Ночью Мавна ворочалась. Никак не шли из головы эти проклятые лягушачьи шкурки. Почему Купава так переполошилась? Хотя это всё-таки странно: носить такое сомнительное украшение. Но с другой стороны, носят же чародеи козлиные черепа. Вдруг Варде тоже из какого-то чародейского отряда? Их же множество, на каждый удел по два-три, а сколько всего в государстве уделов, Мавна понятия не имела: точно больше, чем пальцев на обеих руках.

Утром, едва управившись с тестом, Мавна сняла передник и вышла из пекарской. Заглянула на кузнечный двор за Купавой, и подруги деловито отправились к деревенской окраине.

Тётка Илька жила в конце улицы, прямо у околицы. Про неё всякое болтали, например, будто нежить унесла её ребёнка и мужа и с тех пор она тронулась умом. Мавна никогда не спрашивала, но к Ильке относилась с теплом: она всегда исправно платила за хлеб, не прося в долг, и к тому же покупала маленькие булочки с сушёной черникой и зёрнами, чтобы кормить диких птиц.

Вероятно, Илька могла знать что-то про лягушачьи шкурки – у крыльца у неё часто лежали птичьи перья, а над калиткой висели камушки со сквозными дырками, надетые на бечёву: таких оберегов больше ни у кого в Сонных Топях не водилось. Да Купава уверенно посоветовала идти именно к ней.

Илька сидела на скамье, сбоку от своей избы. Прямо над ней склонялась калина, вся усыпанная белыми шапками цветов, и накрывала Ильку словно пологом. Из-за теней на лице и руках Мавне на миг показалось, будто вместо кожи у Ильки чешуя, но видение тут же растаяло, стоило ветру колыхнуть ветки. Тени перебежали на стену избы, расчертив её узорами.

– Тёту-ушка-а, – лукаво пропела Купава и присела к Ильке на скамью. Мавна осторожно проскользнула к скамейке, чтобы не поломать соцветия калины, которые так и льнули к плечам.

– Проходите, родимые.

Илька дружелюбно похлопала по скамейке, приглашая и Мавну сесть. От улыбки Ильки на душе стало теплее: будто она сидела тут и только их двоих ждала.

– Как караваи, Мавнушка? Пекутся?

– Пекутся, тёть Ильк.

– Это хорошо. – Она кивнула и повернула остроносое, как у маленького зверька, лицо к Купаве. – А ты? Всё хвостом вертишь?

– Ой, куда уж мне, – смущённо мурлыкнула Купава и запустила пальцы в толстую косу. – Я-то скромная девушка. А вот к Мавне вчера женишок приходил.

Мавна возмущённо шикнула на подругу. Скажет тоже! И зачем трепаться на всю деревню?

– Наш парень? Хороший? – взволнованно спросила Илька.

Мавна опустила глаза. Купава сболтнула, Купава пусть и разбирается.

– О-ой. – Подруга притворно вздохнула и почти положила голову Ильке на плечо. – Такой парень чудной… Не пойму, что с ним не так.

– Если не поймёшь, стало быть, что-то и правда не так. – Илька достала из передника горстку семечек и с хрустом раскусила одну. Предложила девушкам, но они одновременно замотали головами. – Ну-ка, Мавнушка, что такое Купавушка говорит? Правду или брешет? Если брешет, мы её быстро за ноги в колодец опустим, чтоб неповадно врать было.

Купава сразу отстранилась от Ильки, а Мавна усмехнулась.

«Брешет», – хотелось ей сказать, но вслух Мавна сказала другое.

– Правду говорит. Пришли к тебе спросить.

Илька сыпанула семечек под калину, птицам на угощение, отряхнула руки и встала со скамьи.

– Тогда идём в избу. Заварю вам чаю, и там потолкуем, чтоб никто не подслушал.

Ароматный чай из морошкового листа с сушёной черникой приятно согревал желудок. В избе Ильки всегда хорошо пахло: сухими листьями, сосной и солнцем. Мавна с Иларом часто забегали сюда детьми, а потом и Раско… Глазам, как обычно при мыслях о младшем брате, стало горячо, и Мавна часто заморгала.

– Давай нос утри, – тут же сказала Илька, заметив слёзы Мавны. – И про своего женишка выкладывай. От тебя же не дождешься никаких вестей. А тут – жених. Ну и ну!

