Разговор с этим последователем своего однофамильца получился сложным. Недобро позыркивая на меня из-под стекол своих очков, Ганс требовал еще и еще раз пройтись по пунктам нашего плана, не политического, его этот момент не волновал, а именно финансового. Потребности республиканской власти были огромные. Особенно это касалось проблем снабжения армии и полицейских частей, которые стали костяком военных сил Веймарской республики. И да, он был категорически против выпускать золото из страны. Правда, ему я преподнёс польский поход с направлением главного удара на Берлин как наиболее вероятный. Ну, слукавил немного. Тем не менее, удалось вырвать обещание, что при начале войны с Польшей золотой запас немедленно перевезут в СССР.

А в восемь часов вечера я встретился и с Отто Брауном, канцлером Германии. Разговор с ним был еще более сложным и закончился далеко за полночь. Тем не менее, удалось и его убедить в необходимости такого шага, как эвакуации золотого запаса и использовании этих средств для снабжения страны всем необходимым. Надо сказать, что Отто Браун дал согласие и помочь в организации заводов-дублеров на территории СССР, что позволяло тем же немецким предприятиям выйти на внешний рынок, закрытый санкциями Лиги Наций (точнее, британцев), но уже через нашу страну. Фактически, мы применили опыт Великой Отечественной войны. А у нас, в Союзе, срочно строились площадки под размещение оборудования новых заводов. В основном, в районах приуралья и за этой горной грядой.

Если же говорить о закрытии «золотой темы», то 18 февраля, когда даже дураку стало ясно, что война с поляками начнется вот-вот, с дня на день, золото Веймарской республики перевезли в Росток, где погрузили на отремонтированные советские эсминцы, которые выскочили из блокированного порта (польские канонерские лодки не рискнули открыть огонь, а немецкие корабли в Киле оказались заблокированы британской эскадрой. Оба наших эсминца лимонники не трогали, наверное, просто потому что не знали, что те везут. А уже после Гибралтара их встретили боевые корабли Черноморского флота, отконвоировавшие их прямиком в Севастополь.

[1] Эрнст Удет, летчик-ас, во время Первой мировой имел на своем счету 62 победы, уступал только знаменитому «красному барону» Манфреду фон Рихтгофену. Во время Второй мировой войны — один из руководителей Люфтваффе. Покончил с собой в ноябре 1941 года.

[2] Бруно Лёрцер, летчик-ас, седьмой по результативности, одержал 44 победы. Во время Второй мировой командовал авиакорпусом.

[3] В РИ к приходу Гитлера к власти золотой запас Рейха сократился с почти 794 до 56 тонн. В этом варианте истории Лютеру удалось получить отсрочки по выплатам и сохранить почти четверть золотого запаса.

[4] При Гитлере в РИ Лютер продолжал работать президентом Рейхсбанка, выступал против привлечения иностранных кредитов, был отправлен послом в США.

Глава тринадцатая

Потоп

Глава тринадцатая

Потоп

Варшава

13 февраля 1934 года

(Эдвард Рыдз-Смиглы с маршальским жезлом)

Маршал Эдвард Рыдз-Смиглы смотрел на указ президента Польской республики о назначении его главнокомандующим вооруженными силами республики. Что же, пришло время выйти из тени! Надоело соблюдать весьма условную конспирацию. Тем не менее, маршал был уверен, что, если сами приготовления к войне скрыть от вражеской разведки было практически невозможно, то вот направление ударов армии удалось скрыть. Есть много косвенных признаков, по которым любой толковый аналитик скажет, что война приближается, а еще были осуществлены сознательные утечки агентам Веймарской республики, которых раскрыли еще года три назад и вот держали как раз на случай необходимости дезинформации. Руководство контрразведки не зря ело свой хлеб, намазывая его толстым слоем сливочного масла и позволяя себе даже черной икоркой его присыпать. Похожую игру они вели и с агентами Коминтерна (Теодор Фургальский, начальник Второго отдела Генерального штаба считал, что агенты Коминтерна и СССР — суть одно и тоже). Надо сказать, что Второй отдел Генерального штаба объединял как разведку, так и контрразведку. Офензива (разведка) Польши благодаря большому количеству этнических поляков в Советском Союзе имела весьма точное представление о военном потенциале СССР, структуре Красной армии, ее возможностях. А вот контрразведка (дефензива) занималась операцией прикрытия начала вторжения в Германию.

