Литмир - Электронная Библиотека

Милана любит рисовать осенние деревья, они живописны. В моей комнате из пяти подаренных ею пейзажей четыре вот такие, сентябрьские…

Нам было лет по десять, когда мы с Милкой впервые придумали этот праздник, и с тех пор каждую осень в нашем дворе проходит «Ранеточник». Где-нибудь в Подмосковье это был бы «Яблочник», но у нас в Сибири вызревают только мелкие плоды, которые я люблю больше настоящих яблок. Особенно когда ранетки хрусткие, сочные, чуть с кислинкой…

В тот уже далекий год на даче Милкиных родителей уродился какой-то невиданный урожай, ее отец привез целые мешки ранеток и пару выставил прямо во дворе. Но мы быстро сообразили, что будет неинтересно, если соседки просто разберут их и наварят компотов, поэтому на ходу насочиняли каких-то конкурсов, чтобы дикие яблочки достались весело!

Помню, как я вытащила из дома таз с водой, в который мы пустили самые крупные ранетки. Их нужно было подцепить зубами – без рук. Решились на такое только дети, не боявшиеся окунуть носы, но хохот стоял на всю округу! Другие ранетки мы подвесили на нитках, привязанных к старому пояску, натянутому между деревьями, и тут уже даже бабульки-соседки с завязанными глазами защелкали ножницами. Моя любимая Валентина Ивановна включилась в состязание первой!

Все это были, конечно, всем известные конкурсы, ничего особенного мы не изобрели, но во дворе еще долго со смехом вспоминали наш «Ранеточник». А нас так нахваливали, что через год мы решили повторить, хотя урожай на Милкиной даче был уже не таким чемпионским. Но многие соседки притащили плоды из своих садов, а мы придумали уже другие конкурсы, и опять весь двор повеселился от души.

С тех пор так и повелось: в начале осени мы устраиваем праздник для всего двора, окруженного обычными пятиэтажками-хрущевками. В этом году Милане удалось где-то добыть картонные яблочные гирлянды, которые она развесила на березах. Я подобрала песни о яблоках (увы, о ранетках никто ничего не сочинил!), и мы гоняем их по кругу, пока идет праздник. Все они глуповаты, но кто вслушивается в слова, когда царит веселье? Пахнет сладкой свежестью, звучат безопасные взрывы смеха, звенят детские голоса… На лицах взрослых блаженное умиротворение: кто-то на несколько часов занимает их детей, да еще и бесплатно!

Ребята из года в год меняются, сегодня вот вместе со всеми по ранетке, установленной на голове чучела, запускает стрелы и тот рыженький мальчик, дома у которого поселился мой летающий кот.

– Как тебя зовут? – Я улыбаюсь ему, чтобы не спугнуть.

– Дима!

Он сообщает это так радостно, что мне становится приятно. Люблю, когда люди довольны всем, чем одарила их судьба.

– Прекрасное имя! – отзываюсь я и тут же вовлекаю ребят в новый конкурс. – Внимание: именной аукцион! Кто больше всех вспомнит и назовет знаменитых Дмитриев, получит самую большую ранетку.

И демонстрирую первую попавшуюся, выхваченную из мешка. Мила оглядывается и приподнимает брови – это не было запланировано. Но мы обе не против импровизации, она тоже часто придумывает что-то на ходу, а я подхватываю.

Со всех сторон уже несется:

– Дмитрий Донской!

Не сомневалась, что его имя прозвучит первым.

– Дмитрий Иванович Менделеев…

– Дмитрий Харатьян, – это уже не дети вспомнили, а чья-то бабушка. Быстро время бежит…

Другой старушке удается меня удивить:

– Святой великомученик Димитрий Солунский.

– Ого! Надо запомнить, – встревает Милка, чтобы поощрить старшеньких.

Чей-то дедушка стучит тростью по ограде, чтобы привлечь внимание, и, когда все оборачиваются к нему, дребезжащим голоском произносит:

– Поэт Дмитрий Веневитинов. А также литературный критик Дмитрий Иванович Писарев.

Я с уважением склоняю голову. Сама я Веневитинова не вспомнила бы… Писарева – возможно.

– Лжедмитрий!

– Дмитрий Пожарский…

Побеждает молодой мужчина с офицерской выправкой, назвавший имя Дмитрия Карбышева. Приняв крупную ранетку (все как обещали!), он на секунду задерживает взгляд на раскрасневшейся Милке, которая всегда чудо как хороша, но сейчас особенно, но справляется с собой и протягивает сладкий приз своей дочке.

