– Спас? – с надеждой поинтересовалась Любовь.

– Какое там! Воронин чуть сам не угодил в раскрытый погреб, где обнаружил свою дочь.

– Живую?

– У Нины была сломана шея. Она, возможно, оступилась и спиной упала в глубокий погреб. Или ее кто-то туда толкнул… Мне очень жаль, Любовь, что разворачиваются неприятные события, но мы вызвались помочь…

– Конечно, попытаемся. Я, Семен Иванович, сейчас перекушу и зайду к Воронину. Кстати, он вам номер сотового дал?

– У вас есть его визитка…

– Ах, да!

– Он сейчас не дома. Звонил мне из прокуратуры и затем собирался ехать в морг.

– Несчастный человек! Видимо, у него есть враги, задумавшие его уничтожить.

– Похоже, что так. Необходимо выяснить, кто они?

Больцова попросили присутствовать на допросах. Так как просьба исходила от главы района, отказываться он не стал. Любовь попала в эту круговерть и пока любезно разделяла чужие проблемы, но уместно ли дальше ее посвящать во все эти дела?

Воронин вскоре позвонил сам и предложил заехать за ней и Больцовым. Похоже, он счел ее мостиком к приезжему следователю-профессионалу. Человек по-прежнему не знал, как и с кем бороться. Он настоял на том, чтобы весь следственный отдел собрался на совещание и уговорил разрешить присутствовать Любови и Больцову. Местные специалисты, скрепя сердце, согласились на такое странное собрание.

Кутузов – начальник следственного отдела прокуратуры, пригласил всех в свой кабинет. Последними вошли, похожий на восставшего из гроба мертвеца Воронин, и, осунувшаяся не только от своих передряг Любовь. Кутузов начал с соболезнований и, затем, как бы неуместно, спросил о сроке избрания главы. Срок истекал через два месяца, и скоро будут объявлены выборы.

– Кто еще претендует на эту должность?

– Эвелина Гальская, хозяйка гостиницы «Купава», и, поговаривают, ваш заместитель Шестов.

– Эвелина? – подпрыгнул Воронин.

– Вы удивлены? А ведь она давно и успешно занимается и бизнесом, и общественной работой. Сколько благотворительных мероприятий провела для сельчан! Народ, кстати, за нее горой.

– Какой разговор – человек достойный, как, впрочем, и мой заместитель, но к чему вы сейчас об этом. Вы думаете, чтобы меня выбить из колеи, кто-нибудь из них может пойти и на похищение, и на убийство?

– Мы обязаны проверить все версии.

– Это одна версия, а какие еще? – Любовь Бови сразу пожалела о своей несдержанности.

– Кутузов исподлобья посмотрел на заезжую выскочку и ехидно сказал: «Вы, мадам, можете, и призрак считать за версию и гоняться за ним на досуге».

– О чем это вы?

– Коллеги, давайте, по существу! Глеб Аркадьевич, расскажите еще раз, как все было.

– Я расскажу. Но кто сейчас ищет моего внука?

– Все ищут, вы же знаете, что вся полиция на ногах, ДПС…

– Я проснулся от звонка Нины, сложно было разобрать вначале, я даже подумал, что голос не ее: «Папа, скорей приезжай! Я вижу Тоску в нашей ограде! – Сейчас приеду! Кто в ограде? – Она пришла за мной. Я погибла!».

– Что за бред? – Поморщился Кутузов.

– Согласен! Бабья дурь. Но она была страшно напугана.

– Вы мигом подъехали и …?

– И тишина, ворота настежь, дочери нигде нет… Зашел, зову ее, в доме нигде нет света, двери настежь, заглянул, позвал – никого, оглянулся, во дворе сарай – тоже настежь, зашел – темнота, окликнул – никого. Достал сотовый – ей позвонить…

– Позвонили?

– Услышал звук ее телефона из глубины сарая, откуда-то снизу. Подсвечивая своим мобильным, пошел на звук: погреб открыт, мелодия из глубины погреба. Посветил в погреб – лежит на спине моя Ниночка…, – Воронин закрыл лицо руками.

– А свет не пробовали включить?

– Не было нигде света. Или авария на сетях или что-то случилось у нее на усадьбе.

– Аварии не было…

– Я позвонил вам, в «скорую». Побежал к машине, чтобы подъехать к погребу и осветить его.

– Ничего на улице не заметили?

– Ничего! Хотя…

– Что вы сейчас вспомнили?

– Нет! Ничего и никого я не видел! – Воронин обвел взглядом всех присутствующих.

