Весьма ценны и главы XXVII и XXVIII «Истории страны Алуанк» о просветительской деятельности создателя армянского, иверского и гаргарского (так называемого албанского), алфавитов Маштоца в окраинных областях Армении, в данном случае в Утике и Арцахе. Эти сведения в основном почерпнуты из сочинений армянских историков Корюна, Хоренаци и Парпеци, но содержат также и некоторые подробности, которые, видимо, взяты либо из местных устных преданий, либо из других не дошедших до нас источников. В любом случае они свидетельствуют о любви армянского народа к великому просветителю.

Но если часть материалов первой книги можно найти и у других армянских авторов, то во второй и третьей книгах, посвященных в основном событиям VI, VII и последующих веков, множество сведений, не известных нам из других источников.

Так, первая глава второй книги, основная тема которой — единоборство Бабика Сюни с гунном hОнагуром, взята из хвалебной оды Петроса Сюнеци. Это мы узнаем от историка XIII в. Степанноса Орбелеана, у которого также сохранился рассказ об их единоборстве в гораздо более пространном изложении. Причем Орбелеан дважды указывает, что пользовался одой Петроса Сюнеци. Дословные совпадения текста в «Истории страны Алуанк» с текстом Орбелеана дают основание утверждать, что оба автора, и Орбелеан, и составитель «Истории» имели под рукой письменный текст этой оды.

Вторая глава второй книги списана у Елишэ, местами дословно, с некоторыми сокращениями^[7]. Говорить подробно об авторах множества посланий, помещенных во второй книге, нет необходимости, поскольку это исторические личности — армянские католикосы и вардапеты, а также епархиальные начальники Алуанка^[8]. Отметим лишь, что многие из этих посланий нашли место в *** («Книге посланий») сборнике официальных писем армянского католикосата по конфессиональным вопросам, составленном в VII в.^[9].

Вторая половина VI — начало VII вв. знаменуются упорным соперничеством на мировой арене двух соседних с Арменией великих государств — Византии и Ирана. Военные действия между ними носили ожесточенный характер и продолжались с переменным успехом. Разрушались города, опустошались целые области Армении, Месопотамии, Сирии, ставшие ареной военных действий. Полны живых подробностей отдельные главы «Истории страны Алуанк», в которых рассказывается о нашествиях на Закавказье северных племен — хазар, рузиков, о встрече императора Ираклия и предводителя хазарских союзных войск у стен осажденного города Тбилиси и т. д.

Пока Византия и Иран были заняты опустошительными войнами, в Аравии возникла и быстро окрепла новая религия — ислам. Взятием Мекки основоположник новой религии Магомет обеспечил ее успех. Имея в виду победоносные завоевания арабов под знаменем ислама.

Ф. Успенский отмечает, что в течение последнего десятилетия царствования императора Ираклия «произошел ряд событий громадной важности, совершенно изменивших взаимное положение исторических народов и государств»^[10]. И в самом деле, Византия навсегда потеряла Сирию, Месопотамию, Палестину и африканские провинции. Не в состоянии был оказать сопротивление арабам и истощенный непрерывными войнами Иран.

Этот период, насыщенный драматическими событиями в жизни больших и малых государств, постоянно привлекает к себе внимание византинистов и востоковедов. Наряду с византийскими, сирийскими и арабскими первоисточниками определенную ценность представляют и труды армянских историков Себеоса и Мовсэса Каланкатуаци, порой сообщавших неизвестные из других источников подробности.

В «Истории страны Алуанк» нашли свое отражение не только важнейшие политические события в Армении и соседних странах. В нее включено и множество архивных документов, свидетельствующих о кознях греческого духовенства, стремившегося распространить халкидонское вероисповедание в Закавказье и расширить тем самым сферу влияния Византийской империи. В этих документах отражена та трудная и долгая борьба, которую веками вела армянская монофизитская автокефальная церковь за свою независимость. В этом отношении особую ценность представляет XLVIII глава второй книги, в которой использовано послание вардапета Маштоца, будущего армянского католикоса^[11].

Послание Маштоца есть изложение по памяти в то время уже утерянного письма Отца отцов Соломона.

