(11) Христос же пришед архиерей грядущих благ, болшею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, сиречь, не сея твари, (12) ни кровию козлею ниже телчею, но Своею кровию, вниде единою во святая, вечное искупление обретый. Здесь скиниею нерукотворенною Апостол назвал человеческое естество, которое воспринял на Себя Владыка Христос. Ибо не по закону брака рождается, но Всесвятой Дух уготовал скинию. А выражение не сея твари употреблено вместо слов «не по закону естества, какое в твари». Принес же за нас Христос не кровь волов и козлов, но собственную Свою кровь и сею кровью восшел в небо, не подобно первосвященникам единою в лето, но единою вечное искупление обретый, потому что, сделавшись искупительною за нас ценою, всех нас освободил от владычества смерти. Потом Апостол истину сказанного доказывает примером.
(13) Аще бо кровь козляя и телчая и пепел юнчий кропящий оскверненыя освящает к плотстей чистоте:
(14) кольми паче кровь Христова, иже Духом вечным Себе принесе непорочна Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, во еже служити нам Богу живу?
Если кропление кровью бессловесных животных и пеплом, смешанным с водою, очищает скверну, бывшую, по-видимому, в теле, тем паче кровь Христова освободит наши совести от лукавых дел. Ибо смрадное и лукавое назвал Апостол мертвыми делами. И сие сказал по человеческому естеству. Ибо тело Христово Дух Божий сделал непорочным; Христос имел все дарования Духа Божия, и от исполнения Его, по словам божественного Иоанна, мы вси прияхом (Ин. 1, 16). Надлежит также заметить, что Апостол Духа Божия нарек вечным[212]. А что вечно, то не сотворено, потому что вечное не имело временного начала бытия.
(15) И сего ради новому завету ходатай есть, да смерти бывшей, во искупление преступлений бывших в первем завете, обетование вечнаго наследия приимут званнии. Для того принял за всех смерть, чтобы бывших за преступление под проклятием Закона сподобить спасения и сделать причастниками вечных благ.
(16) Идеже бо завет, смерти нужно есть вноситися завещающаго. (17) Завет бо в мертвых известен есть: понеже ничесоже может, егда жив есть завещаваяй. Сказал сие Апостол, поражаемых Владычнею смертью утешая тем, что при установлении Нового Завета необходима была смерть, потому что завещания получают силу по кончине завещающих. А это доказывает он из Ветхого Завета.
(18) Темже ни первый без крове утвержден бысть.
(19) Реченней же бывшей всяцей заповеди по закону от Моисея всем людем, приемь кровь козлюю и телчую, с водою и волною червленою и иссопом, самыя же тыя книги и вся люди покропи, (20) глаголя: сия кровь завета, егоже завеща к вам Бог, (21) и скинию же и вся сосуды служебныя кровию такожде покропи. (22) И едва не вся кровию очищаются по закону и без кровопролития не бывает оставление. Несомненно доказал Апостол, что ветхозаветное есть образ новозаветного. Посему, если и в прообразе законодатель, взяв крови и смешав ее с водою, окропил и самый завет, и народ, и скинию, и оскверненные, быв окроплены, получали чистоту, — что удивительного, если находим сие совершающимся в прообразованной действительности? По необходимости же представил Апостол Мои сеево свидетельство, в котором ясно сие выражено: сия кровь завета, егоже завеща к вам Бог (Исх. 24, 8). Поскольку естество Божие бессмертно, то кровью жертв изобразило смерть и утвердило завет. Поскольку же Бог Слово вочеловечился, имел смертное тело, то Ему не было уже нужды в бессловесных жертвах, но Своею кровью утвердил Он Новый Завет. Ибо к тени применяется образ, а истина к телу. Образом же Крещения служила — вода (Чис. 19, 13), спасительной Крови — кровь бессловесных (Чис. 19, 4), новой ризы — червленая волна (Чис. 19, 6), бесстрастного Божества — кедровое древо (Чис. 19, 6), благодати Духа Божия — теплота иссопа (Чис. 19, 18) и страданий человечества [Христова] — пепел юницы (Чис. 19, 9).