«Вот и славно, – думаю я, улыбаясь ему. – Только дворовых разборок нам тут не хватало…»

И на миг обхватываю Милкины плечи, чтоб ей не было одиноко. Хотя моей подруге это, кажется, не особо нужно, глаза у нее блестят отраженным светом иллюзии возвращения в детство. Сейчас Милана выглядит настоящей феечкой, хотя ничуть не похожа на тех, что рисуют в сказках: она высокая, тоненькая, а темные волосы пострижены очень коротко и не закрывают высокого лба.

Глаза у Милы как у газели, но во взгляде нет кротости, как и в характере. Я знаю, меня никогда не обзывали «жирюгой» или «бомбой» только потому, что никто не рисковал связываться с Милкой. Сама несколько раз видела, как она дралась в детстве – не позавидуешь тому, кто попал ей под руку!

– Гениально, – выдыхает Мила, имея в виду мою идею обыграть Димкино имя. – Пацан чуть не лопнул от счастья!

А рыженький Дима, зардевшийся от избыточного внимания, уже несется с ордой пацанов и девчонок к горке, с которой надо скатить ранетку дальше других. Теперь я спокойна: ему и без моей заводной игрушки не одиноко. Но пусть кот остается у него – не отбирать же!

Правда, уже через минуту я понимаю, что идиллии не получается… Его ровесник Родион, мальчишка из первого подъезда (я живу в последнем), внезапно выходит из себя от того, что ему никак не удается запустить ранетку дальше других, и начинает подталкивать соперников. Понятно, что это никому не нравится, и с горки несутся возмущенные вопли. Причем больше всех протестует Витька, с которым Родион вроде как дружит, но и его не преминул толкнуть под руку.

– Ты чего творишь?! – вопит Витька, корча угрожающие гримасы. – Так нечестно!

Насупив золотистые брови, мой приятель Дима, как рефери, становится сбоку и выставляет руки, пытаясь удержать мальчишек. Что отвечает Родион, не слышно, он не повышает голоса, и это ложится на то, как он действует: исподтишка, втихую…

Все во дворе мгновенно затихают, обернувшись к горке, но это внезапное беззвучие прорезает резкий крик Раисы Григорьевны – его еще довольно молодой бабушки:

– Родя, бей его! Бей первым!

Родион дергает головой и, хотя не оборачивается к бабушке, ясно, что он слышит ее. Только не может решиться ударить друга…

Тот самый офицер, выигравший ранетку, выкрикивает приказным тоном:

– Не стравливайте пацанов!

Но Раиса Григорьевна не унимается, ее истошные вопли заглушают нарастающий ропот:

– Зря ты, что ли, три года боксом занимался?! Бей, Родя!

– Держите их! – вскрикивает за моим плечом Милка – я узнаю ее голос, не оборачиваясь.

Но Родион уже бросается в бой как послушный, притравленный щенок и с силой бьет Витьку в солнечное сплетение. Того отбрасывает, и он сгибается пополам, но с горки не слетает, уткнувшись в ребят, топтавшихся позади. Зато теряет равновесие Кристина – самая маленькая девочка. Опрокинувшись на бок, она катится вниз под вопль ужаса, возникший сразу во всех концах двора.

Я бросаюсь к ней, но Кристинина мама оказывается быстрее, что неудивительно. Подхватив малышку, она бессвязно выкрикивает:

– Где больно? Что? Ты цела?

Девочка хнычет, показывая расцарапанное плечо, и мы все с облегчением переводим дух – это ерунда по сравнению с тем, что могло случиться…

Но мальчишки даже не заметили, как Кристина слетела с горки, у них вовсю идет бой. Причем Витька уже повалил Родиона и мутузит кулаками, сидя на нем. А бабушка последнего лезет по лестнице, выкрикивая угрозы… Я бегу туда, чтобы попытаться удержать ее:

– Раиса Григорьевна, не вмешивайтесь! Мы сами!

Но, конечно, она не слышит меня. В свои пятьдесят она куда шустрее меня и легко взбирается наверх, откуда доносится Витькин вопль. За ухо она его схватила, что ли?

Кто-то наконец выключает песню, которая кажется еще более примитивной, чем обычно. На секунду все замолкают от неожиданности, но тут побелевшая от ужаса Витькина мама, имени которой я не помню, пронзительно кричит:

6
{"b":"879872","o":1}