Литмир - Электронная Библиотека

Она даже подтолкнула его:

— По-моему, я не настолько глупа, чтобы не понимать, что такой, как он, второй раз не захочет и смотреть на девушку с моей внешностью.

Ее мускулы напряглись в ожидании ответа. Хоть бы он сказал, что у нее с внешностью все в порядке. Хоть бы сказал, что она просто поздний цветок, как он всегда говорит Дженни.

Но минуты молчания шли, и она решила его нарушить.

— Знаю, что я не совсем красива, но как по-вашему.. — Она поковыряла небольшую дырку на джинсах, через которую просвечивало колено. — Не думаете ли вы, что я, возможно… Ну, вы знаете. Что я, возможно, просто поздний цветок?

Он обратил к ней свой холодный безразличный взгляд, словно окатил ледяной водой из ушата.

— Я пришел сюда побыть в одиночестве. И буду признателен, если вы уйдете.

Хани вскочила на ноги. Как можно было хоть на мгновение понадеяться, что он ее поддержит, что тревожится за нее и попытается хоть как-то успокоить? Не пора ли наконец понять, что ему на нее наплевать? Погрузившись в свои страдания, девушка лихорадочно соображала, чем бы ответить на удар, так уязвить его так же, как он только что ранил ее.

Набрав полные легкие воздуха, она посмотрела на него и выпалила срывающимся от обиды голосом:

— Да кто же захочет быть с вами, с таким старым пьянчугой?

Он даже не вздрогнул. Просто продолжал сидеть, глядя в сторону гор Сан-Габриэльс. Поля шляпы отбрасывали тень на глаза, и ей не удалось разглядеть их выражения, но голос был безжизненным, как прерии Оклахомы.

— В таком случае почему бы вам не оставить старого пьянчугу одного?

Все ее обиды обратились в злость. Никогда впредь не будет она изливать истинных чувств никому из них! Метнув на него угрюмый взгляд, за которым скрывалось разбитое сердце, она круто повернулась и гордо направилась к своему домику на колесах.

За подножием рукотворных скал Дэш Куган остался сидеть в насквозь пропотевшей рубашке. Он крепко зажмурился, пытаясь подавить страстное желание, охватившее его с такой силой, что казалось, будто с него живьем сдирают кожу. Этой девчушке никогда не узнать, как близок был ее укол к цели. Ему захотелось напиться.

Дрожащей рукой Дэш полез за пакетиком «Лайфсейверс», которые всегда держал в кармане рубашки. За эти последние несколько лет он уже начал было верить, что выздоравливает, но позже понял, что ошибается. Сунув пару мятных леденцов в рот, он напомнил себе, что давно перестал винить в своем пристрастии к алкоголю других людей, не сделает этого и сейчас. Он даже не стал мало-мальски приличным отцом собственным детям, и уж наверняка не сможет стать отцом и этой девчушке.

Те первые несколько дней, когда они только начали читать сценарий и обсуждать сериал, он был с нею дружелюбен, но вскоре заметил, что делает большую ошибку. Хани следовала за ним по пятам, не давая ему даже дюйма свободного пространства для дыхания. Именно тогда ему стало ясно, что следует держать это бесхитростное существо на расстоянии. Слишком много было пустот в нем самом, чтобы пробовать заполнить еще и пустоты в ее душе.

Дэш знал, что обидел ее очень сильно, но сказал себе, что Хани, эта храбрая маленькая негодяйка, так похожая на него в детстве, сумеет пережить его равнодушие, как и сам он пережил бесконечные перебрасывания из одного приюта в другой, пока не подрос. Может, от этого она станет только сильнее. Пусть уж лучше сразу поймет, что не следует ждать слишком многого от других, что опасно выносить свои чувства на всеобщее обозрение, где любой прохожий может растоптать их.

Но черт подери, было в ней нечто такое, что задело его за живое, и это нечто более всего вынуждало держаться от нее подальше. Ведь когда он чувствует свою уязвимость, его сразу тянет выпить; но ничто на свете, даже задиристая малышка, не должно заставить его свести на нет эти с таким трудом прожитые в трезвости шесть лет.