(23) Нужда убо бяше образом небесных сими очищатися, то есть бессловесными; самем же небесным лучшими жертвами, паче сих, то есть жертвою разумною, непорочною и святою. Небесным же назвал Апостол духовное, чем очищается Церковь.
(24) Не в рукотворенная бо святая вниде Христос, противообразная истинных, но в самое небо, ныне да явится лицу Божию о нас. Апостол доказал разность и самым местом. Ибо священники входили в рукотворенную скинию или в созданный руками храм, а Он вошел в небо. Сказано: ныне да явится, то есть как человек, потому что ныне естество человеческое в первый раз взошло на небо.
(25) Ниже да многажды приносит себе, якоже первосвященник входит во святая по вся лета с кровию чуждею: (26) понеже подобаше бы Ему множицею страдати от сложения мира. Священники подзаконные каждый год входили во Святая Святых, а Христос сделал сие единою в кончину веков. И те входили с кровию чуждею, а Он со Своею кровью.
Ныне же единою в кончину веков, во отметание греха, жертвою Своею явися, потому что совершенно сокрушил силу греха, обетовав нам бессмертие, так как грех не может возмущать бессмертных тел.
(27) И якоже определено есть человеком единою умрети, потом же суд, (28) тако и Христос единою принеся Себе, во еже вознести многих грехи, второе без греха явится, ждущым Его во спасение. Как определено каждому из людей однажды умереть, а достигший смертного предела уже не грешит, но ожидает исследования всего сделанного им в жизни, так Владыка Христос, однажды принесши Себя за нас и восприняв на Себя наши грехи, снова явится нам, когда не будет уже владычествовать грех, то есть когда грех не будет уже иметь места в людях, потому что Сам Христос, имея еще смертное тело, греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1 Пет. 2, 22). Должно же заметить, что Апостол сказал: вознести грехи многих, а не всех; ибо не все уверовали. Посему Христос разрешил грехи только уверовавших.
Глава 10
(1) Сень бо имый закон грядущих благ, не самый образ вещей, на всякое лето темиже жертвами, ихже приносят выну, никогдаже может приступающих совершити. Вещами называет Апостол будущую жизнь, а образом вещей — евангельское житие, сению же образа вещей — Ветхий Завет. Ибо образ яснее представляет первообразное; оттенок же образа слабее дает это видеть. Ему-то уподобил Апостол немощь Ветхого Завета. Ибо говорит: «Принося многие жертвы, и притом ежегодно, не могут совершити живущих по Закону».
(2) Понеже престали бы быти приносимы, ни едину ктому имущым совесть о гресех служащым, единою очищенным. Посему-то приемлют они конец, как не имеющие силы сделать совесть чистою.
(3) Но в них воспоминание грехов на коеждо лето бывает. Апостол показал и немощь, и пользу Закона, потому что хотя отъять грехов не может, но осуждает их, внушает страх и понуждает прибегать к Благодати.
(4) Невозможно бо крови юнчей и козлей отпущати грехи. Ибо какого человекоубийцу или отцеубийцу освободила от ответственности кровь бессловесных?
Посему-то и блаженный Давид взывал: Яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши (Пс. 50, 18). А божественный Апостол приводит и другое свидетельство.
(5) Темже входя в мир, глаголет: жертвы и приношения не восхотел еси, тело же совершил Ми еси.
(6) Всесожжений такожде о гресе не благоволил еси.
(7) Тогда рех: се, иду: в главизне книжней написася о Мне, еже сотворити волю Твою, Боже (Пс. 39, 7–9). Потом Апостол толкует сие свидетельство.
(8) Выше глаголя: яко жертвы и приношения и всесожжений такожде о гресех не восхотел еси, ниже благоволил еси: яже по закону приносятся. (9) Тогда рече: се, иду сотворити волю Твою, Боже. Показав, говорит Апостол, что не угодно Богу приношение в жертву бессловесных, указал потом на Себя и на предречения о пришествии Его, ибо сие выразил словами: в главизне книжней написася о Мне. И еще то же говорит иначе. Отъемлет первое, да второе поставит. Первым назвал Апостол жертву бессловесных, а вторым — жертву словесную, принесенную Самим Христом.
