– Хорошо, – сдалась я. – В конце концов, я делаю то, за что мне платят. Вы просите, чтобы я проверила обстоятельства гибели вашей сестры, и я это сделаю. Но хочу сразу предупредить: выводы, к которым я приду, могут быть для вас неутешительными. Вы готовы будете их принять?

Саша кивнула, но, на мой взгляд, слишком поспешно.

– Не торопитесь. Я хочу, чтобы вы поняли: вероятность того, что Полина действительно свела счеты с жизнью, есть, и она большая. В этом случае вам придется смириться с реальностью. Это будет больно и тяжело.

– Не больнее, чем потерять ее, – отозвалась Саша. – Обещаю, что, если вы докажете мне мою неправоту, я смирюсь с этим фактом и не буду больше настаивать на расследовании. Леонид Леонидович поэтому позволил мне связаться с вами?

– Вы правы.

– Он беспокоится за меня. – Саша грустно вздохнула. – Дядя Леня очень милый. Представляю, сколько хлопот я приношу окружающим: ему и другим людям. Но, поймите, это же моя сестра. Мы с ней всю жизнь были как одно целое, и я не могу просто смириться с тем, что в один прекрасный день она прыгнула с моста из-за какого-то мужика. Разрыв произошел четыре месяца назад. Допускаю, что можно убиваться по человеку долго. Но спустя солидный срок вдруг решиться на такой чудовищный поступок? Нет, не верю.

– Не такой уж он и долгий, – возразила я. – Иногда боль не отпускает много лет и люди совершают страшные поступки, хотя все вокруг убеждены, что у них давным-давно все в порядке.

– Мы с Полиной общались незадолго до ее гибели, и у нее не было мыслей о суициде. Наоборот, она была полна решимости что-то доказать.

– Доказать?

– Поля не вдавалась в подробности. Сказала, я все узнаю, когда придет время. Упомянула только, что это связано с Алексеем. Дословно фраза звучала так: «Теперь я его точно смогу убедить!» Думаю, она хотела доказать ему, что все забыла и может жить дальше. Она была полна энтузиазма, когда говорила эти слова. У нее было отличное настроение.

– Когда произошел этот разговор?

– За день до того, как… – Саша опять потянулась за платком, и я деликатно промолчала. Последние слова Полины, увы, можно было трактовать как намерение доказать свою любовь мужчине последним отчаянным поступком. Кажется, дело будет не таким уж сложным. Собственно, перспективы были самые ясные и отнюдь не радужные. Свидетели утверждали, что девушка пришла на мост одна, постояла там в одиночестве и прыгнула без принуждения. То, что она страдала от разрыва с парнем, доказано. Врагов у нее, по словам сестры, не было. И все же отказать сидящей передо мной девушке я не могла. В конце концов, многие обстоятельства мне еще не известны. И пусть, пока идет это маленькое расследование, Саша хоть ненадолго побудет в спасительном плену своей надежды.

– Хорошо. – Я поставила чашку на стол и достала свой неизменный блокнот. – Тогда приступим к работе.

– Полина никогда не хотела легко жить, – сказала Саша. Она вела машину уверенно, по-мужски. Я даже залюбовалась. Никогда бы не подумала, что этот робкий воробушек способен так ловко управлять автомобилем.

Сама я о вождении пока и не помышляла – еле влезла на пассажирское сиденье с помощью клиентки. Ходить прямо и не морщиться я уже привыкла, но действий, которые требовали напряжения, пока избегала.

– «Легко жить»? Что вы имеете в виду? – спросила я.

Саша, не отрываясь от дороги, пояснила:

– Внешность ей позволяла. За Полей со старшей школы мужики косяками ходили. Один бизнесмен прямо собакой ходил, цветами заваливал. Люблю-не могу, – говорит, – озолочу, только дай шанс.

– Не дала шанса?

Саша покачала головой.

– Учиться в Москву уехала.

– А бизнесмен что?

– Ничего. Съездил к ней в столицу пару раз да и отстал. Получил от ворот поворот.

Я прищурилась:

– Не мог обозлиться?

Саша улыбнулась.

– Да нет. Это давно было. Да и Поля умела расставаться с людьми. На нее никто зла не держал.

– Не считая Алексея? – уточнила я.