Рыдз-Смиглы решил, что переезд в военное министерство подождет. Из подаренного правительством имения в пригороде Варшавы при его официальном выходе в отставку было не менее удобно руководить военными действиями. Пока он пребывал в госпитале, в особняк провели линии связи, сделав его этаким импровизированным командным пунктом, из которого маршал мог связаться с самыми важными военными ведомствами и отдельными частями. Фактически, в его распоряжении была своя небольшая телефонная станция, дублирующая ее радиостанция с пунктом шифрования, телеграфная линия, в общем, оснастили по максимуму, не жалея средств. Учитывая наличие еще и собственного медицинского пункта (личный врач и несколько медсестер), зачем ему было отсюда двигаться?

Адъютант маршала принес проект приказа № 1. О переходе войска Польского под его начало. Вычитал, как всегда, очень внимательно. Поправил одну из фраз, которая ему не понравилась слишком обтекаемой формулировкой. Следующим документом был приказ № 2 — о приведении армии в боевую готовность с завтрашнего дня. Потом проект ультиматума Германии. И приказ № 3. О начале войны с Германией. Прочитав эти документ, Эдвард понял, что его кое-что не устраивает. И это кое-что необходимо было обязательно устранить. Поэтому позвонил в Генеральный штаб и вызвал к себе его начальника самым срочным образом. Вацлава Стахевича на месте не оказалось, и передав приказ срочно к нему явиться, маршал пребывал в паршивом настроении. Тем не менее, совершенно неожиданно, бригадный генерал появился в его приемной, оказалось, он выехал к маршалу, правда, в целях конспирации, никого об этом не поставил в известность. Стахевич спланировал операцию захвата Данцига, был выдвиженцем Рыдз-Смиглы и как только маршал (тогда еще генерал) пришёл в себя, назначен начальником Генерального штаба, получив звание бригадного генерала только неделю назад. До этого он руководил, пребывая в чине полковника.

(Вацлав Стахевич)

— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил маршал, как только они обменялись приветствиями. Под «всем этим» Рыдз-Смиглы имел ввиду те проекты приказов, которые лежали на его столе.

— Считаю, все приказы составлены грамотно, но мне кажется, что предъявлять ультиматум — это излишняя роскошь. Мы даем противнику фору по времени. Немцы даже в сегодняшнем состоянии — противник непростой. Да, нам будет противостоять полицейские части и ополчение, но я бы и этого небольшого преимущества им не давал бы.

— Вот как? — вроде бы и вопрос задал, но по тону маршала было видно, что ответ Стахевича пришелся ему по вкусу.

— Я подготовил иной вариант приказа № 3. Вот он.

Рыдз-Смиглы устроился в любимом кресле и стал внимательно вычитывать проект приказа.

— Как я понял, тут ни слова об ультиматуме? — прочитав, он поднял взгляд и уставился на своего подчиненного.

— Так точно, мой маршал! Вместо этого мы пошлём немцам уведомление о начале боевых действий, которые назовём не войной, а ограниченной полицейской операцией с привлечением армейских формирований. Цель — поиск и наказание виновных в террористическом убийстве маршала Пилсудского. И еще. Мы начнём операцию шестнадцатого в восемь утра. В семь часов наш посол в Берлине потребует срочной встречи с министром иностранных дел Германии. В восемь плюс-минут полчаса он должен уведомить правительство Веймарской республики о начале нашей операции. Вот проект этого уведомления.