Как-то раз он из окна машины увидел Лару на пороге соседней церкви. Она скоро и привычно перекрестилась, потом с усилием потянула тяжелую дверь и вошла. Сергей предпочел бы увидеть ее в компании плечистого красавца в дорогом ресторане – так бы хоть оставался простор для оправданий: может, это молодой перспективный автор, и вообще, мало ли что. А тут… Среди его друзей религиозность считалась чем-то вроде стыдной болезни, о которой лучше молчать, если уж подцепил. И странно, раньше он за женой ничего такого не замечал. Носила милый крестик с изумрудом, сама пекла куличи на Пасху, вот и всё. Никаких идейных разногласий это не вызывало. Вечером он учинил ей допрос с пристрастием, на котором выяснилось, что Лариса вполне себе уважает веру отцов, хотя и не разделяет все ее постулаты. Он давно знал, что она также не вполне разделяет некоторые либеральные ценности, и более того, весь либеральный дискурс вызывает у нее большие вопросы, которые она обычно задавала в самой оскорбительной форме. Но такого подвоха от жены доцент не ждал. Пистолет можно было простить, в конце концов, это даже пикантно, но стояние у обедни среди укутанных в платки старух – уже слишком! Он долго и пространно говорил, обличая институт церкви. Лара попивала чай и продолжала размышлять.

Что ей, в конце концов, надо? В церковь она ходила нечасто, в особенные дни, когда хотелось успокоиться и перестать думать. Там, сквозь туман всегдашних мыслей наблюдая службу, она чувствовала себя как в детстве, где все происходит по какому-то не очень понятному, но правильному и спокойному распорядку, установленному взрослыми, твердому и нерушимому. Постепенно туман в голове рассеивался, становилось легко. Ларе это нравилось. На редких исповедях духовник велел не мудрить и молиться. Лара пробовала, но ясности не наступало. Приятельницы советовали завести любовника, мама – родить.

Ни то, ни другое не казалось особенно нужным.

Близких подруг у Лары не было. Со второго курса, когда ее тогдашняя лучшая подруга, обожаемая всеми, веселая, талантливая и умная Рита позвала ее к себе на день рождения в прелестный особнячок под Москвой и оставила наедине со своим братом.

Изрядно выпившая Лара не заметила , как обстановка стала слишком интимной. Она вслух декламировала какие-то стихи и приглашала молодого человека послушать. От стихов он быстро перешел к поцелуям, а встретив отпор, коротко и сильно ударил ее по лицу и позвал из соседней комнаты приятеля. В этот момент Лариса отключилась, а придя в себя, отбросила окровавленный осколок бутылки, который держала за горлышко, и огляделась. В комнате царил разгром и пахло кровью. Парни, избитые и порезанные, слава богу, были живы и отделались легко, потому что сообразили убежать и запереть снаружи довольно тяжелую дверь. Потом Рита угрожала Ларису посадить и при желании могла бы это сделать. Однако, хорошенько подумав, они с братом решили с «не связываться с этой дурой». Причиной такого решения было то, что Лариса без труда нашла на курсе еще трех девушек, с которыми вместе могла бы сообразить убедительный коллективный иск против брата Риты. Девушки, правда, стеснялись, но ведь Лара могла бы на них и поднажать.

С тех пор дружба с девушками у Лары не задалась. Ни гламурные куколки, ни политические активистки, ни тем более, феминистки не казались ей интересными. Тем более, что никто из них не считал ее своей: феминисткам она казалась чересчур женственной, куколкам – наоборот, недостаточно. Политические распри, в годы ее учебы в столице бывшие в большой моде, занимали ее умеренно. Не то чтобы ей было всё равно, она даже пару раз соблазнялась какими-то уличными шествиями. Ей нравилась боевая атмосфера митингов, электричеством противостояния заряженный воздух. Однако самозабвенное токование ораторов, позирующих для прямых трансляций, бесконечные селфи и лайки быстро отвратили от желания продолжать. Главное же, что Лара четко тогда поняла: зло не было фотографией в сети, оно было облечено в плоть и стояло напротив в черной, плохо сшитой форме, со щитами и дубинками, и бороться с ним, не имея хотя бы автоматов, а лучше пулеметов или легкой артиллерии, было бессмысленно. Пестро наряженные, оснащенные лишь айфонами и кофейными стаканчиками сторонники добра выглядели жалко, и Лара перестала ходить на митинги.

Наукой заниматься Лара не собиралась, хотя способностей ей хватило бы, и среди филологинь, грезящих аспирантурой, ей было уютнее всего. С жаром обсуждая с ними тонкости набоковского стиля или вечную дилемму «Пастернак или Мандельштам», она будто бы отключалась от непрестанной тревоги, несильно, но настойчиво беспокоившей ее с детства. Однако всю жизнь провести в аквариуме, не являясь декоративной рыбкой, было бы странно, и Лара не пошла в аспирантуру, хотя, выпускаясь, грустила о милых своих собеседницах.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.