Перизат пила чай с сушками, когда на её смартфон пришло уведомление о новом сообщении. Девушка отёрла руки салфеткой и прочитала:

«Привет.»

Писал симпатичный, нет, даже очень красивый парень, похожий на артиста корейской эстрады. Пери заглянула на его страницу и увидела множество фотографий профессионального качества, где парень рекламирует магазин эксклюзивных тканей.

Перизат этот магазин был знаком. Девушка не могла себе позволить купить в нём ткани, даже самые дешевые, поэтому отоваривалась исключительно на рынке. Ей польстило, что представитель такого учреждения сам, первым ей написал (она не раз пробегала мимо витражных окон этого магазина, заглядываясь на продавца, мило беседовавшего с женщинами, на которых и смотреть-то было слишком дорого). Правда приятное тепло в животе быстро исчезло и Пери ответила:

«Добрый день, вы по поводу заказа?»

Ответа не последовало, хотя сообщение было доставлено и прочитано. Девушка подождала немного, затем отложила телефон и продолжила пить чай. Весь вечер она отшивала платья по заказам. Её фото в социальной сети возымело успех. К празднику многие захотели принарядиться, а зная об исполнительности и честности Перизат, платили клиенты вперёд.

Был вечер пятницы. Соседки умотали в клуб, поэтому Пери засиделась за шитьём допоздна, не боясь кого-то потревожить. К тому же на этаже тоже гуляли. Звенели бутылками и шумели. По пятницам комендант закрывала на это глаза.

Гудеть с собой Перизат не звали, она в первый месяц своего проживания в общаге дала понять, что приехала для учёбы, а не для того, чтоб «Вести себя так, чтобы родителям было стыдно». После чего прослыла зубрилкой, ботаничкой и клушей. Но Перизат до того дела не было.

Натруженные пальцы гудели. Громоздкие портновские ножницы набили мозоли, швейная машинка перегрелась, напёрсток почти прирос к мизинцу, но работа была сделана. Пять красивых праздничных костюмов в разных расцветках отглаженные и упакованные в целлофановые чехлы висели на плечиках, ожидая своих новых хозяек. Теперь можно было поспать. До будильника оставалось полтора часа.

Продуктовый магазин находился в цокольном помещении. Тут пахло канализационными испарениями и ржавчиной. Жанболат стоял в очереди, держа подмышкой бутылку кефира и охлаждённую куриную печень в подложке. Впреди него два подростка, тщетно притворявшихся совершеннолетними звенели пивными бутылками и гоготали ломающимися голосами. Продавщица, татешка лет под шестьдесят, смотрела на парней подозрительно, насупив выщипанные и покрашенные по последней моде брови.

– Удостоверение! – потребовала она, когда подошла очередь подростков расплачиваться.

–Э-э-э,– нагло заэкал один из них (у него под носом росли напоминающие плесень усишки). – Да мы тут всегда берём есьже, вы ж меня знаете, тате!

– Докумены давай, или ставь пиво на полку!

– Дома забыл!

– Ну ничего, – расплылась в улыбке продавщица (ребята расслабились, тоже заулыбались). – Ты в телефоне открой! Kaspi же?

По итогу подростков из магазина выдворили. Те матерно ругаясь потопали в другой, более лояльный к закону о спиртном павильону.

– Совсем оборзели! – злилась татешка за прилавком.

Она видимо ожидала поддержки от красавчика, который в пятничный вечер не алкоголь покупает, а кефирчик, но не дождавшись просто пробила покупки и глядела вслед удаляющемуся юноше.

Лифт довёз Жанболата лишь до четырнадцатого этажа. На пятнадцатый нужно было подниматься по лестнице, путь на которую пролегал через открытый общий балкон. На балконе никого не было, парень задержался ненадолго, разглядывая красоты вечернего города, на который наползал, оборачивая улицы в сырой пух туман, превращавший огни в расплывчатые разноцветные пятна.

Желудок резануло, скрутив Жаника пополам. Он сплюнул на бетонный пол вязкую кислую слюну, наполнившую рот и поплёлся по лестнице. Квартиру в мансарде многоэтажки он снимал. Это была тесная однушка с кухней-студией и совмещённым санузлом. Едва переступив порог Була скинул туфли и влетел в ванную согнувшись в болезненном рвотном спазме. Покупки выскользнули из подмышки и шлёпнулись на застеленный половиком ламинат в прихожей.