– Как вы поняли, что … – Кутузов закашлялся, – что ей нельзя уже помочь?

– У Ниночки были широко открыты глаза. Она лежала с открытым ртом в очень неестественной позе. Г-г-голова лежала в жиже. Мерзкой черной жиже! – Воронин терял самообладание.

– Она лежала в собственной крови, – уточнил Сомов, заместитель Кутузова. – Мы приехали буквально минут через десять после звонка Глеба Аркадьевича. Нина Тачук была мертва.

– Тачук – это она по мужу? – переспросила Любовь у Больцова.

– Ага, бандеровец недобитый! Хорошо, что выгнала этого гарного хлопца! – неожиданно встрял Сомов.

– Позвольте, что вы такое говорите? Что вам сделал Степан Тачук? Что за предвзятое отношение к задержанному? – возмутился Больцов.

– Прошу меня извинить! – Привстал с места Сомов, прижав руку к широкой груди. – Родительница моя чудом осталась жива, когда после войны в Западной Украине орудовал Бандера, а дед с бабкой там и полегли. Ненавидели там русских.

– Причем тут Степан Тачук? Мало ли среди нас хохлов, которые всю жизнь, поколениями здесь живут? Степан, кстати, родился в Купавино, – выговаривал коллеге Кутузов.

После заседания Больцов предложил Любови поехать к нему поужинать. Воронин краем уха слышал его предложение и тоже напросился, предлагая отвезти на машине, по дороге докупив продуктов. Было ясно, что он не хочет оставаться наедине с собой и надеется, что они вместе додумаются, что, собственно, происходит.

Больцов всегда неплохо готовил, даже лучше покойной супруги, а тут его видимо приезд давнего друга, родственной души, подвиг на кулинарные изыски. Семен Иванович ухитрился так запечь в духовке телятину со специями, что прибывшая компания высказала восторги по этому поводу. Не лишними к мясу были зелень, овощи и красное столовое вино, купленные по дороге. Поглощали все молча, но, когда приступили к десерту, Воронин прислонился к спинке кресла и закрыл глаза. Любовь первая заметила, что высокопоставленный гость заснул. Они накрыли его пледом и пошли в другую комнату, чтобы не тревожить.

– Что вы обо всем этом думаете, Семен Иванович?

– Странно, что ему никто не звонит по поводу выкупа или с другими требованиями взамен на возвращение внука.

– Все-таки связываете это все с предстоящими выборами на должность.

– Думаю, что у него есть серьезные враги, и ему самому угрожает опасность.

– А что думаете насчет Степана?

– Мужа его дочери?

– Ну да. Вдруг это его друзья сделали? Кто он такой? Чем занимается?

– И его знакомства стоит проверить.

– И еще…

– Что?

– Что увидела дочь? Про какой призрак шел разговор?

– Ах, это… Вам бы лучше с местными женщинами пообщаться, во всех красках рассказали бы.

– Я тут еще не имею возможности ни повидаться с прежними знакомыми, ни завести новые.

– Действительно.

Тут застонал и поудобнее устроился в кресле Воронин, чудом не стянув со стола скатерть с остатками трапезы и приборами. Больцов сразу подскочил и стал уносить тарелки на кухню. Любовь тоже поспешила помочь хозяину. Она потянулась к красивому фартуку, висящему на крючке за дверью. Но Больцов мягко, но твердо ее остановил: «Дашин фартук! Пусть висит». Любови стало как-то не по себе. Она с улыбкой продолжала мыть посуду, а в голове проносилось: «Что я здесь делаю? Чем занимаюсь и зачем? Приехать за тридевять земель, чтобы бегать, не помня себя, по чужим делам! Кому я здесь нужна?».

Впрочем, она давно уже никому и нигде не нужна, пришла к неутешительному заключению. Поэтому все правильно, чем заниматься самоедством в четырех стенах, лучше идти к людям, помогать, чем можешь, забыться в круговерти событий, а, по возможности, повлиять на их благополучное решение.

Понял Больцов или нет, что обидел гостью, но тоже молчал и приводил скромную кухоньку в идеальное состояние. За окном начинало темнеть. Из гостиной раздавался храп Воронина. Молчание становилось тягостным. Они вздрогнули от звонка мобильного в куртке главы, побежали в прихожую и уставились на источник звука, не решаясь запустить руку в карман чужой собственности. Но тут в дверном проеме возник всклокоченный с безумным взором Воронин и через секунду, приложив к уху мобильник, прорычал: «Да?!»