Из послания явствует, что после того, как в 506 г. на Двинском соборе, созванном католикосом Бабкеном Отмусеци (490 — 516), принятием энотика (ενωτικοι.) императора Зенона армянская церковь отвергла символ веры Халкидонского собора^[12], греки не оставляли надежд подчинить себе армянскую церковь. Обвиняя армян в том, что в армянской церкви нет всех девяти чинов церковной иерархии по подобию девяти чинов ангелов на небесах^[13], они неоднократно требовали у армянского духовенства подчиниться одному из четырех патриарших престолов греческой церкви — Александрийскому, Антиохийскому, Римскому или Ефесскому.

В 590 г. византийский император Маврикий в противовес армянскому католикосату в Двине для армян, находящихся в пределах империи учредил другой католикосат в Аване, посадив на престол Иоhана Столпника Багаранци (590 — 611), с целью еще более усилить распространение халкидонского вероисповедания (диофизитство) в Восточной Армении. В связи с раздвоением армянской церкви епископ Сюника Петрос Сюнеци завещал своей епархии впредь принимать рукоположение от алуанского католикоса до тех пор, пока армянская церковь вновь не воссоединится (гл. XLVIII). Позже, когда армянское духовенство собралось для учреждения недостающих в церковной иерархии чинов патриарха, архиепископа и митрополита, католикос Иверии Кюрион, не без подстрекательства греков, настаивал на присуждении ему сана архиепископа, на что не соглашался католикос Алуанка. Все это кончилось тем, что Кюрион порвал с армянской церковью и открыто перешел в халкидонское вероисповедание. Таким образом, греческое духовенство частично добилось своей цели, значительно ослабив армянскую церковь.

Бесспорную ценность представляет и LII глава второй книги об армянских монастырях в Иерусалиме, целиком заимствованная из послания Анастаса-вардапета к hАмазаспу Камсаракану, изданного Л. Алишаном с параллельным французским переводом^[14].

При оценке настоящего памятника нельзя забывать и о тех образцах художественной прозы, которые включены в него. Некоторые рассказы об обретении мощей святых, о мученичестве отшельников иерусалимцев во главе с Анастасом изложены ярко, красочно и полны живых подробностей. Повествование о мученичестве Анастаса и его сподвижников, особенно последняя часть, где рассказывается о Тагуhи, написана по образцу мученичества hРипсимэ и ее сподвижниц — проповедниц христианства в языческой Армении, сохранившегося в «Истории обращения армян» Агафангела. И здесь и там героиня христианка, и hРипсимэ, и Тагуhи отвергают любовь надменных властелинов-язычников, чем приводят их в бешенство. И hРипсимэ, и Тагуhи бесстрашно переносят все истязания и надругательства и в конце концов погибают за веру. В ту ночь, рассказывается в мученичестве Тагуhи, «яркий свет пал на то место, где была замучена святая Тагуhи, а клочья ее платья, разбросанные и разнесенные [ветром] по лесу, светились как звезды». Тесная связь между мученичествами hРипсимэ и Тагуhи неоспорима.

К числу образцов художественного слова, помимо других отрывков (единоборство Бабика Сюни с гунном hОнагуром, осада хазарами города Тбилиси, трапеза в лагере хазар, притча о просе), принадлежит и описание убийства персидского царя Хосрова, которое изложено здесь намного подробнее, чем в других источниках. В анонимной сирийской хронике 1234 г. почти ничего не говорится об обстоятельствах убийства Хосрова^[15]. Армянский историк Себеос также рассказывает об этом кратко и бегло. Между тем в «Истории страны Алуанк» этому событию посвящена особая глава (кн. вторая, гл. XIII). У Феофана, сообщавшего некоторые подробности об этом, также нет всего того, что мы находим в настоящем памятнике. Трудно сейчас указать первоисточник, откуда были почерпнуты подробности убийства Хосрова, хотя некоторые, общие с Себеосом штрихи, дают основание полагать, что у них, возможно, был общий источник, вероятнее всего, устное предание. Убийство Хосрова — «льва Востока», одного из самых могущественных и грозных царей Сасанидской династии, в свое время должно быть произвело потрясающее впечатление на современников и, вероятно, послужило темой для художественной обработки, отраженной в настоящем труде Каланкатуаци.