Я колеблюсь, чувствуя, что должна сказать что-то еще, но потом открываю свою дверь. Вдруг из коридора раздается бабушкин крик:

– За опоздание ты наказана на неделю!

Боже. А я-то думала, что у нас произошло своего рода воссоединение. Я захлопываю дверь, прислоняюсь к ней и медленно опускаюсь на пол.

– Почему она всегда так строга со мной? – шепчу я рыбе, плавающей в аквариуме. Я рада, что она единственная, кто видит мои слезы. Почему за хорошим всегда следует что-то плохое?

Я встретила парня, которому, кажется, понравилась.

Но его сестра рыжая сучка-садистка.

Горячий парень пригласил меня на свидание.

Занудная бабушка (в каком-то роде тоже садистка) наказала меня.

Телефон вибрирует в кармане. Я достаю его и смотрю на экран.

Это Сэм.

Сердце радуется сообщению, а затем быстро унывает под тяжестью реальности. Я должна посмотреть правде в глаза. Бабушка никогда не позволит мне встречаться с ним – парнем, которого я едва знаю. Мне придется сказать ему, что не смогу увидеться с ним. Дрожащим пальцем я печатаю:

Я смотрю, как он тоже что-то печатает. Затем останавливается.

Я кидаю телефон на кровать.

– Да пошла она, – говорю я рыбке.

Приходит новое сообщение. Я встаю, ставлю аквариум на стол, подхожу обратно к кровати и беру телефон.

Я усмехаюсь, но смешок быстро переходит в звук, похожий на рыдание. Я хочу написать: Я не могу, но останавливаюсь.

Почему это не могу?

При мысли о том, что я брошу вызов абуэле, чтобы встретиться с Сэмом, меня охватывает волнение, словно электрический разряд. Похожее на то, когда мы перепрыгивали через ограждение. Эта женщина и так контролирует большую часть моей жизни. Свидание с Сэмом – это первое, чего я захотела за долгое время.

Мне снова нужно это чувство.

Я смотрю в экран и печатаю:

Мои веки опускаются при решении задачи – наверное, потому что это скучная задача, – возможно, я немного устала после вчерашней ночи. Я выпрямляюсь и стараюсь не закрывать глаза. Но спустя пару минут от монотонного голоса мистера Лича голова начинает опускаться, и меня словно затягивает под воду.

Только вместо воды меня встречает огонь. Я резко выпрямляюсь и чувствую жгучую боль в правой руке, как будто все мои нервные окончания попали во фритюрницу. Я опускаю взгляд и вижу, как длинные оранжевые языки пламени обвивают мое запястье, кожа потрескивает и лопается. Пламя охватывает мой рукав, ткань плавится. Я открываю рот…

– Мисс Анхелес? Все нормально? – Мистер Лич смотрит на меня, в его широко распахнутых глазах читается ужас.

– Что? Что случилось?

– Ты просто закричала посреди решения задачи, – услужливо объясняет Марена Янг с соседнего стола.

– Может, вам стоит сходить в мед… – Его перебивает звонок, возвестивший об обеде.

Спасена звонком в буквальном смысле.

Я хватаю учебники, бормочу: «Я в порядке», – и выбегаю за дверь. Когда я выхожу в коридор, с моего лба капает пот. Я прижимаю книги к груди, прохожу мимо кафетерия (да, прямо сейчас меня не волнует еда) и направляюсь в единственное место на территории школы, где чувствую себя комфортно.

Всякий раз, когда мне удается улизнуть с урока или когда я просто хочу побыть одна, я иду в маленькую школьную часовню рядом с главным входом. Не для того, чтобы помолиться или сделать что-то формальное, просто в этой комнате, отделанной деревом, есть что-то такое, что притягивает меня и успокаивает. Тишина здесь не похожа ни на какую другую: как будто журчание тысячи молитв повисает в воздухе под потолком. Я захожу в часовню, темные деревянные скамьи пусты в ожидании завтрашней утренней службы.

