– Ровно в десять лет, – ответила, вспоминая тот самый день. – На календаре было первое марта. Мой отец порезался, когда резал праздничный торт. Я подбежала к нему и случайно коснулась пореза на пальце. Спустя пару секунд он магическим образом исчез.

– Невероятно! – обескураженный мистер Гудман качал головой, забывая моргать.

Мы продолжили лечение Томаса. За полчаса удалось устранить все видимые увечья, кроме открытых ран. Их мы отложили на другой день.

– Синяки и ссадины исчезли, – сообщила я. – Думаю, на сегодня достаточно.

– Обычно такие синяки проходят за несколько недель. Тебе удалось это сделать за тридцать минут.

– Мой отец удивлялся так же, как и вы сейчас, – улыбнувшись, проронила я.

– Я не видел подобного за все семнадцать лет работы хирургом, – изрек Тайлер Гудман, потирая ладонью потный лоб.

Он поправил медицинскую рубашку, укрыл сына одеялом и погладил его по голове. Я почувствовала себя здесь лишней. Семейные отношения – это глубоко личное дело. Потеребив пуговицу на рукаве халата, отвела взгляд к плазменному телевизору, а затем аккуратно последовала к двери.

Тихо потянув на себя ручку, я вышла из палаты, оставляя Тайлера с сыном. Ждать мистера Гудмана долго не пришлось. Он вышел в коридор через две минуты.

– Не хочешь поужинать, Вивьен? – предложил хирург, натянув вымученную улыбку.

Я согласно кивнула и последовала за мужчиной на первый этаж, в кафетерий.

– Что будешь есть? – спросил мужчина.

– Шоколадный кекс, фрикадельки, овощной салат и кофе, – облизываясь, перечисляла я.

– А я возьму бутылку воды и омлет со шпинатом.

– Вы на диете?

– Поздним вечером есть не особо хочется.

Мистер Гудман медленно поедал свой омлет, изредка бросая на меня недоуменные взгляды.

Достаточно быстро расправилась с шоколадным кексом и перешла к фрикаделькам.

– Я забыла пообедать, – объяснилась я, смущенно понурив голову.

– Обычно все, кого я знаю, сначала едят основное блюдо, а потом только десерт.

– В первую очередь всегда ем самое вкусное.

Мистер Гудман улыбнулся во весь рот, но поспешил стереть улыбку с лица.

– Знаю одну женщину, которая такая же нетерпеливая и всегда в первую очередь берет самое лучшее.

– И кто же она? – поинтересовалась я с набитым ртом.

– Тебе не понравится ответ.

Я прокашлялась, опустив взгляд на полупустую тарелку.

Тайлер Гудман уже второй раз упоминал мою мать и заводил о ней разговор. Дважды переводила внимание собеседника на что-то другое, давая понять, что не желаю говорить о маме.

Каждый раз пыталась убедиться в том, что я на нее не обижаюсь, но обманывала себя. Я держала обиду, прочно засевшую в сердце. Интуиция подсказывала, что простить маму будет очень сложно.

Причины злиться на нее были, и они весомые. Мама подло поступила с моим отцом. Он помогал ей в работе, с домашними делами и не забывал уделять внимание в других сферах семейной жизни. Но матери этого было недостаточно. В итоге папа устал терпеть обесценивание его стараний и подал на развод. Мама была в откровенном шоке, когда он сообщил ей об этом. Развод прошел болезненно для обоих: родители начали делить имущество. Большой дом пришлось продать и поделить деньги пополам. На эти средства папа купил трехкомнатную квартиру, где мы сейчас и живем.

Позже мать начала со мной общаться не так дружелюбно, как раньше: кричала, отвечала на вопросы сквозь зубы, огрызалась. Меня это сильно задевало.

Три дня назад она лишила меня шанса обучаться в Париже и забыла про мой день рождения. К сожалению, основания обижаться на нее действительно были, есть и будут.

Сейчас в наших отношениях есть небольшой, но все-таки плюс. Мама понимала, что мы теперь не близки, и перестала вмешиваться в мои дела.

Месяц назад я была у нее в гостях. Мама обрадовалась моему приходу, хоть и выглядела тогда жутко уставшей: синяки под глазами от недосыпа, растрепанные волосы, впалые щеки. Причину плохого внешнего вида угадать было несложно. Мать посвящает все свое время работе и уходу за маленьким сыном. Неудивительно, что она едва держится на ногах.