Опорожнив желудок он на четвереньках выполз из санузла, задвинул щеколду на входной двери и привалился спиной к прохладной стене, переводя дыхание.

В квартире было тихо, только секундная стрелка настенных часов нарушала тишину похрустывая при движении. Жанболат прикрыл глаза. На языке была омерзительная кислая плёнка. Парень с трудом встал, придерживаясь за стену прошел на кухню и открыв кран стал полоскать рот.

Белый шум, создаваемый текущей водой успокаивал, гипнотизировал. Жаник глядел на тугую струю и реальность вокруг него расплывалась. Вдруг в шум воды вклинилось размеренное цоканье.

Була закрыл кран, медленно обернулся. По ламинатному полу на высоких и тонких птичьих ногах вышагивал, стуча когтями Каража́л.

*

Богатым человеком был Ерназар. Девять сыновей у него было, девять дочек.

«Сразу в рай попадёт отец, родивший троих дочерей» – говорили среди народа. Ерназару же прочили место подле Аллы́.

Старшие сыновья пасли в степи скот, несчётные отары овец, табуны ретивых и горячих жеребцов, дочери доили коз и кобылиц делали сыр, кумыс и масло. Ткали полотна и шили одежду. Самый младший сынок, прозванный Алтыном, что означало «золотой» родился раньше положенного срока и всё время пребывал с матерью, что ни на секунду не отходила от его колыбели.

В то время жил на свете страшный колдун, тысячелетний Хасатанов сын, хитрый и безжалостный людоед Кумшу́. И был у Кумшу один единственный отпрыск, наследник созданный колдуном из глины и вороновых перьев уродливый и ненасытный Каражал.

Хотя и не ведают демоны душевных привязанностей, поскольку у них нет души, Кумшу любил своего сына, как человек любит своё дитя. Каражал днями на пролёт охотился на степную живность, размахом чёрных крыльев своих закрывая солнце так, что день становился ночью. Похожий на человеческий лик его извращал загнутый медный клюв, острый как бритва, но слабый против кости. Длинные тонкие птичьи лапы поджимал демон в полёте к крепкой груди, словно у молодого джигита, а подаренными дедом рогами, торчащими из пышной смоляной шевелюры прорезал он небесные глади до третьих небес.

Кумшу, гордый отец, не мог нарадоваться на отпрыска, который мог заглотить за раз лошадь целиком, но вот однажды донёс до него ветер неприятные и страшные предсказания:

«Кумшу,» – шелестел он. – «Твоему сыну Каражалу грозит беда…»

– Кто посмел покуситься на моё дитя? – взбеленился Хасатанов сын.

«Твой сын падёт от руки человека,» – пригибая траву к земле отвечал ветер.

– Ха, – рассмеялся Кумшу. – Ни одному человеку не под силу убить демона! Глупые слова, ветер, убирайся прочь!

«На свете живёт отец, чьё место у трона Аллы! Он родил девятерых сыновей и девятерых дочерей, Кумшу. Его сыновья отмечены особо. Они не воины и не охотники, но сила их в единстве! Они погубят тебя Кумшу, а после и твоего сына.» – сказав это ветер унёсся вдаль, оставив Кумшу в задумчивости.

Тем же вечером отправил Кумшу своих служанок Жабу и Каменную Гадюку на поиски отмеченных джигитов. Обернулись Жаба и Гадюка юными девушками, превратили степных мышей в добрых скакунов и отправились в путь.

Тем временем в юрте Ерназара было шумно и весело. Наевшись досыта большое семейство пело песни, а отец подыгрывал им на добре. Вдруг слышат: цокот конских копыт. Вышел Ерназар с сыновьями из юрты и видят:

Две прекрасные путницы одна дородна и полна, а друга длинная и тонкая, верхом на взмыленных и уставших лошадях стоят у корыта для водопоя.

– Долгих лет! – подняв пухлую руку поприветствовала Жаба. – Мы сбились с дороги и устали в пути, а наши кони мучатся от жажды, не позволите ли мне и моей сестре перевести дух в вашей юрте, и напоить коней у вашего водопоя?