Иногда задумываюсь, почему мы дружим? Причем с детства, с того самого момента, как меня мама с Гришей забрали из детдома.

Мы с Костей настолько разные, общее у нас только разве что пол.

– Я ненадолго. Отец работой загрузил, надо завтра к нему в офис ехать.

– Все-таки припахал?

– Я сам.

Да, одно из главных наших отличий, что у Костяна будущее все расписано. Он будет известным адвокатом в фирме своего отца, которая достанется ему по наследству. Умный и талантливый преемник. Единственный.

Я же… без рода. Нет, Гриша, муж мамы, меня любит, наверное. Но я прекрасно осознаю, что свое будущее буду строить сам. Мне никто не принесет должность или работу на блюдечке. Хотя, не совру, благодарен за образование, которое получаю.

– Курить хочешь? – начинаю с порога.

– Не курю. Забыл?

Костян огибает взглядом комнату, где расставлены свечи. Хмурится еще больше. На столе все было приготовлено к ужину: красивая скатерть, приборы, все дела. Я ничего не убирал.

Если трону хоть что-то, сотру своими руками все, что делала для меня Аленка.

– А я вот бросить никак не могу, – достаю одну из пачки трясущимися руками и прикуриваю.

– На балкон не хочешь выйти? Сейчас все провоняет.

– Точно.

Друг следует за мной.

А я не могу начать разговор. Да и как?

“Что мне делать? Я подлец, изменял Аленке”.

– А если Аленка учует. Ей же… – замолкает.

Мне кажется, Костян набирается сил, чтобы продолжить. Его эта тема задевает. Всегда задевала, когда дело касалось Аленки. Мы же все дружили с детства. Потом наши с ней отношения переросли в нечто большее. Костян остался в стороне…

– У нее астма, забыл? – зло заканчивает свою мысль.

– Так я и не при ней курю. А если перед встречей, то зубы чищу. Не придраться, – развожу руки в стороны. Ну, правда, что пристал? – Да и вообще, скоро брошу. Я это… Аленка все узнала. Пришла вчера ко мне, красивая такая… а я с Анечкой заявился.

Сказал. Камень с плеч не упал. Он грохнулся, придавливая меня насмерть. Сейчас осознание накрыло с такой силой, что задыхаюсь.

Вдыхаю никотин со всей дури, пока глаза из орбит не вылезли.

Сука, больно.

Сердце в тиски зажимают и сдавливают, кровь брызгает в разные стороны.

– И что ты хочешь от меня? – как ни в чем не бывало спрашивает. Словно я рассказал анекдот, над которыми он никогда не смеется.

– Совет. Что делать?

Костян скрещивает руки на груди. Выглядит старше своих лет. Нам всего-то двадцать.

Мы с ним с шести лет играли в машинки на заднем дворе. А сейчас я стою, курю, Костян же уничтожает меня своим взглядом. Заслужил, че.

– Оставь ее уже в покое, – безразлично говорит.

Твою ж мать, аж расплывается все передо мной от одной только мысли. Лучше сдохнуть.

– Не могу, как ты не понимаешь! – кричу.

Под ребрами разрывается все от необъяснимого чувства. То ли ревность, то ли гнев.

– Я люблю ее, – выкрикиваю, словно Аленка может сейчас меня услышать. Я говорил ей это сотни тысяч раз, может, и больше. И только сейчас понял, что нужно было тихо говорить ей на ушко. И каждый день ждать, ждать ее.

– Но трахаешься ты с другой! – очередь Костяна выкрикивать.

Стоим набычившись. Капец какой-то.

Думал, после разговора станет лучше, а стало только хуже. Вот-вот еще и с другом поругаемся. Ему Аленка тоже не чужой человек.

– Больше не буду.

– Как ребенок!

Замолкаем одновременно. И дышим часто, будто только бег завершили на короткую дистанцию. А я никогда не любил бег. Скучно.

Костян смотрит куда-то вдаль. Вид у меня на Набережную. Квартира – подарок Гриши на поступление в Юридическую Академию.

– Она простит меня, вот увидишь. Потому что любит. А я никогда больше не совершу ошибок.

В комнате полумрак. Только еще с Нового года на карнизе цветные огоньки горят. Взглядом цепляюсь за красный, который сменяется желтым, затем зеленым, и они быстро-быстро начинают мигать.