Мама умоляла пообщаться с ней подольше, но я отказалась, поскольку торопилась на встречу с друзьями.

В тот день мне показалось, что она жалеет о своем тогдашнем поведении, но я не придала этому особого значения.

– Проснись, Вивьен, – услышала знакомый скрипучий голос мистера Гудмана.

Вздрогнула, почувствовав табун мурашек, пустившихся по телу.

– Извините, задумалась.

– Кофе остывает.

Кивнула, сделав один глоток.

Мистер Гудман вызвался подвезти меня до отеля. Тратить деньги на такси не очень хотелось, поэтому я согласилась.

– Спасибо большое, Вивьен! – поблагодарил он. – Твоя помощь моему сыну неоценима.

– Будем надеяться, что Томас скоро выздоровеет.

Мистер Гудман любезно выделил мне один выходной. Появилась долгожданная возможность погулять по городу. Я не придумала ничего лучше, кроме как побаловать себя новыми вещами, и устроила поход по местным торговым центрам.

В одном из бутиков купила теплую куртку с мехом, шапку любимого изумрудного цвета и вязаный шарф такого же оттенка.

В соседнем павильоне продавали сувениры с символами Канады и картины, где были изображены достопримечательности страны одноименного клена. Я купила три небольшие картины: один себе, второй бабушке, третий подруге из университета. Продавец уговорил меня взять красно-белую толстовку с кленовым листом.

Взяв в руки увесистые пакеты, вышла из торгового центра и устремилась к ближайшему парку. Посетителей было немного. За полчаса мимо меня прошли всего семь человек.

Я готова была взвыть от скуки. Отдыхать любила, но только не в одиночестве. Жаль, что в Оттаве у меня нет друзей.

Нужно исправлять ситуацию, если я планирую задержаться в этом городе на месяц.

Вечером созвонилась с отцом. Он радостно сообщил, что через неделю ему должны вернуть деньги, которые папа отдал за мое несостоявшееся обучение в Париже. Я обрадовалась, услышав хорошую новость.

Теперь точно могу забыть про Париж. На данный момент этот город ассоциировался с чем-то плохим. Вряд ли захочу полететь туда ближайшие пять лет.

– Как ты? – поинтересовался папа.

– Все нормально. Правда, иногда накрывают одиночество и скука.

Папа шумно выдохнул и пробормотал что-то невнятное. Если бы отец был сейчас рядом, то я точно не тосковала бы, отсиживаясь в пустом номере. Он порывался поехать со мной, но оставить Вулкана было не с кем. Большинство соседей заняты своими делами. У них нет времени на прогулки с собакой.

– Как Оттава? – полюбопытствовал папа.

– Красивая, но холодная.

– Одевайся потеплее, – мягко сказал он.

– Так и делаю, – ответила я, успокаивая заботливого отца.

– Как сын Тайлера? – с нескрываемым интересом в голосе спросил он.

– Ситуация очень тяжелая, но мы сделали первый шаг к его выздоровлению. Думаю, через пять дней очнется, а через две-три недели будет ходить.

– А что с ним случилось? – уточнил папа.

– Сорвался со скалы, – безжизненным голосом проговорила я.

– Как это произошло?

– Мистер Гудман сказал, что его сын с юных лет занимается альпинизмом.

– Опасное увлечение, однако.

– Как видишь…

К счастью, меня никогда не тянуло к таким экстремальным видам спорта. Я с детства избегала всего, что связано с высотой.

Однажды подумывала профессионально заняться художественной гимнастикой, но что-то пошло не так. Спорт – не конек нашей семьи. Отец – известный фотограф. Мама рисует иллюстрации к детским книгам. Бабушка тридцать пять лет проработала офтальмологом. А я шью одежду, но пока что только для себя и своих друзей.

Проснулась в десять утра. Встав с кровати, подошла к окну и изумленно ахнула. В Оттаве шел снег. Белые хлопья летели вниз, оседая на деревья и дороги.

Радостно взвизгнув, побежала в ванную, собираясь принять душ. Завершив все утренние процедуры, переоделась в джинсы и водолазку. Я надела новую теплую куртку и выбежала из номера.