— Много будешь знать — забудешь как ложку держать, — отрезал комотделения. — Торвальдссон, ты чего такой любопытный?

Не только я заметил привычку норвежца всюду совать свой нос.

Правый коридор быстро закончился, привел нас в большой зал, весь заваленный давно сгнившими мешками из материала вроде пластика. Под ногами зашуршали мелкие обрывки, в воздух полетели почти невесомые хлопья, напоминающие снежинки, и очень эффективно блокирующие обзор.

Зал оказался тупиковым, и мы не нашли тут ничего интересного, кроме парочки нечеловеческих трупов.

— Вряд ли это замочная скважина, — буркнул Ричардсон. — Ищем дальше.

Второй коридор был прямым и длинным, стены и потолок уходили далеко вперед и смыкались где-то на краю видимости. Вдоль правой стены тянулись многочисленные трубы и кабели, выглядевшие на удивление новыми, а в левой через равные промежутки встречались двери, или скорее овальные люки.

— Придется вскрывать, — заметил Нагахира, попытавшись открыть первый. — Заперто!

— Но уже не нам, — в голосе Ричардсона прозвучало облегчение. — Отходим, парни. Смена!

— Валите на перекур, — сказал появившийся рядом с ним Ганс.

Разведкой в ближайший час займется первое отделение, а нашему, третьему самое время отдохнуть.

Зал на верхнем уровне показался обжитым, едва ли не уютным.

Бойцы из второго отделения частью дремали, частью занимались оружием, несколько человек несли стражу наверху, под солнцем. Шредингера видно не было, наверняка он тоже торчал на поверхности, зато Хамид благополучно охранял мертвую, выключенную рацию.

Из девчонок трое спали, и только Явонда сидела, скрестив ноги, и возилась со своим смартфоном.

Услышав нас, она подняла голову и сверкнула робкой улыбкой, я помахал в ответ.

— Тут все же полегче… — Эрик с облегчением рухнул на пол, принялся стягивать шлем. — Ниже совсем кранты.

Мучившая его клаустрофобия немного отступила, но финн все еще выглядел бледным, как привидение.

— Я сейчас берцы сниму, тоже кранты наступят, — предупредил Вася. — Газовая атака! Спасайся кто может.

— Ясно, отчего те внизу передохли, — покачал головой Ингвар. — Кошмар, трагедия. Невероятная жестокость. Требую созыва международной конвенции по запрету…

Они уселись и в самом деле начали разуваться, а я неожиданно для себя отправился к Явонде. Спрятанная в этой девушке тайна мучила, вызывала интерес, и когда еще появится, если вообще появится, возможность поговорить вот так, один на один, когда никто не помешает?

— Привет, — сказал я, указывая на местечко рядом с ней. — Можно?

Она закивала, и распущенные по плечам волосы затрепетали, побежали по прядям огненные блики.

Я уселся рядом с Явондой, поймал на себе любопытные взгляды соратников, обнаружил на физиономиях крокодилье ухмылки. Сыч одобрительно кивнул, Вася поднял большой палец, и в ответ я погрозил им кулаком — это совсем не то, что вы думаете, идиоты!

— Будут теперь болтать, что я тебя клею, — буркнул я.

— А разве нет? — девушка хихикнула, и тут же засмущалась, спрятала лицо в ладонях.

— Весь потный, вонючий, в песке, и без цветов. Разве что с автоматом. Кто так делает?

На этот раз она засмеялась уже смелее, глянула на меня лукаво и неожиданно спросила:

— Почему тебя называют «инвалидом»?

Мне показалось, что в лицо плеснули кипятком, и только невероятным усилием лицевых мышц я сумел удержать на месте улыбку. Наверняка она стала несколько напряженной, но я даже не отвел глаз, не вздрогнул, и не озвучил рвущиеся из горла ругательства.

Кто? Какая гнида? Наверняка Шредингер, имеющий доступ к моему личному делу! Зачем? Из тупой злобности?

— Потому, что идиоты, — сказал я, надеясь, что голос у меня звучит как обычно. — Придумывают невесть что.

Но коленка заныла, а внутри дурным эхом отдавалось «Инвалид, инвалид, инвалид!».

Зашевелилась дрыхнувшая рядом Гелия, открыла мутные со сна глаза и несколько мгновений удивленно созерцала нас. Затем покрутила пальцем у виска и демонстративно отодвинулась на несколько шагов, где и начала потягиваться так, что грудь у нее под комбинезоном обозначилась весьма явственно, вплоть за сосков.

С той стороны, где сидели наши, донеслись восхищенные охи, ахи, ухты и твоюмати.

— Расскажи лучше о себе, — сказал я негромко, стараясь не таращиться в сторону Гелии. — Вы ведь из эквината? Что это такое?

— Ну… объединение равных, много миров, все вместе, в единстве и процветании, — прозвучало это как вызубренная религиозная формула.

— Там живут люди?

Явонда посмотрела на меня изумленно.

— Нет, их там вот почти нет.

— А перед кем вы выступаете?

Вряд ли создания других биологических видов в состоянии оценить человеческий вокал… хотя есть же люди, которым нравятся песни китов, и восхищаемся же мы трелями соловья, хотя он с точки зрения биологии куда ближе к динозавру, чем к человеку!

— Перед гражданами эквината, — вид у Явонды был такой, словно ответ все объяснял, и я понимал, что она не играет, не глумится надо мной, говорит честно, как думает.

Вот думает как-то уж слишком просто.

Плечистый штурмовик из нашего отделения, откликавшийся на странное имя Илвей, поднялся и пошагал к Гелии. Остановился перед ней, но не успел сказать ни слова, как она продемонстрировала ему средний палец и заявила «Отвали, мужик! Иди, подолби в стенку!».

Глядя на меня, решил испытать удачу, и налетел на такой облом.

— Не очень-то и хотелось, — обиженно пробормотал Илвей, возвращаясь туда, где его ждали ехидные усмешки и дружные подначки.

— А как ты попала в эквинат? — решил я зайти с другой стороны. — Ты родилась там?

Этот вопрос, к моему удивлению, вызвал у Явонды нечто вроде паники, она застыла, редко-редко моргая, широко раскрыв глаза — точь-в-точь хомячок перед хищной змеей.

— Разрешите обратиться? — теперь к Гелии подкатывал Нагахира, демонстративно поигрывал мышцами на руках, сплошь украшенных татуировкой. — Есть важный вопрос. Невероятно.

— Узкоглазенький, ты совсем тупой? — вокалистка точно не страдала политкорректностью и толерантностью.

Японец замер с открытым ртом, а Гелия обложила его крайне изощренным ругательством, от которого царь Петр Первый, сам большой матершинник, наверняка пришел бы в восторг и повелел записать последовательность слов, чтобы затем выучить потихоньку.

— Отвали, — добавила она. — Вы злобные, тупые, агрессивные, и мне противны!

Услышав это, Явонда отмерла.

— Нет, — прошептала она неуверенно. — Я всегда там была… меня привезли? Научили… Граждан эквината растят в специальных местах, вот ограниченных и защищенных, и безопасных, готовят вот к их назначению.

И дальше она понесла что-то совсем странное, вроде бы из обычных слов, но в таких сочетаниях, что я не мог понять ничего. В какой-то момент перескочила на «Балду», на тот момент, когда они вчетвером встретились на Мархашрийе — один из центральных миров эквината, если я не ошибся — и тут рассказ стал нормальным, с деталями и подробностями.

Первый концерт… успех… большой контракт и тур по всем планетам…

Подняла голову Азна, тоже уставилась на нас как на диво дивное, затем на очередного визитера к Гелии, которым оказался Вася — был послан точно так же, как и предыдущие, под дружные аплодисменты нашего отделения.

Удивительно, но парни Бадави в развлечении не участвовали, они не смеялись, никак не комментировали. Тем более сами не пытались клеить девчонок, и вообще вели себя не как молодые мужики, давно не видевшие женщин, а как снулые рыбы.

Узрев, что кудрявая проснулась, Эрик поднялся на ноги и решительно направился к ней, но сказать ничего не успел.

— Что у вас тут? — спросил вошедший в комнату Шредингер. — Что за разврат? Немедленно отставить!

Но тут же, перекрывая его слова, снизу, с того уровня, который обыскивали разведчики, прикатилась автоматная очередь, и за ней вторая.