– Чего мы там забыли? Для нас целей для удара не нашлось? – возмущался Барсов, дёргая своей белокурой шевелюрой.

– Марк, будешь ворчать – никуда не полетишь. Есть много задач на земле, – спокойно сказал Гнётов, вернувшийся только что с сопровождения ударной группы.

– Какие, Григорий Максимович? – продолжал удивляться Марик.

Как ребёнок! Будто не знает, что работа на аэродроме есть всегда. Только по большей части, она ручная.

– Есть туалет, строительство второй бани, спортивный городок. Могу ещё пару мест подсказать. Нужно? – со всей серьёзностью спросил Бажанян, который проходил мимо. – Командир, давай я введу их в курс дела, чтобы ребята понимали?

– Глаголь, ребя, – кивнул Томин.

Со слов Тиграна Араратовича, пехота движется по ущелью и днём, и ночью, но Масуд старается в бой большими группами не вступать. Пока основную работу в районе боестолкновений ведут вертолёты.

– Они десантируют и по целям работают. Фронтовая авиация, то есть мы, работает по выявленным базам и караванам поддержки, – продолжал рассказывать Бажанян.

Наш удар по базе в районе Аджуман оказался очень успешным. Теперь со стороны Пакистана формируются боевые отряды из беженцев.

– Я думаю, там и есть основные базы подготовки, товарищ командир. Логично, что духи будут скрываться в соседней стране, которая поддерживает их финансово и технически, – предположил я.

Хотя это было не предположение. Я знал даже местонахождение этих баз, да только мало кто мне сейчас поверит.

– Так надо разбомбить их. Чего мы отсиживаемся? – спросил Марк.

– Призываешь ударить по Пакистану, Барсов? – спросил Гнётов, скидывая с себя куртку.

– А кто-то считает, что нужно этим лжелагерям продолжать функционировать? – задал Марик встречный вопрос.

Гнётов посмотрел на него сонными глазами и покачал головой. Я же решил объяснить один важный момент Марку из области морали.

– Как спать будешь, если получится, что по ошибке прилетит твоя бомба в гражданских?

– В смысле?

– Очень просто, ребя, – взял слово Томин. – Чтобы ударить по этим лагерям подготовки, нужно знать на сто процентов, что там нет женщин, стариков и детей. Пока разведка таких данных не имеет.

– Разрешите добавить, товарищ командир? – спросил я и Томин утвердительно кивнул. – Удар по этим лагерям будет означать акт агрессии против Пакистана. Без одобрения высшего руководства страны нам этого не позволят сделать.

– Давай, Сергей мы эти разговоры оставим в стороне. Для всех, ребя, я напоминаю простую истину – служим Родине, и больше никому.

В ожидании своей очереди на вылет, я попробовал найти Ольгу и поговорить с ней за чашкой чая. Вот только с пустыми руками идти на такое мероприятие не стоит, а конфет под рукой не оказалось.

– Ни у кого нет взаймы мармелада или чего-то сладкого? – задал я заведомо глупый вопрос в классе своим товарищам.

В ответ только отдельные смешки. Знают, заразы, для чего понадобились мне сладости.

– Серый, ты к Гороняну подойди. Там точно будет, – предложил мне Гусько, нехотя поднявший голову с подушки.

Найти нашего тыловика было несложно. Он всегда в столовой, где он оборудовал себе хороший кабинет с кондиционером и двумя холодильниками. Услышав мою просьбу, он не стал даже спрашивать зачем мне сладости, а направился к одному из «Минсков», чтобы достать небольшую коробочку с надписями на арабском языке. В ней оказалась пахлава.

– Товарищ подполковник, это много. Сколько я должен? – спросил я, в уме сразу рассчитывая, что в руках у меня примерно эквивалент пары бутылок «Столичной», а то и больше. Переводя в чеки Внешпосылторга, где-то 50.

– Ай, брат Сержик. Ничего не нужно, – принялся он меня успокаивать. – Я тебе по секрету скажу, правда, все его знают.

Потрясающий секрет, о котором все, кроме меня, знают! Интересно послушать.

– Сержик, да я брата Тиграна обыграть хочу. Он постоянно насчёт тебя угадывает, а я ва-банк пошёл и на свадьбу вашу поставил. Так вот, Сержик. Ты на Олэньке женись, и ничего не должен, лады?