Хани заприметила этот дом еще в начале марта, незадолго до того, как все участники сериала должны были отправиться на четырехмесячный перерыв, или, как все его называли, хайэтес. А спустя несколько недель они уже въехали в него, и в первый же вечер Хани пошла бродить вокруг своих владений почти до самого захода солнца, любуясь их белоснежной кирпичной кладкой. На фоне стен чудесно смотрелись кусты бугенвиллий. Маленький навес с медным покрытием над входом давно приобрел зеленовато-меловой налет патины, свидетельствующий о респектабельности. Кустарник хорошо ухожен, у стены — маленький розарий в форме полумесяца. Это было именно то, о чем она мечтала всю жизнь.

— Конечно, он расположен слишком близко от Уилшира, чтобы быть по-настоящему фешенебельным, — сказал ей агент по продаже недвижимости. — Но Беверли-Хиллз — это все-таки Беверли-Хиллз!

Хани не волновали вопросы фешенебельности. Ее не волновало даже и то, что она живет теперь в Беверли-Хиллз. Главное, домик был уютен и красив — как раз то, что нужно для семьи. Может, хоть сейчас у нее наладится жизнь. Она обхватила плечи, пытаясь найти утешение в обладании этим домиком и забыть все остальное, что так плохо складывалось в жизни: ссоры на съемочной площадке, шушуканье за спиной. Один из постановщиков пожаловался Россу, что она несколько раз опоздала и вся группа вынуждена была ждать. И вовсе не вся группа. А только Дэш Куган. И заставила она его ждать всего два раза, потому что страдала от его невнимания, особенно с того времени, как в прессе его стали величать Отцом года.

От этих мыслей ее отвлек шум автомобиля на подъездной дорожке. Повернувшись, она увидела, как из «БМВ» вылезает ее агент. Артур Локвуд направился к ней, и в сумерках его жесткие рыжие волосы на голове и борода показались темнее обычного. Хани уважала его, но ее пугало, что он окончил целых два колледжа, да и борода не очень-то воодушевляла.

— Уже устроились? — поинтересовался он.

— Размещаемся. Агент из того шикарного мебельного магазина уже занимается обстановкой.

— Хороший домик.

— Хотите, я покажу вам грейпфрутовое дерево? — Она повела его к стене, где он восхитился деревом, потом они прошли через задние двери на затененную террасу. Агент по продаже мебели, довольно приятная женщина, сюда еще не добралась, и тут стоял лишь раскладной стул, предложение сесть на который Артур решительно отклонил. Хани выглянула в маленький задний дворик. Надо будет повесить гамак между деревьями и завести гриль, такой, как показывают в телерекламах.

Артур позвенел мелочью в кармане своих армейского покроя брюк

— Хани, через пару недель начнется хайэтес, и вам не надо будет заявляться на работу до конца июля. Еще не поздно принять предложение от «Тристар».

В вечернем воздухе внезапно повеяло холодком.

— Артур, я не хочу сниматься ни в каких фильмах. Я уже говорила вам об этом. Я хочу за время перерыва окончить курс средней школы и получить аттестат, прежде чем возобновятся съемки

— Вы же занимаетесь с репетитором. Несколько лишних месяцев не будут для вас обременительны.

— Для меня будут.

— Вы совершаете большую ошибку. «Шоу Кугана» сейчас действительно пользуется громадным успехом, но это не будет длиться вечно, а вам пора подумать о будущем. У вас, Хани, прирожденный талант. Роль в «Тристар» будет для вас по-настоящему хорошей витриной.

— Ага, четырнадцатилетняя девочка, умирающая от рака. Как раз то, что прибавит бодрости всей Америке, — буркнула Хани.

— Это же грандиозный сценарий.

— Артур, да ведь она из богатой семьи. А мне никого в мире не убедить, что я происхожу из богатой семьи!

Перспектива играть роль, совершенно непохожую на роль Дженни Джонс, пугала Хани. Что бы там ни говорили критики, она не настоящая актриса. Единственное, что она умеет делать, — это играть самое себя.

— Хани, вы себя недооцениваете. У вас настоящий талант, и вы будете смотреться в этой роли просто великолепно! — не отставал Локвуд.

— Забудем об этом. — Она живо представила презрительную гримасу Эрика, когда он увидит ее потуги изобразить богатую четырнадцатилетнюю девушку, смертельно больную раком.

24
{"b":"8802","o":1}