– Да не жених он мне, – сдалась Мавна. – Так, приходил пару раз. Венок мой поймал.

– На Русалий день?

Мавна молча кивнула.

– Говорю же, жених, – встряла Купава.

– Тихо ты, стрекоза, – буркнула на неё Илька. – Давай, Мавна, говори, чем он странный.

Мавна крепче сжала кружку. Пальцам стало горячо – даже слишком, но она не спешила их убирать. Перед глазами встал образ Варде: такого нездешнего и загадочного, будто сотканного из сумеречного света. Как о нём рассказать? И стоило ли? Мавна удивилась сама себе, но сейчас она, кажется, впервые пожалела о том, что в тот вечер позвала с собой Купаву. Может, было бы правильнее оставить его только своей тайной?..

– Он не наш, – тихо проговорила Мавна, глядя куда-то поверх чашки, туда, где воздух дрожал от пара. – Я не знаю, где он живёт. Он бледный и тонкий, бесцветный будто. Но тихий и… наверное, вежливый.

– Это ещё что! – не выдержала Купава и заговорщическим тоном объявила: – У него на поясе висит лягушачья шкурка.

Илька отставила свою кружку и внимательно посмотрела на подруг.

– Шкурка, говоришь?

– Ага. Только Мавна никак не разглядит, дубовый лист это или шкурка.

– А ты глазастая и разглядела?

Купава довольно зарделась:

– Разглядела, конечно. Самая настоящая шкурка. Может, не лягушачья, а жабья, но точно шкурка. Наверное, он из заболотских? Они там все с причудами, мне матушка рассказывала, как в юности познакомилась с одним, а он землянику прямо с ветками ел.

Взгляд Ильки вдруг сделался тяжёлым, брови сдвинулись к переносице. Мавна вяло повернулась к ней и похолодела: такой она Ильку никогда не видела. Под ложечкой затаилось неприятное предчувствие.

– Что? – спросила Мавна упавшим голосом.

Илька моргнула несколько раз, будто прогоняя дремоту. Купава жадно подалась вперёд, приоткрыв рот: приготовилась слушать.

– Нехорошо это, – заявила Илька.

– Шкурка – нехорошо? Почему? – оживилась Купава.

– Да потому. Честный человек не станет носить лягушкину кожу. На что она ему? Спросили бы первые.

Илька засуетилась, поднялась из-за стола, поправила скатерть и убрала свою чашку. Купава разочаровано протянула:

– То есть ты не зна-аешь?

– Не знаю. И вам носы совать не советую. Коли такие любопытные – сами спросите, но лучше не ходи с ним никуда, Мавна. Особенно по вечерам.

– Я не…

– Без меня не пойдёт, – заверила Купава. – Но всё же: что не так с этой шкуркой? Я как увидела, тоже подумала, что это неспроста. Чародеи же носят козлиные черепа. Стало быть, этот тоже из чародеев? Но откуда тут у нас чародей? Ещё и один, без своих побратимов.

– Нет, – отрезала Илька. – Тут другое. Пока не могу сказать, сама не уверена, но и вы не лезьте. Молодцы, что сказали. А ты, Мавна, запомни мои слова и не ходи с ним. Поняла?

Илька смерила Мавну таким тяжёлым взглядом, что почти пригвоздила к стулу. Мавна сглотнула и нерешительно кивнула:

– П-поняла.

Илька мигнула и удовлетворённо улыбнулась:

– Вот и умница. Мало твои родители страдали, чтоб ещё из-за тебя…

Она так и не договорила. Махнула рукой: уходите, мол, и стала что-то переставлять на полках с посудой и туесками.

– Идём, – мрачно сказала Купава и потянула Мавну за рукав.

– Я не понимаю…

Мавна семенила за подругой по двору мимо калин и белых цветов сныти. На тропинку опадали лепестки. Купава стала странной: хмуро поджимала губы и будто крепко о чём-то задумалась.

– Я и сама не понимаю, – призналась она. – Но мы ещё узнаем. Чувствую, что-то здесь есть такое… Мы доберёмся до правды.

– А может, не стоит? – жалобно протянула Мавна. – Чего мы так пристали к этой шкурке, в самом деле? Ну не буду я с ним гулять, если вам с Илькой он не нравится.

Купава резко остановилась посреди улицы и повернулась к подруге. Мавна чуть не налетела на неё.

– Нам с Илькой? А ты сама что думаешь?