Я прохожу вперед и останавливаюсь, глядя на изысканный алтарь. Я очарована его резьбой, изображающей святого Михаила и его Воинство архангелов, летящих над армией зла с обнаженными мечами. Абуэла считает, что это излишне жестоко, особенно для дома Божьего, но изображение насыщено действием и ужасами – именно так, как мне нравится.

Я оглядываюсь на дверь, чтобы убедиться, что в часовне больше никого нет, и поднимаюсь на возвышение, где стоит алтарь. Я перекладываю учебники в другую руку и осторожно протягиваю пальцы, чтобы провести ими по резьбе. Раньше я делала это, когда училась в средней школе и пряталась здесь. Тогда я представляла себя воином. Я практически слышала лязг мечей и чувствовала, как ветер с вершины горы треплет мои волосы.

Но на этот раз, когда кончики пальцев касаются дерева, происходит нечто другое.

Еще одна огненная галлюцинация? Или это какое-то видение? Я не чувствую страха или паники, как на ярмарке, но что бы это ни было, оно приходит вспышками, как молния. Я бегу по пылающим залам с высокими потолками, направляясь к дверному проему, залитому солнечным светом, пока не оказываюсь во внутреннем дворе, заполненном дымом. Я опускаю взгляд и вижу на своих руках мальчика, его глаза прикрыты, он кашляет. Я оборачиваюсь и замечаю, что стою перед огромным административным зданием, полностью охваченным пламенем. Вокруг меня кричат дети, их лица искажены от ужаса. Монахини в черных рясах отгоняют их от разрушающегося здания. По всей территории растут пальмы, а небо шокирующего голубого оттенка контрастирует с клубящимся черным дымом, который распространяется, затмевая даже солнце. Подбегает пожарный в желтой куртке, забирает у меня мальчика и убегает прочь.

Затем я замечаю на рукаве кровь, но, кажется, она не моя. Правая рука устала и трясется, словно я сражалась…

– Мигуэла?

Я отдергиваю руку, спотыкаюсь и чуть не падаю навзничь с возвышения. Затем резко оборачиваюсь и вижу отца Мерфи, учителя истории средней школы, стоящего в дверях. Увидев, что я падаю, он бросается ко мне, чтобы помочь, но я опускаюсь на пол и машу ему, мол, все в порядке. Я срываюсь с места и бегу по проходу, чувствуя прикосновение его рясы, когда протискиваюсь мимо него к двери.

Как только он появляется в коридоре, выкрикивая мое имя, раздается звонок, и пространство заполняется учениками. Испытывая облегчение, я растворяюсь в реке из людей. Лучше бы он меня не прерывал – это было похоже на то, как будто алтарь… разговаривал со мной. Я знаю, как безумно это звучит, но мне действительно казалось, что он передает сообщение, или предупреждение, или что-то в этом роде.

Конечно, как только начинается следующее занятие, меня вызывают в кабинет школьного консультанта. Один инцидент остался бы незаметным, но не два. Я убеждаю ее, что просто уснула на уроке, и она позволяет мне отдохнуть на кожаном диване до конца учебного дня. Я не лгу, но могу быть убедительной, когда захочу, особенно со взрослыми, кроме, конечно, бабушки.

После звонка, ознаменовавшего конец учебного дня, я с радостью выхожу из здания и вижу, что Зи ждет меня в машине прямо перед входом. Слава богу. В те дни, когда у Рейджа тренировка по бейсболу, Зи подвозит меня домой, чтобы я смогла избежать унижения быть единственной старшеклассницей в автобусе. Школа находится всего в двух милях и пяти минутах езды от центра города, но когда ты в автобусе с двадцатью четырнадцатилетними подростками – это целая вечность.

Я падаю на пассажирское сиденье и испускаю громкий драматичный вздох.

Зи пристально смотрит на меня с легкой улыбкой на лице:

– Ты в порядке?

Я молчу. Сегодня на ней полуночно-черные и непрозрачные серьги. Я прикасаюсь к ним – на ощупь они гладкие, как стекло.