– Так это он ее бросил. Тут, скорее, Полина должна была озлобиться. – Сашино лицо омрачила легкая, как вуаль, тень печали. – Полю раньше не бросали, вот она и не совладала с нервами. Писала ему, звонила. В общем, по-детски говоря, бегала за парнем. Но потом успокоилась.

– Успокоилась?

– Мне так показалось. Знаете…

– Давай на «ты».

– Знаешь, когда человек еще не пережил расставание – это всегда заметно. Полина говорила только о нем. Анализировала случившееся, вспоминала каждую минуту, проведенную с Южным, искала причины и пыталась понять, почему Леша с ней расстался. Что ему не понравилось в ней? Я терпела, потому что знала: это пройдет. Но многие от нее отдалились: сложно вытерпеть, когда человек так сконцентрирован на своей потере. А потом это сумасшествие действительно прошло. Сестра начала интересоваться внешним миром, спрашивала о моих делах и с головой погрузилась в работу. Она пережила это. В конце концов, они встречались неполных три месяца.

– А причину расставания она нашла? – спросила я.

Саша печально поджала губы:

– Иногда люди просто друг другу не подходят. Мы приехали.

Она резко повернула вправо, и я увидела, что мы, миновав шлагбаум, въезжаем во двор небольшого трехэтажного дома постройки 30-х годов. Дом был недавно отреставрирован и выглядел как с открытки – красивый, пряничный и до тошноты безупречный.

– Ого, – только и смогла сказать я, разглядывая гладкую штукатурку кофейного цвета и ослепительно белые наличники и колонны.

Саша припарковалась у тротуара и помогла мне выйти. От боли у меня чуть глаза не выпали, но я мужественно улыбнулась. Чертовы обезболивающие практически не работали.

– Этот дом до революции принадлежал князю Лисовскому. Потом в советское время тут располагалась больница для душевнобольных. А в девяностые дом купил какой-то толстосум и разбил на апартаменты. Папа успел купить одну из квартир на втором этаже. Очень ему нравилось, что территория дома огорожена и разбит парк на манер старой усадьбы. Правда, часть парка муниципалитет отсудил. – Саша махнула рукой в сторону высокого кованого забора. За ним парк обрывался: часть «откушенной» территории занимала парковка, а за ней стояло примечательное по своей уродливости здание из серых сэндвич-панелей, в котором легко угадывался автосервис.

– Слава богу, окна у нашей квартиры сюда выходят – на улицу и деревья, – вздохнула Саша и показала: – Вон Полин балкончик.

Балкончик был чудный – небольшой, но аккуратный, с живописной фигурной решеткой для вьющихся растений. Летом хозяйка наверняка пила на нем чай или провожала красивые тарасовские закаты с бокалом игристого.

– Красиво, – констатировала я.

– Пойдем.

Полина погремела ключами, отперла магнитной таблеткой входную дверь, и мы вошли в подъезд. Увы, пахло внутри не розами.

– Канализация старая, – объяснила Саша. – Трубы надо менять. Жильцы бьются, бьются, во все инстанции пишут, но пока толку ноль. Ремонт выходит очень дорогой.

Мы начали подъем по широкой лестнице с каменными ступенями, и я едва не взвыла. Саша поддерживала меня за локоть.

– Чувствую себя старой бабкой, – проворчала я.

– Ну до этого тебе точно далеко, – ответила Саша с легкой ноткой зависти. – Где ты видела бабку с такими модельными ногами? Почему ты стала детективом, а не блистаешь на подиуме?

– А почему Полина не вышла замуж за богача?

Саша улыбнулась:

– Туше.

– Легкий путь – обычно самый унизительный. Либо для твоего ума, либо для достоинства.

– Тебя можно цитировать.

Дверь Полиной квартиры была высокой и двустворчатой, словно за ней скрывался школьный актовый зал. На этаже я заметила еще три двери. Коридор был вытянутым и по всей длине перемежался высокими арками. Ниши пролетов пустовали и были заштукатурены, но в них угадывались очертания полукруглых рам для зеркал. Да, определенно этот дом не был предназначен для того, чтобы стать многоквартирным. Казалось, его недовольство своей судьбой проникает сквозь стены и выражается в потрескавшейся штукатурке, влажных трубах под потолком, неприятном запахе. Саша заметила мой оценивающий взгляд и сказала: