Юноша побродил немного среди каменных монументов памяти и железных крестов скорби, но, вместо открытия источника воды, заметил, как пристально наблюдают за ним местные жирные вороны. Видят ли они в нём пищу? Бросив попытки, Никита решил побыстрее закончить работу и отправиться домой, ведь там и чай его ждет в необъятных количествах. Не дойдя пары метров до отцовской могилы, парень приметил богато разросшийся куст, усыпанный тёмными плодами. При ближайшем ознакомлении растение оказалось кустом черники.

Хоть голову и посетила мысль о волчьей ягоде, которой на самом деле может быть эта "черника", как в школе рассказывали, но рука тянулась к кусту намного быстрее медленных процессов здравого смысла. После первых проб получилось распознать вкус плодов, все защитные механизмы замолчали, уступив место базовым потребностям живого существа. Лишь обобрав куст до последней ягоды, Никита вновь подумал, правильно ли он поступил? В детстве бабушка с предельной серьёзностью доказывала, мол, нельзя с кладбища ничего съестного брать, и особенно запрещено вкушать выращенные на могильной земле плоды. "Так смерть проникнет прямо в тебя!"– сердечно восклицала старушка. Но ведь это не может быть правдой, верно?

В любом случае дело уже сделано: облегчившийся куст распрямился во всю свою высоту. Бессмысленно теперь впадать в заботу по этому поводу. Авось и не случится ничего? Главное сейчас привести могилу в подобающий вид, а дома наконец усадить себя за учёбу. Но лучше бы побольше здесь повозиться, подумал юноша, вспомнив о тяготах учебного процесса.

Когда все мусорные пакеты оказались заполнены, а убранство могилы вновь стало ловить отблески солнца, юноша посчитал исполненным долг памяти перед отцом. Здесь нет подходящих слов для произнесения перед памятником. Никита безмолвно смотрел, как ветер тревожит цветы, как муравьи шагают по плитке, солнце засвечивает последнюю фотографию отца. "Мы тебя любим", – произнес подросток над землёй, скрывающей отцовские кости, и спешно зашагал в сторону проснувшегося, наполнившегося шумом провинциального города.

Прошлые поколения неизменно повторяли древнее поверье: "всё, растущее на кладбище, только смерть живым принесёт". Ведь местные растения и животные питаются мертвым телом и духом. Так и все естество местной жизни на самом деле мертво – через него покойники наблюдают за миром живых. Некоторые из них пытаются вернуться в мир тех, чьё сердце продолжает стучать в грудной клетке и прокачивать кровь по извилистым путям вен и сосудов.

Народная мудрость обращается пылью, которую молодежь может только стереть. Но если байки не врут? Никите придется это вскоре проверить. Воспользовавшись ягодами в противостоянии с жаждой, юноша не заметил лежащую под кустом полусгнившую деревянную табличку, надписи который гласили:

"психоневрологический диспансер №8"

безродные братья, сироты, упокоенные с миром

3 человека

год смерти: …

Дальше ничего разобрать невозможно. Ровно, как и определить точное место захоронения братьев, ведь кроме тонкой дощечки на палке ничего не обозначало присутствие захоронения. Только ряд других подобных надгробий, если хорошо поискать, свидетельствует о некотором количестве похороненных здесь пациентов действовавшей когда-то неподалёку психбольницы.

В прошлом веке на место этого братского захоронения, вскоре после их смерти, прилетели две вороны. Им не о чем было разговаривать друг с другом. Вместо этого птицы дрались за скудный обед. Несколько зёрен черники упали на почву в пылу шумной птичьей схватки. На могильной земле они прижились. Спустя пару лет упорного роста, корневая система куста соприкоснулась с рукой мертвеца, рукой самого юного из похороненных братьев, закопанных совсем близко к поверхности.