Три дня прошло с того вечера. Телефон я включаю исключительно в одно время, в шесть часов, чтобы пообщаться с Санькой, узнать последние новости и тут же выключаю.

Наутро после случившегося Ваня заваливал меня звонками. Пришлось отключить, как только вернулась домой.

Зачем звонит? Почему? Что нового мне хочет сказать?

Мне и хочется его выслушать, но, блин, так страшно.

В груди постоянно колет, сердце, не прекращая, болит.

– Я думал, ты спишь, – после коротких стуков папа заглядывает ко мне в комнату.

Он скептически осматривает мои владения и садится на край кровати.

– Так время-то еще?

– Время девять. Мама девчонок уже укладывает.

Судорожно хватаюсь за телефон, который, конечно же, выключен. И Сашке не позвонила. Может, меня вырубило?

Последние ночи очень плохо сплю, сны дурные снятся, я и просыпаюсь. Потом ворочаюсь полночи, пока меня не накрывает сонным маревом.

– Прости, я просто плохо себя чувствую.

– Обидел кто? – его тон меняется. Становится жестким и ледяным.

– Со мной все в порядке.

Рассказывать папе о случившемся как-то неправильно. Ну серьезно? Нисколько не сомневаюсь, что он меня защитит, но я как бы взрослая уже. Да-да.

Это не тот случай, когда меня в детском саду мальчик укусил, а папа вывел отца этого мальчика “на разговор”.

– Иван? Признайся уже.

– Нет, – тяну с ответом и отворачиваюсь.

В груди знакомо тянет, будто на ужин я целую тарелку кирпичей съела.

Ужин… Вот блин, совсем забыла про него.

– Уши ему надеру, если обидит.

Усмехаюсь. Папа может.

– Все в порядке, пап. Правда.

Он вздыхает так тяжело, что не выдерживаю и обнимаю его за плечи крепко-крепко.

– И если хочешь знать мое мнение…

– А я его знаю, – перебиваю.

– Если хочешь знать мое мнение, – упрямо повторяет.

Олег не мой родной отец, и я это знаю. Но для меня он настоящий папа. И иногда кажется, что мама могла что-то напутать, потому что такого сходства, как у нас с ним, я еще никогда не встречала. Мы очень похожи и внешне, и внутренне. Ну, насколько могу судить.

– Ванька хороший парень. Но не для тебя.

Закатываю глаза и цокаю языком. Снова волна наставлений. Каждое слово я знаю наизусть, а папа – каждый мой ответ. Но мы упорно день за днем все это повторяем.

– Он еще не дорос.

– Он еще не дорос.

Говорим одновременно. Папа прищуривается, я прикусываю внутреннюю сторону щеки, стараясь подавить улыбку. Или смешок.

– Спускайся, поешь. Ты же так и не вышла из комнаты на ужин, – чуть смягчаясь, говорит.

А я снова обнимаю. И сейчас так хорошо становится, спокойно.

Что я в самом деле раскисла? Мой парень просто мне изменил, предпочел не ждать меня, а найти себе другую.

Это жизнь. Никто не умер, все живы.

Сейчас закончатся каникулы, начнется второй семестр в Академии. Все вернется в прежнее русло. Но с некоторыми изменениями.

Отныне я свободная девушка.

Мама уже уложила девчонок и разогревает мне ужин. Коротко улыбается, руками держится за край столешницы, словно сильно утомилась. Папа замечает все, обнимает ее со спины и тихо просит присесть.

Такие они классные сейчас. Домашние, уютные. Любят друг друга. Я хочу, чтобы у меня тоже был мужчина, который вот так вот бережно будет ко мне относиться. Чтобы любил меня сильно-сильно, до потери пульса.

Накидываюсь на еду, будто век не ела. Оказывается, когда страдаешь, забываешь вовремя поесть. Я же первый раз с этим столкнулась.

– Вкусно? – мама бросает взгляд на тарелку с макаронами и курицей, бледнеет на глазах. Или зеленеет.

– Очень, – отвечаю с набитым ртом. Мама рот зажимает.

Зависаю на мгновение с непрожеванным филе во рту, рот открываю.

Да ну на фиг?

– Ты… ты беременна?

Курица застревает где-то в горле. Уставилась на своих родителей. То на одного смотрю, то на другого. На кухне тишина.