей уже не быть той счастливой, беззаботной девчушкой. Но не стала она и хладнокровной, сдержанной женой доктора Боннера, какой хотела видеть ее свекровь, умеющей подавлять вульгарные эмоциональные выплески.

Тогда кто же она? Женщина, любящая свою семью, это точно. Она обожала искусство и жить не могла без этих гор. Она также более не желала числиться в людях второго сорта в сравнении с мужчиной, с которым жила с пятнадцати лет.

Но Джима отличали гордость и упрямство. Она словно помахала перед ним красной тряпкой, не капитулировав при упоминании развода. Пустые угрозы не по его части, и он действительно подаст на развод, если она не вернется к нему. Такой уж у него характер, как, впрочем, и у сына. Несмотря ни на что, стоят на своем. Они скорее сломаются, чем согнутся.

Ее проблемам с Джимом уже чуть ли не сорок лет, а вот Кэл? Она могла читать между строк и понимала, что Джейн хочет жить с Кэлом не день, не год, а до конца жизни, а Кэл не желал брать на себя таких обязательств.

Так почему ее сын так отчаянно отбрыкивался от семейных уз? Воспитывался он в семье, где все любили друг друга. Почему же он не желает создавать свою семью?

Впрочем, еще с раннего детства борьба означала для него все. Линн вспомнила, как она учила Кэла играть в «классы»: тогда он только научился ходить, не то что прыгать на одной ножке. Она сама еще была ребенком, так что видела в нем не только сына, но и партнера по играм. Она рисовала «классы» на подъездной дорожке у дома, и ей никогда не забыть, как ее малыш закусывал нижнюю губу, а на его мордашке отражалось твердое намерение взять верх над матерью. Вот Линн и заподозрила, что жена и семья символизировали для Кэла завершение важного этапа его жизни, за которым открывалась зияющая бездна: замены футболу он не находил.

Линн не сомневалась, что после разговора с ней Кэл позвонил отцу и сообщил о ребенке. Она прожила с Джимом достаточно долго, чтобы знать, как обрадует его известие о появлении нового члена их семьи. Как и Линн, его тоже волновало счастье Кэла. Но в отличие он нее его не трогали чувства молодой женщины, которая сейчас спала в маленькой комнате.

Линн повернулась к матери:

— Должно быть, Кэлу Джейн далеко не безразлична, иначе он не стал бы мне врать.

— Калвин ее любит. Просто он этого еще не знает.

— Ты тоже. Это не факт. — Хотя она сама начала разговор, ее раздражало всезнайство матери. А может, она все еще злилась из-за того, что Энни сошлась с Джейн ближе, чем она.

— Ты можешь верить чему хочешь, — фыркнула Энни. — А я знаю, о чем говорю.

— О чем же?

— Во-первых, она не дает ему спуска. И ему это в ней нравится. Она — боец, и она не боится схлестнуться с ним. Таких, как Джейни Боннер, надо еще поискать.

— Если она боец, почему уходит от него?

— Я думаю, ее собственные чувства оказались ей не по плечу. Очень уж влюбилась она в твоего сына. Ты бы видела, как они смотрели друг на друга, когда думали, что их никто не видит. Глаза так и горели.

Линн вспомнила светящееся счастьем лицо Кэла, слезы на глазах невестки и подумала, что на этот раз ее мать скорее всего права.

Энни буравила ее проницательным взглядом.

— А их младенец будет чертовски умен.

— Это неизбежно.

— Если спросить меня, я скажу, что нехорошо такому умному ребенку расти одному. Джейни Боннер заварила всю эту кашу прежде всего из-за несчастливого детства.

— В этом что-то есть.

— Она говорила мне, что чувствовала себя выродком.

— Я понимаю, что она имела в виду.

— Такому ребенку необходимы братья и сестры.

— Но для этого родители должны жить под одной крышей.

— В этом ты абсолютно права. — Энни откинулась на спинку кресла-качалки, вздохнула. — Похоже, выбора у нас нет, Эмбер Линн. Нам придется заловить еще одного Боннера.

Линн улыбалась, выходя на крыльцо после того, как ее мать отправилась спать. Энни верила, что вдвоем они расставили ловушку Джиму. На самом деле все было не так, но Линн отказалась от попыток объяснить это матери. Энни верила лишь в то, во что хотела верить.

Близилась полночь, похолодало, Линн застегнула молнию старой спортивной куртки Кэла, в которой он тренировался еще в колледже. Посмотрела на звезды, решила, что с горы Страданий они смотрятся куда лучше, чем из их городского дома.

Шум приближающегося автомобиля нарушил ее покой. Все мужчины в ее семье были совами, так что приехать мог и Кэл, и Этан. Она надеялась, что едет старший сын, чтобы потребовать вернуть ему жену. Потом вспомнила данное Джейн обещание не подпускать к ней Кэла и нахмурилась.

Но автомобиль, появившийся из-за поворота, принадлежал не Кэлу или Этану, а ее мужу. Она не верила своим глазам. С того вечера, как она покинула Джима, он сюда ни разу не приезжал.