Кто знает, сколько тел закопано здесь? Десятки? Это кладбище временно было заброшено. К моменту появления "свежих' могил на старые опознавательные знаки никто не обращал особого внимания. Сохранилось совсем немного оплетенных многолетними зарослями табличек, пережив смену столетий. Никто не мог их увидеть. Теперь же обобранный подростком куст обнажил свою тайну, увидеть которую сам виновник открытия не смог.

Солнце продолжало вести себя как в разгар летнего сезона, когда все календари говорили обратное. Старым уже плохо, а молодые отказывались возвращаться домой. Но Никита упрямо шёл прямо к своему подъезду: настроение, ощущение усталости и тяжелая ноша экзаменационного бремени не способствуют появлению мыслей о забавах.

Часовая стрелка уже вошла на территорию второй половины дня, когда первый учебник на пыльном, и местами липком, столе открылся под неуверенной рукой школьника. Никита честно пытался сосредоточиться и поначалу это имело скромный успех. Безнадежная неотвратимость экзаменов и смирение встретились вместе на одном перекрёстке разума, но вдруг, стремительно, словно летняя гроза, тёмная дымка начала захватывать его сознание.

Никита почувствовал, как голова пошла расширяющимися кругами. Собственные руки вдруг начали казаться чужими, случайно привинченными к телу, и непослушными. Парень упорно пытался сосредоточиться и сфокусировать своё внимание на очередном параграфе сухого учебного текста. Но второй волной в висок ударила убойная боль и горло забил комок тошноты.

"Неужели солнцем ударился на кладбище или насекомое какое-нибудь укусило?" – думал Никита, – "что ещё могло случиться со мной? … Неужели всё-таки ягоды?!"

Еще некоторое время юноша пытался усидеть на стуле, но даже так картина перед глазами заметно двоилась, и сознание продолжало скатываться в бесконечную трубочку. Затем Никите стало очевидным: единственное разумное решение сейчас – лечь и попытаться расслабиться, осмыслить происходящее и продумать возможные способы спасения. Но едва тяжесть тела продавила матрас и подушку, как юноша провалился в беспробудную тёмную бездну бесконечно отвратительных видений.

Металлические звонки, в избытке установленные во всех углах лечебного блока, неизменно затрезвонили в шесть утра, будто это какая-то школа. Как только этот отвратительный лязг прекратился, выдав в конце угасающую трель, соседи по палате начали свои привычные утренние обряды: одни сразу начали кричать и проклинать всех вокруг, некоторые уже успели своими слезами пропитать подушки, кто-то, не жалея рук и других конечностей, колотил в стену до крови. И в это утро, как и все прочие, санитары начали бесцеремонно вламываться в палаты вместе с непристойной руганью.

Первый и Второй уже сидели на своих койках и неотрывно смотрели на дверь. Третий продолжал лежать спиной к ней и отказывался подниматься.

Недавно ребята услышали от охранника про участь Четвёртого, новорожденного, нанеся очередную неизгладимую травму. Вчера главного врача не было в корпусе, но сейчас он уже здесь – Второй видел, как его машина подъезжала к воротам больницы. Никаких сомнений, первым делом санитары расскажут ему о происшествиях за минувший день, и первым из них станет поступок трёх непослушных братьев, отважившихся пробраться в его кабинет.

Для братьев это была последняя возможность узнать, куда пропала их мать. Уже больше месяца она не заходила к детям, а весь персонал усердно делал вид, будто этой женщины никогда не существовало. Но глаза некоторых санитаров выдавали их знание – так считает Первый, самый старший из братьев.

Бросив расспросы и пристальное наблюдение за персоналом, признав неэффективным высматривание матери в окнах, дети решили проникнуть в место, которое местные пациенты считают, как выразился один шизофреник, "черной дырой отвратительных знаний". Почему именно чёрной дырой? Санитары рассказывали, как его поймали во время попытки проникнуть к космической ракете правительства. Космонавтом считает себя, видите ли!