Мисси побежала, помогая себе руками, то и дело оглядываясь, и, налетев на поваленное дерево, растянулась на земле. В отчаянии она вцепилась ногтями в кору и снова скатилась на песчаный берег, разорвав при этом топ. Щупальца паники протянулись в мозг, едва не отправив ее в глубокую лужу. От столкновения с деревом на левой коленной чашечке осталась глубокая рана, и теперь по голени стекала кровь.

Мисси замерла, услышав скрипучий звук переключения передач. Высоко над ней, в просветах между деревьями, окаймляющими глубокий овраг, мелькал пыхтящий углевоз, следующий с полным грузом с Линкольновских шахт в Блэки, где работал ее отец. Доброе обветренное лицо отца на мгновение встало перед глазами. Расстояние до дороги, по которой полз углевоз, было не больше длины футбольного поля, но бурелом на ее пути образовал почти непреодолимое препятствие.

Мисси вдруг поняла, что это не ее дыхание становится громче, а дыхание преследователя, каким-то образом оказавшегося выше по склону. Она подняла глаза и моргнула.

– Я уж было подумал, что потерял тебя.

Мисси попыталась осмыслить увиденное, но в голове у нее все спуталось и смешалось. В расслабленной позе, со скрещенными на груди руками, он стоял, прислонившись к тому самому дереву, из-за которого она упала. Лицо его полностью скрывала какая-то необычная маска из перьев.

Он потянул маску вверх, на макушку, и сочувственно посмотрел на нее.

– Зацепилась, да? – Он указал на порванный топ. На шее у него болтался какой-то камень.

Мисси подняла руки, прикрывая грудь, и отступила в прохладную воду, не сводя с него настороженного взгляда. Убегая, она потеряла кроссовку, и теперь босая нога поскользнулась на покрытых водорослями камнях. Она жестоко ошиблась. Того ученика на уроке естествознания звали не Джаспер, и лицо, смотревшее на нее сверху вниз, нисколько не походило на лицо застенчивого мальчика, которого она знала в старшей школе.

В дверь постучали. Худощавая женщина с чопорно зачесанными назад седыми волосами заглянула в кабинет.

– Кристина, они ждут.

– Одну секунду, Маргарет, – отозвалась Кристина Прюсик, главный судебный антрополог лаборатории судебно-медицинской экспертизы ФБР на Среднем Западе. В сферу ее юрисдикции входила большая часть зоны, пролегающей от Великих озер на севере до границ штатов Мексиканского залива на юге – теми штатами занимались криминалисты из Нового Орлеана.

Прюсик убрала за уши короткие пряди каштановых волос, открыв золотые сережки-«гвоздики» – единственное украшение, которое позволяла себе специальный агент, и натренированным взглядом пробежала по записям. Среднего роста, хорошо сложенная, в том числе благодаря многолетним занятиям плаванием – она еще подростком становилась чемпионкой округа, – Кристина давно научилась давать отпор мужчинам, не умевшим правильно истолковать то, что она пыталась донести до них языком тела: руки прочь!

Громадный письменный стол – бастион из сложенных горками папок, на котором не осталось свободного уголка даже для листка бумаги, – не вместил все материалы, необходимые для рассмотрения дела и его возможных последствий. На полу, венком окружая стол, лежали раскрытые блокноты, фотографии из службы судебно-медицинской экспертизы и отчеты о вскрытии с подчеркиваниями, сделанными синим и розовым маркерами. Динамический интеллект Прюсик моментально фокусировался на мельчайших деталях и нюансах улик и выводил их на широкий экран, принимая в расчет географическое положение, почерк преступления, а также сходства и различия с другими потенциально связанными делами.

Для Прюсик работа над делом означала, что вся информация должна быть под рукой, в том или ином месте на полу, чтобы сама она стояла, нахохлившись, как хищная птица, всматриваясь в разложенные материалы, выискивая знак, указывающий на нечто большее, на что-то – что угодно – неуместное, странное, неправильное.

