– Надо-у срочно отсюда линять, – говорит Баюн. – Я его сейча-ус отвлеку, а ты беги, Тея.

– Не получится меня отвлечь, достопочтенный господин Баюн, – вдруг говорит Родан, чем приводит и меня, и Вискаря и собственно, самого Баюна в ступор.

– Ты видишь меня-у? – не веряще спрашивает кот.

– Хм, и вижу, и слышу, – самодовольно отвечает Родан.

Я захлопываю рот и пожимаю плечами.

– Ну и славно. Мне уже пора, так что… увидимся завтра, – предпринимаю попытку удрать отсюда.

Но мужчина заступает мне дорогу, хватает за рукав, дёргает на себя и глядя прямо мне в глаза своими ледышками, наиграно ласково, отчего у меня мороз по коже, произносит:

– Не так быстро, моя прекрасная ведьма. Сначала объяснишь мне, на кой лад тебе понадобились василиски…

И добавляет шёпотом:

– …занесённые в «Книгу редкостей».

У меня чуть дыбом волосы не встают.

Откуда он узнал?!

– Откуда я знаю? – произносит ехидно Родан и для полного счастья ослепляет меня злобной ухмылкой.

Делаю удивлённые глаза и спрашиваю:

– Ты что, мысли читаешь?

Он тихо посмеивается и переводит взбешённый взгляд с меня на моего фамильяра, потом с Вискаря на Баюна, а затем с Баюна вновь на меня, и острым, будто опасная бритва голосом говорит:

– Неужели ты думаешь, что маги не знают о пакостной и гнилой натуре ведьм? Но ты не расстраивайся, Тея-ошибка природы, можешь считать, что я высоко оценил твой уровень интеллекта.

И холодная усмешка кривит его губы.

Я тут же ощетиниваюсь, но не успеваю и рта раскрыть, как за меня Вискарь отвечает:

– Достопочтенный господин Тарион, вы хоть и маг огня, да ещё сильнейший на курсе, да что я скромничаю? Сильнейший во всей академии! Но не стоит, уважаемый, оскорблять ведьмино племя, а то можете узнать, что у вас магов голова создана для мебели. Так сказать, декоративное приложение к вашей высокородной магически огненной заднице.

Баюн от слов Вискаря даже по-кошачьи хрюкает, но сдерживается, чтобы в голос не заржать.

Я мысленно посылаю любимому кардиналу поцелуй и огромнейшее «спасибо». Теперь уже сама одариваю Родана холодным взглядом, ядовитой улыбкой и выдерживаю его убийственный взгляд и скрип зубов.

Произношу тихо, но чтобы он услышал:

– А теперь сделай милость, исчезни или сдохни, мне нужно идти.

Я скалю самую загадочную из своих улыбок и добавляю:

– Дела, знаешь ли, высокородный адепт Тарион…

Но увы-увы, Родана мои слова и пламенная речь Вискаря не вдохновляют. Белобрысый гад хватает меня за шиворот, встряхивает, как кутёнка и рычит мне в самое ухо:

– Довольно, адептка Арди. Следуй со своей шайкой за мной и без глупостей. Эту ночь мы проведём насыщенно: я буду задавать вопросы, а вы…

Он смотрит на насупленного кардинала и закипающего от ярости кота, потом снова глядит на меня и обманчиво ласково добавляет:

– А вы все ответите на каждый мой вопрос. И, ведьма, только попробуй лгать, юлить, хитрить, оскорблять – тебе не понравятся последствия.

– Пусти, зверюга, – шиплю и дёргаюсь в его стальной хватке.

Родан рывком отпускает меня, и я едва не падаю, по инерции хватаюсь за мужчину и тут же одёргиваю руку с выражением отвращения на лице.

– За мной. Эта ночь будет жаркой, Тея. Обещаю, – заявляет он высокомерно и выхватывает из моих рук мешок с василисками.

– Баюн, я вот сейчас совсем не буду против твоих людоедских наклонностей. Сожри его, пожалуйста, – с мольбой в голосе прошу кота.

Маг слышит мои слова и лишь тихо смеётся. Кот прижимает уши к голове и молчит. Кардинал едет на его спине и тихо ругается на чём свет стоит.

Я следую за этим гадом и нутром понимаю, что мои неприятности только начинаются. Это ощущение усиливается, когда Родан чуть ли не по-хозяйски требует от Леона Хавса в его номер ужин на двоих.

В его номер?