Нет, ну Оля – девушка хорошая и как жена бы мне подошла, но за коробку пахлавы как-то мелочно будет в ЗАГС идти.

– Что за дурдом! – воскликнул я и вышел из кабинета.

– Сержик, два ящика «Арарата» поставил. Не подведи, дорогой! – крикнул мне вслед Горонян.

Похоже, тотализатор на мои отношения с Вещевой становится всё более интересным. Ставки-то растут! Два ящика – это уже ого-го!

Стоя перед кабинетом, я собирался с мыслями, с чего мне начать разговор. Вообще, не с моей стороны была инициатива не разговаривать в прошлый раз. Надумала что-то там себе Оленька, а я теперь гадай, что именно. Надо заходить и говорить всё как есть.

Поправил причёску, проверил, не пахнет ли форма, и нет ли запаха изо рта. Постучался и вошёл.

– Добрый день, О… ого! – сказал я, увидев перед собой в одном нижнем белье Краснову.

Оценивающий взгляд на все прелести Ани затянулся, пока я не вспомнил, зачем пришёл. А Краснова только стоит и лыбится! Однако, на её теле появился шрам в районе плеча, похожий на поражение осколком по касательной. Также немного было поранено бедро, но там скорее ушиб и ссадина.

– Засмотрелся опять, Серёжка? – спросила Аня.

– Я… почему, в самый неподходящий момент, ты передо мной предстаёшь в полуголом виде? Что за напасть?

– Не знаю. Может это намёк. Обнимемся? – сказала Аня и начала движение ко мне.

– Стоять! Хватит! Наобнимались, – выставил я перед собой руку и положил коробку пахлавы на стол. – Попозже зайду.

После этого я решил выйти из кабинета, услышав, как мне вслед Аня сказала, что живёт она в медсанбате в комнате номер 23. Очень «нужная» информация. Сомневаюсь, что когда-нибудь пригодится.

У кабинета простоял четверть часа. Ольгу так и не дождался. Вот и сходил на чай! Зря только за сладостями бегал.

– Родин, живо за снаряжением! – крикнул мне, высунувшийся из класса Марк. – Пора лететь уже.

Собирался я не долго. Успел за это время выслушать пару подколок со стороны своих товарищей по поводу посещения медицинского кабинета. В тот момент я почему-то вспомнил Аню, а именно её повреждения. Похоже, что Краснова выезжала в расположение мотострелковых подразделений. Там и попала под обстрел. Если это так, то перенесла она ранение вполне достойно. Не отразилось на чувстве юмора.

На выходе из здания «высотки» столкнулся с Ольгой, которая несла в руках какие-то лекарства и мази.

– На вылет Сер… эм… лейтенант Родин? – быстро сказала она, переходя на официальное общение.

Да что такого должно было произойти? Не понравился секс? Или конфеты?

– Да, Оль. Слушай, мы в прошлый раз…

– Бегите быстрее. Удачи! – перебила она меня и прошла в здание, будто и не было никогда ничего между нами.

– Удачи только неудачникам желают, Ольга Онуфриевна! – бросил я ей вслед и трусцой побежал к самолёту.

Марк в это время уже занимал своё место в кабине, а мне ещё нужно было экипироваться и осмотреть свою машину с бортовым номером 43. Боевая зарядка сегодня две Р-13М и Р-60М. Для полётов на прикрытие бомбёров самое то.

Смотрю на стоянку Су-17. Там тоже движение, поскольку готовят четыре самолёта для удара. Техники, спотыкаясь об трещины в бетоне, тянут тележки с РБК-250. Время идёт на секунды.

Барсов уже кричал, чтобы все отошли от самолёта. Сейчас он будет запускаться.

– Марк, не торопись, – кричу я ему, но голос тонет в шуме машины аэродромного передвижного агрегата, расположившейся между нами.

– Окаб, 301й, готов к запуску, – слышу я в наушниках шлемофона.

– 301й, ответь 302му, – запросил я Марка.

– Ответил.

– Наши ещё не запустились. Не торопись. Топливо экономим, – сказал я, смотря на самолёт Марка.

– Чего ждать? Раньше выйдем в район, осмотримся, – ответил он и снова запросил запуск уже для нас двоих. – Окаб, 301й, 302й, запуск.

В эфире пауза, отведённая специально для обдумывания руководителем правильности запуска истребителей прикрытия. Возможно, и с пунктом управления на борту Ан-26 согласовывает.