Ветер снова и снова бросался на здание. Косые струйки дождя сбегали по широким окнам ее офиса на шестнадцатом этаже, откуда открывался вид на центр Чикаго. Откинувшись на спинку стула, Прюсик поднесла к свету цветной слайд. Торопливо перебрав доставленную ночным курьером подборку, она нашла то, что искала, – сделанный под углом снимок шеи. Она предпочитала держать в руках настоящие слайды, а не просматривать на экране цифровые изображения. По ее мнению, на крупных планах фотографический позитив отличался большей четкостью в сравнении с цифровым аналогом, сделанным фотоаппаратом «Canon», хотя большинство агентов выбирали последнее.

Уперев в край стола коричневый «оксфорд»[5] на каучуковой подошве и подергивая свободной рукой пучок волос, Кристина задумчиво рассматривала крупный план зияющей багровой раны – ужасного разреза вдоль брюшной полости, – извращенно имитирующей контуры открытого рта. В этот момент ее и настигла сопровождающаяся зудом паническая атака, и слайд, выскользнув из пальцев, спикировал на пол.

Пошарив рукой, она выдвинула ящик стола и достала маленькую оловянную таблетницу, много лет назад принадлежавшую матери ее матери. Интересно, какие таблетки могла держать в ней бабушка? Проглотив всухую таблетку ксанакса, Кристина надела беспроводные наушники, щелкнула рычажком проигрывателя компакт-дисков на столике у стены и закрыла глаза в ожидании умиротворяющих аккордов Партиты для клавира № 1 Баха, всегда помогавшей ей восстанавливать покой и порядок. Она также стиснула правый кулак, прижав к ладони мизинец. Таблетки таблетками, но дела шли все хуже.

Комбинированный эффект современного чуда нейрохимии и гения Баха сказался уже через несколько минут: дыхание замедлилось, частота пульса больше не пугала.

Наступивший покой нарушил внутренний телефонный звонок. Прюсик вздрогнула и подалась вперед. Секретарша, Маргарет, напоминала, что ее ждут. Но она еще не была готова и, пододвинув стопку слайдов, стала просматривать их в надежде обнаружить какую-нибудь аномалию, которая могла бы пролить свет на убийцу. Снимки были сделаны накануне, 27 июля. После обнаружения первого трупа прошло целых три месяца, и за это время не удалось ни идентифицировать личность преступника, ни даже обнаружить какую-либо мало-мальски доказательную улику. Тело первой жертвы, сбежавшей из дома девушки-подростка по имени Бетси Райан, нашли недалеко от озера Мичиган и охраняемых прибрежных земель. Место уединенное, никакого жилья поблизости, никого, кто услышал бы ее крики о помощи, если она кричала.

Последняя жертва, неидентифицированная, была обнаружена в двухстах пятидесяти милях к югу от Чикаго, в Блэки, штат Индиана, в угледобывающем районе к юго-западу от Индианаполиса, в местности, где много густых лесов и глубоких, с крутыми склонами оврагов. Частично обнаженное тело лежало под листьями на берегу ручья, но не находилось в воде, как Бетси Райан. Тело Райан всплыло в третью неделю апреля, зацепившись за якорный канат ялика на реке Малый Калумет в Гэри, штат Индиана, – практически у порога Прюсик. Труп изрядно пострадал от рыб и рачков, позаботившихся о том, чтобы на нем не осталось чужой ДНК. Но как они ни старались, одна деталь все же сохранилась, и эта деталь неопровержимо связывала первое преступление со вторым – жуткий вентральный[6] разрез слева. В обоих случаях все внутренние органы были удалены, тела буквально выпотрошены. И оба убийства случились около воды.

Дверь кабинета снова приоткрылась.

– Да, Маргарет, я знаю, – не поднимая глаз, сказала Прюсик секретарше. Самолет ее босса вылетал в Вашингтон через час, и в аэропорт ему надлежало выехать через пятнадцать минут.

– Нет, ты не знаешь, – строгим шепотом возразила Маргарет и проскользнула в кабинет. – Это Торн. Снова звонит. – Она выдержала паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного, хотя в этом и не было необходимости. – Ему нужно успеть на самолет.

– Ради всего святого, скажи ему, чтоб не кипятился.