Но не успеваю повернуть в сторону выхода, как мужчина хватает меня за локоть и тащит на второй этаж.

Ма-ма!

Комната просторная, такая же мрачная, как всё заведение «Чёрная свинья». Но живой огонь в камине сглаживает и рассеивает мрак.

И сразу кажутся траурного цвета кресла подле очага уютными, удобными и готовыми в любой момент принять в свои тёплые и мягкие объятия уставшего гостя.

Полы устланы коврами и глушат шаги.

Простая, но большая широкая кровать радует глаз высокой, и я уверена, мягкой, хорошо взбитой перинкой из лебяжьего пуха и шерсти молодых овец, а ещё обилием подушек и пушистым стёганным одеялом.

Это вам не тоненькое одеялко и жёсткий мешок-матрас, набитый соломой в проклятой академии. Это почти как в любимой ведической академии.

Ах, аж косточки тут же застонали-заныли, как сильно захотелось забраться на это пушистое и мягкое облако, завернуться в мягчайшее одеяло, опустить голову на прохладную подушку и умчаться в нежные объятия бога сновидений.

Родан замечает моё мечтательно-счастливое выражение лица и понимающе хмыкает, потом говорит:

– Ответишь на все мои вопросы, и я позволю тебе провести ночь в этой великолепной постели.

– Ты не слушай его, Тея, – ворчит Вискарь, – пусть нам зубы-то не заговаривает.

– Да-да, – кивает Баюн, предварительно сняв с себя невидимость, – ты сначала вопросы свои задай, потом девочку покорми-напои, а после мы и поговорим.

Ох, верно. Хорошие у меня спутники, умные, разумные.

Родан от слов кота вздёргивает обе белые брови и переводит на меня не просто холодный, а ледяной и раздражённый взгляд. Кривит губы в нехорошей усмешке, кивает каким-то своим мыслям.

О-ох, его допрос явно будет подобен пожарищу. Будет дымно, и трудно будет мне дышать…

Судорожно ищу выход из ситуации и не нахожу его.

А мужчина тем временем, крайне небрежно бросает мешок с редкими василисками в дальний угол. От такого кощунственного обращения с гадами мой кардинал издаёт возмущённый вопль, Баюн лишь глаза округляет, но сдерживает негодование. А я складываю руки на груди и думаю, что ни шиша не скажу этому тирану и зануде. Не заслуживает он.

Родан снимает плащ, бросает его на спинку кресла, обходит его и садится. У него получается весьма изящно и красиво опуститься в низкое кресло. Кивком головы указывает мне на кресло напротив, а фамильярам говорит:

– Вы пока отдохните. С вами после побеседую, если будет в том необходимость.

Кот и пернатый раскрывают пасть и клюв, но не успевают даже маленького звука издать, как Родан щёлкает пальцами и магические существа как подкошенные падают на ковры и заходятся храпом.

– Ты их усыпил! – рявкаю я и делаю пасс правой рукой, левой выплетаю заклинание пробуждения, задействуя стихию воздуха и шиплю: – Какая же ты сволочь!

– Прекрати, иначе отправлю их сознание в самые глубокие слои сновидений. Три дня точно не добудишься, – угрожает мне блондинистый гад и его слова звучат насмешливо и… правдиво.

Я не завершаю заклинание и распускаю плетение, отпускаю стихию. Сжимаю руки в кулаки, подлетаю к Родану, встаю напротив и, заглядывая в ненавистные синие глаза и рявкаю:

– Говори, что тебе надо от меня! Уж точно ты не за василисков переживаешь!

Пальцем указываю на мешок, брошенный в угол.

– Всё-таки зачатки разума присутствуют. Это радует, – произносит он с издевкой, рассматривая моё пылающее гневом лицо. Потом вздыхает, проводит кончиками пальцев по моему алому плащу. Я аж отпрыгиваю от него, будто меня мерзость какая-то коснулась и едва в камин не отправилась. Вот смеху было бы.

Родан хмыкает и говорит:

– Баюн прав, сначала поедим, а потом поговорим.

Складываю руки на груди и воинственно смотрю на мужчину.

Красив, даже великолепен, просто девичья мечта. Но вот проблема, зараза он, да ещё прегадкая. Снаружи как обёртка от конфетки – яркая, завлекательная, обещающая райское наслаждение, а внутри обёртки оказывается самая обыкновенная вонючая, дымящаяся какуля.

Вот да, Родан Тарион самая настоящая дымящаяся свежеиспечённая какуля. Фу-у-у!